Вольф Мессинг - Я - телепат
— Четыре.
— Правильно. А сейчас, рядом с кем я встала?
И так далее. Диалог этот может длиться почти бесконечно. Я смотрю на такой сеанс "чтения мыслей" с двояким чувством. С одной стороны, мне доставляет удовольствие, как и всем в зале, искусство, натренированость «телепата» и его помощницы. Точно так же я с величайшим удовольствием наблюдаю всегда манипуляторское искусство хорошего фокусника — такого, как Дик Читашвили. Но мне досадно, что эти очень ловкие люди не имеют той принципиальной честности, которой в полной мере обладает Дик Читашвили. Хватая на глазах у изумленных зрителей прямо из воздуха подряд девять уже зажженных папирос, он не утверждает, что они изготовлены из солнечных флюидов. Наоборот, он готов в любое мгновение сообщить Вам адрес ближайшего табачного киоска, в котором он их купил. Дик великолепно делает фокусы и не скрывает этого. Он демонстрирует свое искусство манипулятора, искусство, доступное немногим. Он даже готов открыть Вам свои секреты
— Вы все равно не сможете повторить его фокусы без предварительной тренировки. Ну, попробуйте, например, поднять со стола трехкопеечную монету, действуя только мускулами ладони. А у Дика Читашвили она словно приклеивается к ладони. Точно так же Вы не сможете повторить «Аппассионату» Бетховена, исполняемую на Ваших глазах пианистом, который вообще ничего не скрывает. А эти «телепаты», тоже показывающие фокусы, не сознаются в этом. Они утверждают, что демонстрируют телепатию.
Как делается описанный выше фокус? У мужчины и женщины существует четко разработанный код, с помощью которого они разговаривают на глазах у всего зала. Уже в самом вопросе, задаваемом женщиной, содержится ответ, который должен дать мужчина.
В приведенном диалоге этот код таков:
Слово Его кодированное значение.
— Кто рядом? — военный.
— Уточните… — подумайте полковник.
— Быстрее… — пехота.
— Точнее.
— Гвардейская пехота.
— До чего я дотронулась
— Орденские колодки.
— Четче… - орден Красного Знамени.
Отвечайте не сразу, считайте (четыре слова)… — четыре.
Если бы, скажем, вместо слов "уточните, подумайте", было сказано только «уточните» — это означало бы воинское звание подполковник; одно «подумайте» — «генерал». Если бы вместо "я дотронулась" женщина сказала "я коснулась", — это было бы «погон»; "я прикоснулась" — "звездочка Героя Советского Союза", "прикоснулась я" — "головной убор" и т. д.
Возможности для передачи сведений такого рода кодом, учитывая, что информацию переносят не только слова, но и их порядок, паузы между ними и интонация, — практически неограниченны. И Вы, взяв в помощь любого помощника, можете легко демонстрировать этот фокус.
Пришлось мне как-то видеть и другое представление, которое тоже выдавалось за "чтение мыслей". На этот раз женщина осталась на сцене, а мужчина спустился в зал. И зазвучал диалог:
— С кем рядом я стою?
— Военный. Полковник, награжден четырьмя орденами Красного Знамени.
— А теперь рядом с кем?
— Шахтер. С ним его очаровательная молодая жена.
— А теперь рядом с кем?
— Инженер, он одет в серый костюм. В руках у него вчерашняя газета.
— А теперь рядом с кем?
— Мальчик. Ученик седьмого класса. Он пришел прямо из школы со своим портфелем.
Диалог мужчины и женщины на этот раз таков, что исключает возможность передачи информации в вопросах. Но и это не телепатия. Это — чревовещание.
Женщина на сцене — ее лицо и губы были скрыты темной накидкой — не произнесла в течение всего сеанса ни одного звука. И вопросы задавал, и ответы давал разными голосами только мужчина. Он обладал тоже очень редкой способностью — говорить, не двигая губами, разными голосами, да и еще так, что почти невозможно определить, откуда исходит звук. Он и вел весь сеанс.
Я уже говорил ранее, что владею умением приводить себя и состояние каталепсии. Это древнее искусство, которым превосходно владеют индийские йоги. Каталепсия — состояние полной неподвижности с абсолютно застывшими членами и абсолютной одеревенелостью всех мышц. Когда я вхожу в состояние каталепсии, меня можно положить затылком на один стул, пятками на другой так, чтобы образовался своеобразный мост. На меня при этом может сесть весьма солидный человек. Мне не приподнять и на миллиметр над землей этого человека в обычном состоянии. А в состоянии каталепсии он может сидеть на мне столько, сколько ему вздумается. Я даже не почувствую тяжести его тела. Вообще, я в это время почти ничего не чувствую. Перестает прощупываться пульс, исчезает дыхание, почти неуловимо биение сердца…
Я вхожу в это состояние самопроизвольно, правда, после длительной, в течение нескольких часов, самоподготовки, заключающейся в собирании в единый комок всей своей воли, видимо, с помощью самогипноза. В последние годы во время сеансов "Психологических опытов" этого своего умения я не демонстрирую. Но когда я жил в Польше, самопроизвольная каталепсия была почти обязательным номером выступлений, и мне не раз приходилось встречать своихх подражателей, которые демонстрировали такое же умение с помощью чисто механических приспособлений.
Помню, такое состояние демонстрировал на полузакрытом сеансе в Варшаве один доморощенный факир. Я пришел на этот сеанс со своим доктором. Было все, как и при моих выступлениях. Плечистый дяденька глубоко вздохнул, вытянул руки по швам и упал в кресло, вытянувшись, как струна. Помощники взяли и положили его затылком и пятками на стулья. Уселся на него один из самых полных людей, присутствовавших в зале. Доктор взял руку, висящую между стульями, и попытался прощупать пульс. Его не было. Полная иллюзия каталепсии! Но я-то видел, что это не так.
К «каталептику» подошел мой друг — доктор. Он пощупал пульс на обеих руках. Действительно пульса не было. Тогда он взял стетоскоп и послушал сердце. Это заняло две секунды. Он поднялся, сунул стетоскоп в карман и сказал:
— Сердце бьется отчетливо. Еще на сто лет хватит. Вставайте, чудотворец.
Веки «каталептика» дрогнули. Доктор дернул его за руку. И из подмышки в оттопырившийся мешком фрак выкатился стальной шар. Прижимая такие шары руками к телу, «каталептик» пережимал кровеносные сосуды, и пульс в кистях рук прослушивать было действительно невозможно. Кровь переставала поступать в руки. Конечно, ни о каком лежании в таком положении в течение нескольких суток и даже нескольких часов не могло быть и речи: в руках от застоя крови просто началась бы гангрена. После разоблачения «каталептик» снял с себя и продемонстрировал остальной свой довольно хитроумным механизм: систему металлических стрежней и корсетов с замками, которые начинались за высоким воротником у затылки и кончались у пяток. Эти стержни и корсеты и выдерживали тяжесть его собственного тела и тела сидящего на нем человека.
