Юрий Мейер - Записки белого кирасира
Весной Волга была совсем другой. Зимой она была унылой, застывшей в движении и как-то наводила мысли на вечность, неизменность мира, в котором твоя жизнь — только короткий миг. Весной же она была радостной, внушала бодрость, энергию, желание новых приключений. Она разливалась на много верст, к югу от Самары, например, около села Екатериновки верст на двадцать. В пойме образовывались островки со светло-зеленой порослью кустов, на которых, точно как у дедушки Мазая, иногда можно было увидать зайцев. Вода сходила медленно, и к концу июня на пойме оставались лишь небольшие протоки, так называемые ерики, где можно было ловить щук. И весной мы часто пользовались Волгой и крейсировали по ней в шлюпках. До аутригеров с катающимися сидениями мы в Самаре еще в те времена не дошли, но четырехпарная шлюпка (четыре пары весел) была для нас достаточно быстрой. Высшим достижением для нас была «кругосветка». Посмотрите на карту, и вы увидите, что Волга описывает большую луку. Из Самары мы вниз по течению гребли до села Екатериновки, где река поворачивала на юг. Там нанимали дроги, грузили шлюпку и по образцу древних славян преодолевали волок, спуская лодку в маленькую речку Усу, которая текла на север с другой стороны Жигулевского хребта, и опять-таки по течению гребли на север до ее впадения в Волгу. Выйдя на Волгу, мы опять-таки все время по течению плыли обратно к Самаре. Путешествие обыкновенно продолжалось три дня, надо было покрыть 200 верст. Спальных мешков у нас тогда не было, и мы ночью у костра спали, завернувшись в одеяла и пледы. Это был длинный пикник, мы варили на костре в котелке кулеш или уху и дополняли это бутербродами и пирожками, взятыми из дому.
Вы видите, что этот первый период моей жизни, да и всех русских, особенно от 1907-го до 1914 года, отличался спокойствием и твердой налаженностью. В гимназии кончился период строгой дисциплины, насаженной, пока министрами были Шварц и Кассо, и началась новая страница либерализации при новом министре народного просвещения графе Игнатьеве. Для того, чтобы парализовать опасность участия учеников в революционных организациях, директора гимназий получили указания всемерно покровительствовать спорту. Наш директор Павлов принял эту директиву «а ла леттр» и доверил организацию спорта мне. Это дало мне возможность вольничать в классе. Чувствуя опасность, что учитель меня вызовет, и не будучи уверен в своих знаниях, я поднимал руку и говорил, скажем: «Николай Александрович, разрешите мне пойти к директору. Мне надо ему доложить…» В кабинете у директора мы серьезно обсуждали шансы нашей команды в матче против Второй гимназии, и Александр Николаевич серьезно вникал в детали, почему, например, Володя Пешт представляет для нас главную опасность. Мощным магнитом для нас в то время был открывшийся магазин Байкова — отделение из Москвы, — торговавший спортивными приборами. Там мы покупали лыжи марки Темпо и Хапавези, теннисные ракетки английского производства Дрива (неправильное произношение) и Дохетти и были в восторге, когда в Москве открылась русская мастерская и стала выпускать ракетки марки «Максим». Кстати, кто из читателей помнит название коньков того времени? С загнутым носком, как на знаменитом портрете в Национальной Галерее в Вашингтоне, они назывались «снегурочками», и отношение к ним было презрительное — коньки для девчонок! Наиболее распространенными были «Нурмис», потом появились «хоккейные», и верхом достижения были «гоночные» с длинным лезвием. В том же магазине мы покупали приборы для легкой атлетики: копье, диск, ядро, и обувь — бутсы для футбола и спайки для бега, с небольшими гвоздями на подошве.
Очередное событие, и скорее очень радостное и обещающее массу нового, произошло весной 1913 года. Мой отец был помощником управляющего Удельным округом в Самаре и получил назначение — быть управляющим Мургабским государевым имением.
МУРГАБ
Откроем карту от Каспийского моря на восток до Ташкента и поведем карандашом от Красноводска на берегу моря вдоль железной дороги, пройдем Ашхабад и, наконец, натолкнемся на кружок с надписью Мары (на дореволюционных картах — Мерв). Следующая станция к востоку будет Байрам Али, в свое время центр Мургабского государева имения. Если повести карандашом от Мары на юг, вдоль железной дороги к Кушке, то вдоль этой линии будет виться голубой ленточкой река Мургаб.
Все эти обширные пространства и дальше на восток до Алма-Аты (прежде Верный) и Чимкента носили общее название Туркестан и являлись последним русским завоеванием во второй половине прошлого века. Теперь общее название этих мест — Средняя Азия, или отдельные советские республики Туркменистан, Узбекистан и Казахстан. Это громадная ровная впадина, дно высохшего, миллионы лет тому назад существовавшего моря. И до сих пор по южному склону с высоких горных хребтов все реки текут на север и сливают свои воды в Аральское море, как Сырдарья и Амударья. Другие, более мелкие, как Мургаб и Теджен, теряющие воду на орошение, до Аральского моря не доходят, а теряются в обширных солончаках. Климат в Мургабе резко континентальный с полным отсутствием дождя в течение 10 месяцев. Вегетационный период для хлопка, то есть без осадков, около 10 месяцев, превосходит тот же период в Египте. Открытые коробки хлопка не должны попасть под дождь, так как белоснежное волокно пожелтеет, а с другой стороны, каждый лишний день произрастания удлиняет волокно на микромиллиметры и повышает его ценность. Итак, дожди, а иногда даже снег, выпадают только в январе и феврале. Зимой солнце не греет, и ночью бывают морозы. Зато летом температура обычно, и особенно в пустыне, вокруг 110–115 градусов Фаренгейта. В одной рубашке на солнце выходить нельзя: обожжете спину. Поверх нужна еще легкая куртка. Туркмены и узбеки (до революции — сарты) спасаются от жары теплой одеждой. У туркменов темно-красные халаты с мелкими, близко лежащими желтыми полосками, на темно-зеленой шелковой подкладке. Таким халатом я производил сенсацию в Лицее и в курьерском поезде где-нибудь между Рязанью и Москвой, когда утром шел умываться. У узбеков халаты пестрые, все в цветах, но — представьте себе! — стеганые. Это при такой жаре. На головах у всех туземцев папахи, но не казачьи из мерлушки, а из целого черного барана.
Как же люди севера, из России, переносили такую жару в такой долгий срок? В домах служащих имения были сводчатые потолки и вентиляторы, настольные, быстро вращавшиеся и описывавшие треть или полукруг туда и обратно на вертикальной оси, и вентиляторы, медленно вращавшиеся на потолке, с большими деревянными лопастями, действовавшими, как опахала. Но и сама природа помогает людям переносить жару. Прежде всего абсолютная сухость воздуха («юмидити зиро») переносится куда легче, чем 90 градусов Фаренгейта в Америке при влажности в 90 процентов. А потом ночью в Мургабе вы ощущаете себя, как на Луне. Дело в том, что при полном отсутствии облачного покрова накопленная за день жара в камнях и в песке почвы после захода солнца стремительно улетучивается ввысь, и спать можно хорошо, так как из окон веет прохладой. Ночуя в пустыне, в июле месяце к двум часам ночи надо натягивать на себя одеяло.
