Александр Шумилин - Ванька-ротный
Нас угнетала темнота и наше одиночество, оторванность от целого мира и главное — неопределённость. Все мы и я в особенности, тогда переживали ощущение неизвестности и обречённости, блуждая по ночным дорогам. Идёшь в темноту не зная куда, не ведая пути и без конца сомневаешься. Само собой появляется тягостное чувство и сознание ничтожности.
Это даже ни боязнь и ни страх. Под обстрелами мы не были, крови, убитых и смерти не видели, страха вообще не испытали. Так, вероятно, молодые и несмышленые мальчишки, не обстрелянные солдаты, без боязни и страха лезут вперёд и гибнут в первом бою. Потом, они познают мудрость солдатской смерти и жизни, если после первого боя останутся в живых.
Войны я тогда не боялся |, её я не знал и не видел. В боях и под пулями не бывал и пороха не нюхал, кроме выстрелов в училище.| Мне казалось, что война — это маневры и стрельба с огневых рубежей.
Опасность засады появляется в воображении на первых порах, на первых километрах, в начале пути, пока идёшь в темноте и постепенно привыкаешь. А пройдя с десяток километров, обо всём забываешь, не думаешь о немцах, привыкаешь к одиночеству, к запутанным перекресткам дорог, к ночным силуэтам, к ночной тишине, и всё это вместе с дорогой в такт медленным солдатским шагам уплывает назад |и остается навечно сзади. Каждый новый день и каждая ночь откладывают в твоей памяти представления. И если вчера ты в чём-то сомневался, то сегодня ты этому удивляешься. Всё это просто, логично и только так. А потом и это новое отметаешь. Опыт — великое дело! А то, что осталось сзади, оно там осталось навечно. Каждый новый день, каждая наступившая ночь откладывают в памяти прошлые воспоминания|.
Тёмное небо распласталось над нами. Безграничное ночное пространство повисло над землей. Кто мы? Маленькие крупинки, затерянные в ночном пространстве, ничтожные букашки, ползущие по земле. Да и какое мы имеем значение на этой огромной и бескрайней земле!
Где мы? В какой точке земли сейчас находимся? Уготовила ли нам судьба увидеть рассвет и ясное утро, которое придёт на смену ночи? А ночь, как и небо, необъятна и необъяснимо велика.
Как-то раз спускаясь с пригорка, мы заметили впереди неясные очертания людей. Мы сразу насторожились и стали прислушиваться. Видно было, как тёмные силуэты людей, ступая ногами, покачиваются над дорогой. Они молча удаляются от нас.
Мы решили их осторожно догнать. Подойти поближе и разглядеть с расстояния. Так оказались мы снова в хвосте у группы солдат, шагавших по той же дороге. Но это были совсем другие солдаты, не те, которых мы потеряли в начале пути. Их было немного — всего десятка два. Мы пристроились к ним сзади и прошли остальную часть ночи.
Утром на нашу дорогу стали выходить ещё и ещё отдельные группы солдат. Они неожиданно появлялись с опушек леса, выбирались из оврагов и вливались в нашу дикую колону, которая шла, постукивая подковами по каменистой дороге. Откуда-то из низины на дорогу выехали две армейские повозки, а следом за ними, на дороге появилась пушка. Она свернула в нашу сторону и влилась в общий поток. Но все эти: пушка, повозки и солдаты, шедшие впереди и сзади нас, представляли собой небольшие разрозненные группы. Они случайно сошлись на одной дороге и теперь растянувшись, шагали не спеша друг за другом. Никто из них точно не знал, куда ведёт эта дорога, и почему они по ней идут. Никто из них не мог точно сказать, где находиться трёхкилометровый проход из кольца окружения.
По началу влившиеся в колонну солдаты |из попадавшихся нам групп| думали, что по дороге идёт организованная часть, с пехотой и артиллерией. Одна пушка на полк, по тем временам было солидное вооружение!
Никто из нас не думал тогда, что в современной войне на узких участках фронта будут участвовать в сражении сразу сотни самолётов и танков, и по несколько сот стволов артиллерии. А пехота будет применяться так, для подчистки после грохота.
На нашем пути иногда появлялись новые группы солдат, но, пройдя вместе с нами с десяток километров и выяснив, что мы дикари и неорганизованные бродяги, что у нас нет запаса махорки и сухарей, они сворачивали в сторону и уходили куда-то в деревни. Мы были в растерянности и недоумении.
Повозки и пушка от нас оторвались. Бежать вниз под гору за громыхавшими повозками мы не могли. Медленный размерный ритм шага взятый в начале пути, обеспечивал нам непрерывное движение без всякого надрыва и остановки. Мы шли без привалов на всём протяжении пути. Каждый солдат нашего взвода нёс на себе оружие, боеприпасы и шанцевый инструмент. Он шёл в полной выкладке и нёс на себе всё, что должен иметь солдат на войне. Во взводе был пулемёт с запасом дисков и несколько цинковых коробок с патронами. Весь этот груз был равномерно распределен |и разложен справедливо по силам| на каждого солдата |шагавшего по дороге бойца|. И тяжёлая поступь солдат не позволяла нам бежать по дороге.
Я не торопил своих солдат и не хотел увеличивать скорости хода. Но я предупредил каждого на счёт амуниции, оружия и боеприпасов, что ничего не должно быть брошено или потеряно. Сейчас, это наша основная и главная задача. Несмотря на усталость, каждый должен выйти к своим в полной выкладке и с оружием. Это наше лицо, наш воинский долг. По нему о нас будут судить, по нему нас встретят и окажут доверие.
Солдаты идут медленно, тяжело передвигая ноги. Каждый понимает и сознаёт, что нужно идти во чтобы-то не стало. Нужно сегодня успеть покинуть район окружения. Это наша задача номер один. Это наша надежда! А чем собственно живёт человек, если не надеждой! |Солдаты понимали и шибко надеялись, что вынеси они всё это на себе, их просто так не спишут в пехоту. Они надеялись, что где-то там впереди, им снова приготовят ДОТы. А иначе не могло и быть! Рассуждали они.|
В этом году сухая и короткая осень. Сегодня 10 октября. Утром все придорожные канавы и кусты покрыты инеем. В движении, когда идёшь, холода не чувствуешь. Но белые выдохи горячего дыхания отчётливо видны |в морозном воздухе|. Начало октября, а за ночь землю уже успел прихватить холодок! День выдался солнечный и яркий. В небе плывут лёгкие облачка. И какое-то пыльное, туманное марево висит над дорогой. Замыленная [инеем] трава и кусты однообразно тянутся по обо стороны каменистой дороге и уходили назад. Впереди и в стороне никого, ни людей, ни скота на полях и выгонах, одна неподвижная пустота и ожидание чего-то.
К полудню мы проходим какую-то деревню. Мы не спросили, как она называется, нам не до неё. Деревня как деревня, большая, в несколько посадов[50]. На крыльце одного из домов стоит мужик, на вид лет сорока, на нём кирзовые сапоги, солдатская гимнастерка, на голове пилотка со звёздочкой, а вместо шинели надета деревенская поддёвка. По всему видно, что он отступая, дошёл до своей избы и дальше идти не захотел.
