Вадим Удилов - Теракты и диверсии в СССР. Стопроцентная раскрываемость
«Некоторые вопросы, изложенные в инструкции, вне Вашей профессиональной подготовки, но мы все же посылаем их Вам, так как они представляют для нас особый интерес. Для того чтобы собрать эти сведения, мы направляем Вам перечень демаскирующих признаков, с помощью которых Вы сможете выяснить интересующие нас сведения.
1. Строительство предприятий, которые сильно охраняются.
2. Строительство железнодорожных путей и шоссейных дорог, назначение которых непонятно для окружающих.
3. Промышленные предприятия, продукция которых транспортируется в спаренных контейнерах с отсутствием маркировочных знаков.
4. Места, куда поступают железнодорожные цистерны, у клапанов которых образуется иней…»
В это же время в наши руки попала другая инструкция, предназначенная другому шпиону, имевшему доступ к секретной информации и обладавшему определенными техническими знаниями. В ней американская разведка ставили уже конкретные вопросы. Вот выдержка из этой инструкции:
«Сообщите следующее о каждом типе межконтинентального баллистического снаряда:
1. Название и класс снаряда.
2. Завод или заводы-изготовители.
3. Количество ступеней.
4. Тип топлива, применяемого в снаряде.
5. Оперативная готовность снаряда к пуску.
6. Сколько в общей сложности имеется таких снарядов.
7. Дальность действия и скорость снаряда.
8. Размер: длина, диаметр, вес.
9. Может ли снаряд нести атомный или водородный заряд».
В 1959 году американские разведчики заложили тайник в общественном туалете для своего информатора, работавшего в области науки. В письме к шпиону были такие слова: «…достижения смежных научных дисциплин, связанных с пуском спутников и снарядов, таких, как астрофизика, магнитогидродинамика, техника вычислительных машин, нас также крайне интересуют».
Словом, разведывательно-агентурный поиск со стороны спецслужб США начался фронтальный. И поэтому напору и интенсивности происков американской и других разведок надо было противопоставить тщательно отработанную систему контрразведывательных мер, позволяющую вскрывать и обезвреживать на территории СССР вражеских шпионов.
Без всякой рисовки должен сказать, что это действительно был фронт — невидимый фронт борьбы. Может быть, для кого-то это называлось «холодной войной», а для нас, чекистов, это была жаркая битва, с бессонными ночами, засадами, захватами в холод и стужу, при любой погоде.
И я не стыжусь, а, наоборот, горжусь, что при моем непосредственном участии был разоблачен ряд агентов иностранных разведок. Среди них такие, как Пеньковский, который за время сотрудничества с американской и английской разведками выдал значительное количество секретных сведений об оборонной мощи, экономике и внешней политике СССР (осужден), Попов, подполковник Советской Армии, собиравший секретные сведения по военной тематике, в том числе в Генштабе МО СССР (осужден), Филатов, который во время пребывания в служебной командировке за границей был завербован американской разведкой (основанием к этому, как отметил позднее суд, были чрезмерная самоуверенность, тщеславие Филатова, его завистливость, стремление к стяжательству и моральная нечистоплотность).
На суде по последнему делу, кстати, в том числе присутствовавшим на нем иностранным журналистам, были показаны вещественные доказательства шпионской деятельности Филатова: мини-фотоаппаратура, средства тайнописи, шифры, устройства для приема кодированных радиограмм разведцентра США и другие материалы. Были выяснены также условия его конспиративной встречи с разведчиком ЦРУ в Москве, на основании чего был задержан с поличным американский «дипломат» Кроккет, пытавшийся передать Филатову новые шпионские инструкции и деньги.
Аналогичными по содержанию были дела на других шпионов из числа советских граждан: инженера-физика Нилова, сотрудника НИИ Московцева, кандидата наук Бумейстера, Лисманиса и других. Разница заключалась лишь в том, что некоторые из них были привлечены к сотрудничеству с американской разведкой на почве своих националистических убеждений. Все они по суду получили наказания.
Мне удалось также, как специалисту, оказать помощь ряду социалистических стран.
Так, представителем Народной Республики Болгарии в Организации Объединенных Наций работал некто Иван Асен Георгиев, который оказался агентом американской разведки. Передаваемая им информация по позициям, которые намерены были занять СССР и другие социалистические страны в ООН, давала противнику условия для заблаговременной подготовки ответных мер и создания выгодных для себя политических ситуаций на этом крупнейшем международном кворуме.
В дальнейшем Асен Георгиев, по возвращении в НРБ, передавал американской разведке информацию о намечаемых СССР и НРБ внешнеполитических мероприятиях.
Другой пример. В Москве в течение ряда лет работала переводчицей в Совете экономической взаимопомощи гражданка ГДР Кети Корб. Присутствуя на всех заседаниях Совета, она стенографировала выступления докладчиков, затем при перепечатывании стенограмм оставляла для себя один лишний экземпляр, который хранила в тайнике дамской сумки, а затем собранные материалы передавала в американскую разведку, агентом которой она являлась. Нами она была разоблачена, и при участии органов госбезопасности ГДР американская шпионка была арестована. Суд ГДР приговорил ее к длительному тюремному заключению.
ОБЪЕКТИВНОСТИ РАДИ
В процессе проверки оперативных сигналов дающих основание подозревать того или иного гражданина в причастности к агентуре иностранных разведок, требуется особо тщательное, скрупулезное исследование всех деталей и событий, связанных с деятельностью подозреваемого лица. Только в этом случае можно установить искомую истину. С одной стороны, это, допустим, негласное обнаружение шпионского снаряжения у подозреваемого — такого, как шифры и коды, средства тайнописи и микрофотографии, заграничные адреса конспиративных квартир противника, оружие, яды, развединструкции по сбору сведений и другие вещественные доказательства. Подобные факты давали основание передавать собранные оперативным путем материалы в следственный отдел для вынесения постановления об аресте, обыске и последующих допросах.
Отсутствие же прямых улик заставляло нас разбираться с каждым фактом, бросающим тень подозрения на проверяемого нами человека. И, честное слово, я получал громадное удовлетворение, когда после проверки всех подозрительных моментов убеждался в непричастности того или иного человека к преступным акциям, хотя на проверку уходило немало сил и времени. Расскажу об одном таком деле, которое мне пришлось вести в конце 50-х годов.
