Александр Ханин - Рота, подъем!
Якутии, и ему только в одну сторону добираться десять суток, да столько же обратно, да еще там десять дней. И если он добавит денег и купит билет на самолет, то сможет дома побыть целый месяц. Месяц из двадцати четырех отведенных солдату на почетную обязанность – это много, даже очень много. Мы откровенно завидовали Якубову, рассказывая услышанные невероятные истории, произошедшие на постах в других частях, и надеялись, что на долю каждого может выпасть счастливый лотерейный билет.
Через три дня после присяги мы заступали в караул. Это был мой первый караул. Целый день все учили обязанности часового, прописанные в уставе караульной службы.
– Часовой на посту не имеет права, – пытался вспомнить кто-нибудь из новобранцев.
– Чего он не имеет? Какие у него обязанности?
– … обязанности…
– Садись. Учи дальше!
Пришив "подшиву", полоску белой ткани, к воротнику гимнастерки и начистив сапоги, мы дружно выстроились перед оружейной комнатой, чтобы получить автоматы, штык-ножи и по два полных магазина боевых патронов.
– Распишись, – сказал мне дежурный по роте сержант. – Потеряешь – сядешь.
После получения оружия нам устроили настоящий экзамен на знание обязанностей, который мы дружно провалили.
– Шаров, что ты будешь делать, если в туалет захочешь? – спрашивал командир батареи, стоя перед строем солдат.
– Стоять буду.
– А если у тебя понос?
– Ну, я… А что делать, товарищ капитан?
– Ты дебил? У тебя дислекция? Ты понять прочитанное не можешь?
Тебя где учили? Тебе в институте надо было учиться, а не в армии служить.
– Я и учился в институте…
– В каком институте?
– В НГУ. На физфаке…
– Где? Чего ты мне тут гнукаешь? Ты стоять, блин, обязан. Стоять как столб и охранять этот хренов склад. Понял? А если у тебя понос, то стоять и срать в штаны.
– Как же?..
– Жидко. Или как у тебя там, я не знаю. Все, хватит ржать как коровы. Направо! Шагом арш!
В колонне мы подошли к серому одноэтажному зданию с воротами, размер которых не сильно отличался от ворот главного КПП с той только разницей, что ворота на территорию перед караульным помещением были ниже. В одной из половинок была сделана дверь являющейся неотъемлемой частью ворот. Мы прошли через эту калитку внутрь и построились на небольшого размера плацу перед караулкой. Из окон помещения на нас смотрели с любопытством солдаты соседней батареи, которые уже отстояли свое и ждали с нетерпением, когда же мы их сменим.
– Курсант, ты идешь на "фишку", – сказал мне начальник караула, офицер из нашей батареи. – В твои задачи входит ни кого не впускать, никого не выпускать без моего личного приказа. Понятно?
– Так точно!
– Ни хрена тебе не понятно. Идет смена караула. Во всех, кто хочет проникнуть на территорию караульного помещения без моего разрешения – расстреливать на месте.
Шутку я не понял и стоял действительно "на смерть". Вернее, когда подошла очередная смена постов к воротам, я крикнул, как было написано в уставе:
– Стой! Кто идет?
– Чего дурак? Сам не видишь?
Видеть мне приказано не было.
– Стой, позову начкара.
– Зови.
Я нажал на кнопку вызова, но никто не отреагировал. Я нажал еще раз – та же реакция.
– Подождите, – крикнул я за забор, – идет смена караула.
– Так мы и есть смена, – был мне ответ, – открывай ворота.
– Нельзя.
– Что значит "нельзя"? Я сейчас сам открою и тебе, духу, по шее надаю, – с этими словами сержант-разводящий смены твердым шагом направился к воротам.
– Стоять! – крикнул я. – Стрелять буду.
И с этими словами, я передернул затвор автомата, выставив его в прорезь ворот. Все солдаты, стоящие перед воротами кинулись врассыпную, кто-то спрятался за деревом, кто-то залег в канаве.
– Ты идиот?
– Нет, он не идиот – он дух.
– У тебя первый караул? – сержант нашей батареи понял суть и встал на мою защиту.
– Да, первый, – отозвался я.
– Тогда все понятно. Не лезьте, пацаны. Этот пальнет.
Из караульного помещения, придерживая на ходу падающую фуражку, по направлению к воротам уже бежал наш и сдающий смену начальники караула.
– Прекратить. Ты ненормальный? Ты почему патрон в патронник дослал? – кричал мне офицер другой батареи.
– У меня был приказ никого не пускать! – твердо ответил я. – А они прорывались.
– Да это же наш караул!! – все еще не мог остановиться начальник караула.
– Я выполнял приказ! – ответил я.
– Пошли со мной, – обратился ко мне офицер из нашей батареи. -
Иванько, замени его пока кем-нибудь.
Мы отошли к стойке, где разряжают автоматы.
– Разряжай.
Я выполнил приказ.
– Молодец. Все сделал правильно. Иди в караулку.
Я был горд. Я не просто так стоял как "фишка". Я выполнил приказ, как положено. Я не пустил посторонних в караульное помещение. Мимо меня проходили солдаты прошлого караула, усмехаясь и подкалывая вошедших.
– Селин, вот отстрелил бы он тебе задницу. Как бы ты к мамке поехал?
– Я бы ему сам отстрелил.
– Ты в штаны не наделал? Проверь, – хохотали солдаты.
Солдаты освободившегося караула, побрякивая оружием, ушли в казарму. Мы, приняв все по описи, тут же приступили к никому не нужной уборке помещения, выслушав наставление начкара, после чего вновь уселись учить обязанности часового. Когда наряд давился невкусным, уже остывшим ужином, который нам принесли в бачках, подошло время менять часовых на постах. Я не знал заранее, какой пост меня направят охранять. Оказалось, что артиллерийский полк охраняет еще и дивизионную гауптвахту, которую от караульного помещения отделяла общая стена. Разводящий привел меня к железной решетчатой двери, из-за которой сразу появился мой сослуживец.
– Стой, кто идет?
– Разводящий со сменой.
Солдат доложил об отсутствии происшествий и, совершив установленную процедуру смены караула, я встал на его место, заперев за собой решетку. Сержант со сменившимся караульным ушли. Я выглянул из-за решетки на качающиеся за забором деревья, на уже потемневшее небо, на асфальт плаца и подумал, что ощущение взгляда из-за решетки не самое приятное. Я ходил по короткому коридору от крайней двери до входной, иногда заглядывая в небольшие глазки – окошки на дверях камер. Я слышал шевеление людей, которые старались улечься поудобнее на деревянных нарах, но даже при освещении постоянно горящей лампочки я не мог разглядеть лиц. Приблизительно через час я услышал шаги на плацу и выглянул наружу. К двери гауптвахты приближался разводящий сержант с солдатом.
– Стой, кто идет?
– Разводящий со сменой.
– Товарищ сержант, за время моего дежурства происшествий не случилось.
