Тим Бёртон - Тим Бёртон: Интервью: Беседы с Марком Солсбери
Хотя ранний Бёртон, снимая «Франкенвини» и «Аладдина», привлекал таких композиторов, как Майкл Конвертино и Дэвид Ньюмен, для работы над «Большим приключением Пи-Ви» он выбрал Дэнни Элфмана из культовой группы «Ойнго-Бойнго», никогда раньше не писавшего музыки к фильмам.
Я видел их в клубах, еще до того, как пришел в кино. Мне всегда нравилась их музыка. Я ходил по большей части на панк-концерты, но их музыка мне казалась более, чем у других, ориентированной на рассказывание историй, на кинематограф, может быть, потому, что у них было больше людей, чем в других группах, и более причудливые инструменты. Итак, когда возник проект «Пи-Ви», киностудия сделала ставку на меня и на Дэнни: картина была малобюджетной, и они могли позволить себе рискнуть. Меня решили окружить компанией опытных профи, но не стали в качестве единственного исключения применять этот подход в музыкальной сфере. Музыка в исполнении оркестра стала одним из самых волнующих впечатлений, испытанных мною в жизни. Было невероятно забавно наблюдать за Дэнни, ни-когда не занимавшимся ничем подобным. Всегда присутствует некая магия, когда делаешь что-то впервые в жизни. Это как с сексом: может быть замечательно, но первый опыт неповторим. Музыка всегда важна, но именно тогда она для меня впервые оказалась сродни персонажу, определенному персонажу.
Дэнни был великолепен, потому что никогда не делал этого раньше, а мне это тоже было полезно: пришлось испытать на себе весь процесс. У него была видеокопия отснятого материала, и у себя дома он проигрывал мне маленькие кусочки на своем синтезаторе, так что я мог все видеть и слышать прямо по ходу работы. Мы, несомненно, понимали друг друга с полуслова. Было здорово: если он или я не могли что-то выразить словами, это не имело большого значения — он и так понимал меня. Произносились какие-то фразы вроде «Замечательно», «Великолепно» — насколько легче работать, когда этого достаточно. Я всегда стараюсь всецело доверять своим чувствам: ведь если удастся правильно подобрать людей, сразу задаешь очень высокий уровень всей работе.
Картине определили небольшой бюджет, и она не была приоритетной в планах «Уорнер бразерс». В это же время как раз напротив нас снимали «Балбесов»[36] с огромными декорациями. Уж не знаю, укладывались ли они в график, а может быть, как раз я не укладывался, но важные шишки, всякий раз проходя мимо места съемок, а это случалось чуть ли не каждый день, начинали орать на меня: «Чем вы тут занимаетесь все это время?» Они нам жутко надоели, а мне никак не удавалось выработать правильную линию поведения. Я хоть и старался работать быстрее, но характер у меня портился. На этой стадии начинаешь понимать, что создание фильмов — отнюдь не точная наука. Меня всегда беспокоило, что здесь трудно обвинить кого-нибудь в безответственности. Можно сказать: «Хотелось бы, чтобы это делалось быстрее», но приходится работать с животными, со специальными и звуковыми эффектами, учитывать погодные и природные условия. Мы не делали ничего из ряда вон выходящего, не переступали за рамки того, что планировали ранее. Я даже вырезал часть материала по ходу съемок, потому что не хватало времени. Но сами по себе мы мало что значили. В известном смысле, тут действовала иерархия шоу-бизнеса: людей из списка А они не трогали, но мучили тех, кто был в списке Б. На это власти у них хватало.
Если ты режиссер, необходимо отринуть всякий страх. Лучше всего, наверно, — уметь поддерживать здоровое равновесие, чтобы не впасть в эгоцентризм, но сохранять при этом уверенность в себе, если уж ты взялся за это дело. Кроме того, я считаю, что неизвестное помогает: чем больше занимаешься режиссурой, тем сильнее пугаешься, потому что новые впечатления сыпятся на тебя кучей и ты все хуже ориентируешься в происходящем. С наибольшей теплотой я вспоминаю теперь съемки своего первого художественного фильма: никогда после не чувствовал себя столь уверенно и безбоязненно.
Если в школе задавали что-то выучить, трудно было найти ученика хуже меня. Когда мне кто-то что-то говорит, у меня возникает реакция отторжения — я просто перестаю его слушать. Вот почему у меня такие проблемы с именами. Даже не знаю, откуда это. Возможно, все дело в некой странной внутренней защите. Из школьного курса в моей памяти не сохранилось ничего, кроме нескольких названий облаков. Я не помню дат, вообще ничего не помню. И если я чему-то научился, это произошло именно на съемках «Пи-Ви»: был опыт в самом чистом виде, и частью его была моя изрядная наивность по поводу ситуации в целом. Я обнаружил, что с кино связано множество неприятных вещей и самое лучшее — не задерживать на них внимания. Избирательная память — забавная штука. Дело в том, что каждый фильм, который я снимал, превращал меня в совершенно больного человека — так много самого себя я в него вкладывал. Я заболевал, мне хотелось умереть, но надо было работать дальше и заканчивать съемки. Однако через какое-то время все отрицательные эмоции куда-то исчезали — и это здорово. Вот почему я не люблю перескакивать с одного фильма на другой: слишком много неприятных впечатлений. К счастью, они покидают тебя, и ты можешь вновь браться за дело, но с каждым разом это дается все труднее.
Именно потому, наверно, я так люблю Феллини: мне кажется, он сумел ухватить дух и магию создания фильма — нечто прекрасное, которое ты хочешь вобрать в себя, потому что оно дает энергию, чтобы двигаться дальше. В этой работе множество негативных сторон: ничего по-настоящему дурного, но, тем не менее, и неприятного хватает. Ты узнаешь всякие интересные вещи о том, как делать кино, о линзах и объективах. Это требует времени, но запас твоих знаний постоянно пополняется: ты стараешься повышать свой исходный технический уровень. Но, с другой стороны, если брать чисто голливудский аспект, здесь нет ничего особенно ценного, чему стоило бы учиться, потому что логика в таких делах отнюдь не самое главное, и это сбивает с толку. Когда пытаешься вникнуть в суть чего бы то ни было, легко утратить ощущение равновесия. Именно поэтому я стараюсь поменьше об этом думать, поскольку ощущение иррациональности только усиливается от фильма к фильму.
«Большое приключение Пи-Ви» вышло на экраны летом 1985 года и имело неожиданный кассовый успех, хотя хватало и критических отзывов.
Среди рецензий попадались по-настоящему разгромные. Никогда не забуду одну из них, где говорилось: «Все замечательно: великолепные костюмы, отличная операторская работа, потрясающим сценарии, все актеры играют превосходно, ужасно только одно — режиссура». Другой критик писал: «По десятибалльной шкале, где десять — высший балл, оценка „Большого приключения Пи-Ви" — минус один». Помню, я тогда впервые увидел столь низкий балл, потом эту картину множество раз включали в списки десяти худших фильмов года. Забавно, но я люблю ее и вовсе не считаю такой уж плохой. Возможно, там есть слабые места, но не настолько же она безнадежна. Я испытывал опустошение: ничего подобного прежде не бывало. Читал, правда, и пару хороших отзывов, но по большей части рецензии были скверными. Не просто равнодушно ругательными, а разгромными.
