Александр Шувалов - Женская гениальность. История болезни
Диагноз Башкирцевой можно считать установленным, но в настоящее время он звучит менее «осуждающе» – истерическое расстройство личности. Суть, разумеется, от этого не меняется. Не существует «хороших» или «плохих» диагнозов, также как нет «хороших» или «плохих» пациентов. Болезнь может быть тяжелой или легкой. Если бы Башкирцева страдала только истерическим расстройством личности, то искусство (и живописное, и литературное) могло бы обогатиться еще не одним шедевром. Но наличие такого тяжелого и в XIX в. практически неизлечимого заболевания, как туберкулез, явилось причиной ее преждевременной смерти.
Что осталось от Башкирцевой? Книга в тысячу страниц, разошедшаяся поначалу огромным тиражом. Картины, о которых мало кто может сказать что-либо внятное. И все-таки Башкирцева напрасно боялась, что ее забудут потомки. В одном из музеев Парижа есть статуя «Бессмертие» скульптора Ланжепье. Красивый юноша держит свиток с именами художников, умерших молодыми и заслужившими посмертную славу. Среди имен только одно женское – Марии Башкирцевой.
Гиппиус Зинаида Николаевна (1869–1945) – русская писательница и поэтесса, идеолог символизма и литературный критик, жена писателя Д.С. Мережковского. Не получила систематического образования, хотя с юности отличалась большой начитанностью.
Гиппиус была олицетворением декаданса – «декадентской мадонной», как ее стали называть после публикации «Посвящения» (1895 г.), содержащего строку: «Люблю я себя, как Бога». Этот образ искусно строился и внедрялся в сознание современников самой поэтессой, которая тщательно продумывала свое социальное и литературное поведение, сводившееся к смене нескольких ролей.
На протяжении всей жизни у Гиппиус доминировала основная черта истерической личности – ей очень хотелось поражать, притягивать, очаровывать, покорять. В конце XIX в. не было принято так «мазаться», как это начали делать женщины после Первой мировой войны. А Гиппиус наносила макияж густо и откровенно, словно актриса перед выходом на сцену. Такой грим придавал лицу вид маски, подчеркивал манерность и неестественность поэтессы. «Она не жестикулировала, не дополняла свои слова жестами, но, когда двигалась, ее длинные руки и ноги вычерчивали геометрические фигуры, не связанные с тем, что она говорила»[9]. Ее желание выделиться не знало границ: она была готова гарцевать на лошади или идти по узкой горной тропинке, лишь бы ее слушали и ею восхищались.
Гиппиус вызывающе подчеркивала свою девственность: состоя десять лет в браке с Мережковским, она все еще носила косу – привилегия незамужних девушек. Расставшись же с косами, сделала короткую стрижку – и это в 1905 г., задолго до Коко Шанель! Ее современник поэт С. Соловьев отозвался о Гиппиус так: «Святая дева с ликом бляди».
Зинаида Николаевна чувствовала в себе бисексуальные наклонности, а многие современники считали ее даже гермафродитом. «В моих мыслях, моих желаниях, в моем духе – я больше мужчина, в моем теле – я больше женщина», – писала она. У Гиппиус с Мережковским не было детей. И почему-то никто не удивлялся этому обстоятельству, словно окружающие забывали, что эта супружеская пара не только возглавляла литературный процесс России, но еще и состояла в законном браке. К слову сказать, три другие родные сестры Зинаиды Николаевны никогда не выходили замуж. Так что можно согласиться с И.С. Коном, который пишет, что «брак Гиппиус с Мережковским был чисто духовным, причем она играла в нем ведущую, мужскую роль». Кстати, Гиппиус всегда писала от имени лирического героя мужского рода, любила говорить о себе в мужском роде и подписываться мужскими псевдонимами: «Антон Крайний», «Лев Пущин», «Товарищ Герман». Она обожала эпатаж и розыгрыши, правда, если только эпатировали и разыгрывали не ее. Ей непременно требовалось находиться в центре общего внимания и в курсе всех последних новостей.
«Теперь мы знаем, что она из своих неврозов брала свою энергию, из своих неврозов делала свои стихи, писала свои дневники, и своими неврозами кормила свое мышление, делая свои мысли яркими, живыми и острыми не только благодаря их сути, на которой, как на драгоценном компосте, они вырастали и зрели, но и благодаря тому стилю, которым они облекались», – вспоминала встречавшаяся с Гиппиус писательница Н.Н. Берберова. Ее острый, холодный, мужского склада ум, безусловно, был результатом подавления плоти, что является классическим примером сублимации (по Фрейду).
Чуть ли не каждая строчка мемуаров о З.Н. Гиппиус свидетельствует о наличии у нее истерического расстройства личности, которое совсем не обязательно должно сопровождаться истерическими параличами, припадками, нарушениями чувствительности и т. п. И мимика, и внешний вид, и поведение, и образ жизни – все подтверждает этот диагноз. Известно, кстати, что при явном подчеркивании собственной сексуальной привлекательности больные истерией зачастую страдают психосексуальными дисфункциями (например, аноргазмией).
Ветрова Мария Федосьевна (1870–1897) – русская революционерка.
Внебрачная дочь крестьянки и уездного нотариуса, воспитанная в сиротском доме, вряд ли могла быть полностью довольна своей жизнью, несмотря на полученную профессию «домашней учительницы». Возможно, поэтому Мария в 1896 г. втянулась в нелегальную работу народовольцев. Но не успела она принять в ней сколько-нибудь активного участия, как в конце декабря 1896 г. была арестована «по делу Лахтинской типографии».
Мрачная, полностью изолированная камера подвального бастиона самым удручающим образом подействовала на психику молодой женщины, и на допросе она призналась в антигосударственной деятельности. По официальным документам, Ветрова не проявляла признаков душевного расстройства до 4 февраля, когда пожаловалась дежурному офицеру, «что испытывает очень неприятные ощущения: такие точно, какие свойственно испытывать иногда замужним женщинам. При этом добавила, что причиной этих неприятных ощущений она считает жандармов». Вызванная надзирателями акушерка подтвердила предположение врача о психической ненормальности заключенной, которую, по ее словам, «через стену» насиловали жандармы.
Не найдя сочувствия своим переживаниям и не получив необходимой психиатрической помощи, Ветрова в болезненном отчаянии облила себя керосином из горящей лампы и 12 февраля скончалась от ожогов. Так как ситуация оставалась неясной, то мало кто мог поверить в столь быстрое развитие психоза. Поэтому у Казанского собора на панихиду по Ветровой собралась многотысячная демонстрация протеста.
Можно предположить, что у неподготовленной к суровой подпольной деятельности революционерки в состоянии сильного стресса возник бред воздействия. Этот вид бреда чаще всего проявляется синдромом Кандинского-Клерамбо, в большинстве случаев встречающимся при шизофрении. Однако в ситуации внезапного ареста и сурового тюремного заключения подобная картина, скорее всего, была проявлением истерического психоза.
Александра Федоровна (1872–1918) – супруга Николая II; с 1894 г. – российская императрица; оказывала большое влияние на решения императора. Мученическая кончина Александры Федоровны, расстрелянной вместе с семьей в Екатеринбурге, превратила ее в глазах потомков в святую, безвинно пострадавшую от рук убийц. Со временем история расставит свои акценты, а пока рассмотрим личность принцессы Алисы Гессенской с психиатрической точки зрения.
У последней российской императрицы отмечается чуть ли не весь спектр различных истерических расстройств. Заболела она в возрасте 14 лет, когда начались месячные. В это время у нее стали развиваться приступы неудержимой сонливости, во время которых появлялся судорожный синдром. Будущую императрицу лечили, и как будто успешно, но когда ей исполнилось 18 лет, болезнь стала прогрессировать.
Переехав в Россию и став императрицей, болезненно религиозная по своему характеру Александра Федоровна все сильнее погружалась в мистицизм. Ее влекло к таинственно-темным оккультным силам, к спиритизму и всякого рода волшебству. Она стала интересоваться юродивыми, предсказателями, ясновидящими. Императрица страдала также «тяжелым неврозом сердца». До какой опасной степени доходила истерия Александры Федоровны, свидетельствует ее ложная беременность. Навязчивая идея о ребенке мужского пола, о наследнике до того овладела ею, что она вообразила у себя беременность, чувствовала все ее обычные симптомы и даже пополнела.
Узнав о смерти Григория Распутина, императрица потеряла способность не только передвигаться, но лишилась дара речи. На этот раз болезнь осложнилась истерическим параличом конечностей, и императрицу приходилось кормить с рук.
