Андрей Богданов - Суворов. Победитель Европы
Обучив рекрутов правильно стоять «во фронте», можно было начать учить их «поворотам», вначале поодиночке, затем шестёрками, шеренгами «и всей командой в три шеренги» (построение в три шеренги – основной боевой порядок пехоты в те времена).
«После приступить к хождению». Эта сложнейшая наука, пренебрежительно именуемая историками «шагистикой», была условием единства любой боевой единицы пехоты. Без неё не только корпус (в Семилетнюю войну Румянцев водил солдат в бой корпусными построениями), но полк, рота и даже взвод не могли держать строй. Сбившись в кучу или рассеявшись, регулярные солдаты теряли свои преимущества, основанные на плотном огне и правильном манёвре.
Нельзя было учить рекрутов шагать вместе со старослужащими: новобранцы сбивали бы строй, сердя ветеранов и ощущая себя людьми «второго сорта». Лишь по недостатку рекрут в шестёрках и при изучении сложных захождений Суворов разрешал «примешивать старых» солдат в строй новобранцев, где ветераны ощущали бы себя наставниками, не ожидая от рекрутов мгновенных успехов.
Отдавая дань шагистике, Александр Васильевич еще не проявлял себя сторонником особо стремительных манёвров. Он действовал в рамках строевого устава: «Полный военный шаг аршин, большой шаг полтора аршина». Это был весьма широкий по тем временам военный шаг. Но учить будущих «чудо-богатырей» призывал «сначала весьма тихим гусиным шагом, наблюдая прямизну стана в голове, груди, брюхе, коленях, носках и каблуках», – тем способом, которому так досталось от историков в критике «пруссаческой» военной доктрины Фридриха Великого.
Лишь когда солдаты научатся правильно и красиво держать строй, маршируя «гусиным шагом», указывал Суворов, следовало «делать шаг скорее; и, наконец, обучать сперва тихо, потом скорому шагу в полтора аршина». Переход от короткого к длинному шагу преподавался рекруту индивидуально. Он должен был довести до автоматизма хождение «гусиным», аршинным и 1,5-аршинным шагом вперёд, затем «косым аршинным шагом; в принимании в бок на линии вправо и влево; в принимании в бок вперед, вправо и влево; к отступанию назад».
После этого индивидуального обучения новобранцы начинали маршировать шестёрками и учиться сложному взаимодействию в строю, который должен был двигаться в любую сторону и разворачиваться, не теряя равнения. Третьей стадией сложной науки шагистики было выполнение тех же команд большой шеренгой, четвёртой – строем в три шеренги. Наконец, хорошо подготовленные солдаты учились «сдваиванию рядов, взводов и шеренг» для крайне важного в бою уплотнения строя.
Если сейчас читатель думает, что дальше Суворов перейдёт к своим излюбленным приёмам стремительных маршей и «таинствам» штыкового боя, то он будет глубоко разочарован. «После сего обучать» требовалось… сниманию шляпы перед начальством. Этому отведён целый параграф в главе об экзерциции, и полковник возвращается к этому вопросу далее.
В особом параграфе, завершив описание основных пунктов экзерциции, Александр Васильевич подробно разъяснил все варианты отдания чести, которые солдат должен был понимать. Между прочим, солдат при ружье и подсумке «идет своею дорогою бодро», не снимая шляпы ни перед кем!
Ясно, что столь развёрнутая инструкция приведена в «Полковом учреждении» не напрасно. Здесь дело не в чинопочитании: сам Суворов чрезмерного «выслуживания» не любил. Чёткое и правильное выполнение воинских приветствий защищало солдата, как броня, когда он оказывался вне строя, без поддержки товарищей и спасительных команд начальства.
Защитив таким способом молодого солдата, Суворов считал возможным дать новобранцам «ружьё в руки и 1-е – научить, как оное держать и с ним во фронте стоять, 2-е – подтвердить с ним повороты, 3-е – все хождения», описанные выше.
«Таким образом новоопределенных рекрут обучив сполна движению ног, – продолжает полковник, – надлежит обучать действию рук (с ружьём), прежде приемов поодиночке, по шестёркам, большой шеренгой и целой командой в три шеренги. Счет между темпами сперва одиннадцать, потом девять, напоследок семь».
Как видим, Суворов не делает ошибки, которую с великим упорством продолжают повторять горе-педагоги, не только в армии, но и, например, в обучении танцам. Человек легче запоминает вначале движения ног, и лишь когда они доведены до автоматизма, усваивает соответствующие им движения рук.
Но Александр Васильевич и здесь не остановился на достигнутом. Удовлетворение новобранцев успешным освоением воинских приёмов следовало закрепить поощрением их честолюбия: «Когда одиночкой обучится, приказывать каждому по окончанию приёмов отдать честь и громко спросить: “господин капитан, сержант, капрал, ефрейтор, – то есть тот, кто обучает, – что прикажете”, дабы заблаговременно к мелд-ефрейторству привыкали».
* * *Стреляй редко, да метко, штыком коли крепко.
Когда солдат научится действовать в строю, в том числе выполнять все эволюции с фузеей в руках, его можно было учить заряжать и стрелять. Увы, никакой «редкости» и «меткости» стрельбы, как и молодецких ударов штыком, позже воспетых Александром Васильевичем в «Науке побеждать», в «Полковом учреждении» не наблюдается. Здесь в обучении царит старая система частого залпового огня «в сторону противника».
Заряжание было по уставу разбито на несколько приёмов, которые выполнялись по командам. Прежде всего, рекрут учился выполнять их без настоящего заряда в одиночку. Затем – с обозначением выстрела, шестёрками и большой шеренгой, добиваясь единства действий в группе. Только после этого Суворов советовал переходить к обучению «скорому четверократному заряжанию с примерной пальбой, то есть: стоя, сидя на колене, – причём особливо садиться на колено твердо обучать, – встав, и с заряжанием на левой стороне поодиночке, и с знаками (обозначением выстрела), по шестёркам и большой шеренгой».
Затем все эти эволюции повторялись при наступлении шеренги на неприятельский фронт. Потом – в три шеренги, с припаданием на колено первого ряда или двух первых рядов (тогда стрелки становились наискось). Особо солдаты учились стрельбе при отступлении строем и батальонной пальбе рядами на марше. Всё сначала разучивалось медленно, затем имитация стрельбы доводилась до темпа «скорострелков».
Если солдаты выучились единым духом выполнять команды по заряжанию и условной («знаками») стрельбе из любого уставного положения, можно было «приступать к пальбе». Новобранцы выполняли все те же манипуляции с фузеей, но только «здесь уже все действия с патроном». «При сём, – требовал Суворов, – весьма наблюдать, чтоб оный (бумажный патрон) из сумы скоро вынут был, исправно скушен, тряхнув один раз (порох из патрона) на полку, скоро опущен в дуло одним разом и крепко шомполом прибит».
На этом обучение рекрута боевому искусству было завершено. Далее Суворов инструктирует по обучению караульной службе и даёт специальные указания по дополнительным приёмам гренадёр (они учились бросать гранаты).
А где же та «цельность» (прицельность, меткость) стрельбы, на которой Александр Васильевич так настаивал впоследствии? Обучения прицельной стрельбе в «Полковом учреждении» нет. Нет в нём и упоминания приёмов штыкового боя, и тренировок в ускоренных маршах, и учений по штурму укреплённых пунктов, которые полковнику Суворову упорно приписывала молва и историки. Чего стоит хотя бы байка об учебном штурме солдатами Суздальского полка монастыря в Ладоге, где полк долгое время квартировал!
В исторических источниках следов таких деяний полковника не обнаруживается, хотя некоторые основания для молвы были. Например, официально штыковому бою Суворов в 1760-х гг. не учил и в публичных текстах об этом не писал[29]. Но 1771 г., в уже упомянутом письме Веймарну, характеризовал свои отступления от норм при обучении полка так: «По данному в полк моему учреждению, экзерцирование мое было не “на караул”, “на плечо”, но прежде повороты, потом различное марширование, и потом уже приемы, скорый заряд и конец – удар штыком». Т. о есть штык, если даже мушкетёры палили не прицельно, уже в 1760-х гг. был «молодец»!
То же можно сказать и о маршах, следов обучению которым в «Полковом учреждении» нет, разве что в разделе об обуви, которую Суворов советовал беречь, и объяснял, как лучше носить и чинить. Однако когда Суздальскому полку было приказано явиться 15 июня 1765 г. в лагерь у Красного Села, Суворов привёл солдат из Новой Ладоги форсированными маршами, без отсталых, что свидетельствует о тренированности его бойцов в походах[30].
Суздальцы были включены в «армию» Екатерины II, которая собиралась, в духе Петра I, «потешно» воевать против войска генерал-аншефа Панина. Это не удивительно: полк был на хорошем счету, а гвардия, в рядах которой выступал отец Александра Васильевича, была с Екатериной. Василий Иванович командовал лейб-гвардии Измайловским полком, в котором с 11 июля 1763 г. был подполковником (полковником считалась императрица). Один батальон Суздальского полка оставался на семь дней учений для охраны «Главной квартиры». Другой, с двумя гренадёрскими ротами, был включён в «особливый лёгкий корпус», которым Екатерина Великая собиралась «рекогносцировать» позиции Панина.
