Георгий Баевский - «Сталинские соколы» против асов Люфтваффе
Особенно запомнились слова о том, что «надо соображать». Теперь, спустя многие годы, первое наставление нашего командира напоминает мне инструктаж командира 52-й эскадры Храбака молодому Хартману: не вздумайте не выполнить указание ведущего, — хотя тот не был офицером, а Хартман имел звание лейтенанта.
В заключение разговора Зайцев спросил, обедали ли мы. Узнав, что нет, приказал ординарцу:
— Бубенцов, организовать!
Полк вел интенсивную, напряженную боевую работу, в чем мы вскоре и убедились. В составе 207-й иад 5-й гв. иап был самым боеспособным и боеготовым полком, начавшим боевые действия с первого дня войны. Свой боевой путь полк начал в 4 часа утра 22 июня 1941 года под городом Белосток, в 20 километрах от демаркационной линии с Германией. В битве за Москву полк в числе первых авиационных полков уже 6 декабря 1941 года был преобразован в 5-й гвардейский. А потом были Сталинград, Курск, бои за Днепр… Два других полка — 814-й и 867-й иап (на самолетах Як-1) — были значительно моложе, они были организованы в начале 1942 года, их личный состав был менее опытен. 5-й гв. иап имел уже славные боевые традиции, многоопытный летный и инженерно-технический состав.
Ю.М. Беркаль, В.В. Ефремов, Г.Д. Онуфриенко, Б. Афанасьев, Н.Е. Романов, Г.А. Инякин, И. Бикмухамедов, В.П. Рулин
Уже после войны мне довелось сменить умершего в 1986 году своего боевого друга и командира в годы Великой Отечественной войны Героя Советского Союза генерала Лавейкина Ивана Павловича[2] на должности председателя Совета ветеранов прославленного полка и познакомиться со многими архивными документами и другой информацией нашей и иностранной, прежде всего немецкой, говорить с отдельными бывшими пилотами люфтваффе о событиях начала войны и о последующих боях, в которых личный состав нашего гвардейского истребительного дважды орденоносного, получившего почетное наименование Берлинского, авиаполка принимал непосредственное участие с первых минут войны до вечера 8 мая 1945 года, как говорится, «от звонка до звонка».
…В полку нас приняли хорошо, по-свойски, доброжелательно. Со стороны летного состава не было попыток как-то показать свое превосходство, никто не кичился своим боевым опытом и не пытался принизить тебя, «салагу». Сразу было видно, что отношения у них строились прежде всего исходя из оценки каждого как воздушного бойца, главным критерием был уровень его боевой работы, результаты которой — у всех на виду, и мы подспудно понимали желание летного состава, да и командования полка, быстрее узнать, на что же ты, летчик-инструктор из училища, способен в бою.
Итак, я оказался во 2-й эскадрилье, где командиром был многоопытный гвардии капитан И.П. Лавейкин, по годам мой сверстник. За войну он совершил более 600 боевых вылетов, сбил лично 24 и в группе 15 самолетов противника. Водил группы. Как организатор выделялся прежде всего тем, что хорошо, доходчиво ставил задачу, всегда спрашивал в завершение:
— Какие есть вопросы? Кому что непонятно? Задавайте вопросы сейчас, там вам никто не ответит.
Особенно это важно и нужно было для молодых.
Сначала днями Лавейкина не было на месте, а за него оставался заместитель, спокойный и обстоятельный гвардии старший лейтенант Штоколов Дмитрий Кириллович. Моим ведущим был назначен гвардии младший лейтенант Быковский Евгений Власович[3] — добродушный и улыбчивый здоровяк, сильный летчик. За несколько месяцев пребывания в полку он имел уже 7 лично сбитых самолетов противника. Из других летчиков эскадрильи, с которыми в период стажировки мне довелось выполнять боевые вылеты, назову гвардии младших лейтенантов Николая Анцырева, Петра Кальсина, Виталия Попкова[4]. Адъютантом эскадрильи (начальником штаба) был гвардии старший техник-лейтенант Борис Муха. Мой однокашник по Вязниковской школе, лейтенант Женя Яременко, был назначен в другую эскадрилью.
Виталий Попков
Командиры эскадрилий, их заместители были лучшими, наиболее опытными летчиками в полку, на личном счету каждого из них уже тогда было много, подчас десятки, сбитых самолетов противника. Они возглавляли выполнение наиболее сложных и опасных заданий, таких, как воздушные бои с превосходящим количеством немецких истребителей, штурмовку аэродромов, прикрытие переправ, когда противник стремился массированными ударами разрушить их и сбросить наши войска в воду.
Сразу были видны и молодые летчики, рвущиеся в бой, порой хорошо подготовленные, но еще не обладавшие необходимым опытом. Многие просто не представляли себе опасности вследствие своей слабой техники пилотирования.
Командир полка Василий Александрович Зайцев сам, как уже говорилось, был когда-то инструктором в летной школе, воевал с первых дней войны. Он обладал важнейшим для командира умением, точнее, чутьем, позволявшим оценивать безошибочно и по достоинству каждого летчика уже после первых полетов, определить его место в боевом порядке при выполнении того или иного задания.
В.А. Зайцев имел очень высокий авторитет еще и потому, что учил не только словами. После того как вновь прибывший летчик уже сделает какое-то количество тренировочных «вылетов по вводу в строй», командир обязательно полетит с ним, проведет учебный бой. Нашего командира ценило и высшее командование. Так, Главком ВВС маршал авиации Новиков подарил Зайцеву личный именной самолет УТ-2.
Зайцев считал для себя обязательным участие в боевых вылетах. Он был одним из лучших асов Великой Отечественной войны. Водил группы и на Курской дуге, и на Днепре, и позднее. Сбил 34 самолета противника лично и 19-й в группе. Если бы он оставался нашим командиром до конца войны, думаю, полк сбил бы гораздо больше немецких самолетов. Ведь командиры были очень разные… Один, помнится, решительно говорил вечером: «Я полечу!» А утром приказывал лететь и командовать другому… И так не однажды.
Роста Зайцев был выше среднего, богатырского телосложения, из тех, кого называют «здоровяк», очень энергичный и выносливый, симпатичный, с чувством доброго юмора, скромный и неравнодушный. Как немногие, понимал психологию летчика.
Наш ввод в строй оказался очень коротким: изучение района, сдача положенных зачетов и уже в первый день облет района аэродрома на самолете У-2 в течение двух часов. Главным в первые дни на фронте, конечно, стали беседы с летчиками, из которых мы узнали много нового, необычного. Порой это были поистине детективные истории, в которые с трудом верилось. Так, мы узнали, что несколько дней назад, после удара наших истребителей по аэродрому Краматорская, где базировалось большое количество самолетов противника, пара немецких истребителей Me-109 сбросила на наш аэродром консервную банку с горохом и с запиской на бланке коменданта Краматорского аэродрома. В записке фашисты нагло утверждали, что наш налет не причинил им никакого вреда. Для проверки достоверности этого приглашали наших парламентеров, гарантируя им безопасность, осмотреть аэродром. В этой же записке немцы предлагали провести воздушный бой — дуэль истребителей один на один над нашим аэродромом. Конечно же, у нас тут же нашлись ребята, которые готовы были ответить надлежащим образом на вызов, но командование запретило как-либо высказываться по этому вопросу, а тем более что-либо предпринимать. Противник вообще не должен был знать, что мы прочитали его послание…
