Семен Нагорный - Седов
Через несколько дней после заседания совета министров, на котором правительство отказало Седову в дотации, он прочитал в газете интервью с А. Бунге. Доктор Бунге, известный полярник, был одним из участников комиссии Вилькицкого, провалившей проект Седова. Теперь он писал: «Некоторое время назад, когда я прочитал заметку об экспедиции лейтенанта Седова к Северному полюсу, я отнесся к этой экспедиции отрицательно. Но после того, как я увидел лейтенанта Седова и говорил с ним лично, я пришел к совершенно обратным заключениям. Я увидел в лейтенанте Седове человека, вполне подготовленного к – подобного рода экспедициям и практически и теоретически знающего полярные страны… Экспедиция разработана вполне правильно как по основным положениям, так и по осторожной предусмотрительности расчетов».
Это был неожиданный и приятный подарок, полученный Седовым в дни, когда казалось, что все от него отвернулись. Ведь он знал, что обыватели и прямые противники его дела перевели постановление совета министров на свой язык, на котором «непродуманность» звучит как «мальчишество» или просто «глупость», а неудовлетворение просьбы о выдаче денег истолковывается как провал аферы. Седов уже тогда чувствовал, что, если ему не удастся делом доказать основательность своего плана и свою готовность на жертву, его имя станет синонимом карьериста-неудачника или пустого самонадеянного невежды. Этому могло только способствовать его невольное сотрудничество с нововременской шайкой, в которой было немало уже прославившихся участников всякого рода прибыльных «благотворительных» махинаций.
С удвоенной силой он продолжал борьбу. Ему удалось собрать заседание комитета {33}, от которого до сих пор никакой пользы не было. Это все были известные и опытные в так называемой общественной деятельности люди. Они предлагали испытанные способы получения денег – благотворительные концерты, уличный сбор наподобие «Дня ромашки», выпуск жетонов и лотерею аллегри с розыгрышем дачи, аэроплана и моторной лодки.
Седов с раздражением напомнил, что деньги нужны уже завтра – для закупки снаряжения и заказов на питание, а если денег завтра не будет – экспедиция в нынешнем году состояться не может.
Тогда поднялся член комитета Р. Вильтон, англичанин, постоянный корреспондент газеты «Таймc» в России, участвовавший в экспедиции Джексона, и заявил, что выход из положения может быть им предложен.
– Когда мой соотечественник лейтенант Шекльтон был в таком же положении, как уважаемый лейтенант Седов, – некоторые состоятельные джентльмены ссудили ему необходимое число фунтов. Потом, когда деньги были собраны у пожертвователей, кредит был погашен.
В конце концов М. А. Суворин, владелец и редактор «Нового Времени», согласился выдать свои векселя в распоряжение комитета. Через несколько дней Седов выехал в Архангельск. Он предоставил господам общественным деятелям и облепившим комитет профессионалам благотворительности шуметь вокруг его имени и дела, устраивать платные балы и прибыльные гуляния, выпускать тощие книжечки и писать воодушевленные статейки, пить за его здоровье даровое комитетское шампанское и представительствовать от имени экспедиции. Дирижером в этой компании был капитан в отставке П. И. Белавенец, человек очень ловкий и неизвестно почему примазавшийся к делу. Сам Седов приступил к единственной интересующей его работе – он покупал собак, выбирал судно, заказывал консервы и сапоги, формировал экспедиционный состав. 12 июня состоялось заседание комитета, на котором Суворин обещал кредитовать экспедицию, а уже 21 июня Седов писал из Архангельска жене: «…Теплое платье, сухари, солонину, масло заказал. Для изготовления этих запасов необходимо заказывать теперь же. На все – нужны задатки. Вот в этом-то и задержка. Из Тобольска имею телеграмму: „Готовы доставить в Архангельск 30 собак за 3 тысячи. Половину денег высылайте задатку…“ Над этим тоже голову ломаю. Во всяком случае, как-нибудь справлюсь и с этим делом…» {34}
В Архангельске его приглашали на публичные собрания и обеды, на которых местные воротилы произносили выспренние речи и напрашивались в поставщики экспедиции. Правитель канцелярии губернатора Садовский обещал Седову совместно со своим другом Вышемирским поставить ездовых собак, потому что тридцати тобольских было недостаточно. Поставку трески и солонины взял на себя купец Демидов, рекомендованный кем-то из губернаторского окружения. Седову не приходилось особенно привередничать, потому что, если бы он сейчас же не сделал заказов, – экспедиция не могла бы состояться в нынешнем году.
Его познакомили с зверепромышленником Дикиным, владельцем парусно-парового судна «Святой мученик Фока». Дикин соглашался отдать «Фоку» во фрахт экспедиции, он сам за недорогую плату брался вести судно на Землю Франца-Иосифа. Седов испытал счастливое чувство, когда впервые взошел по трапу на будущий корабль экспедиции. Несколько дней он посвятил осмотру «Фоки» и попутно узнал историю этого славного ветерана полярных морей.
Сорок два года назад в норвежском городке Тенсьберге со стапелей судостроительной верфи сошел красивый деревянный барк с тремя крепкими мачтами и могучим парусным вооружением. Двадцать восемь лет под именем «Гейзер» («Geiser») он ходил в Гренландское море, плавал среди льдов и аккуратно возвращался в порт с трюмом, набитым тяжелыми тюленьими шкурами и салом. И еще двенадцать лет плавал он под русским флагом, находясь во владении мезенских зверобоев, водивших «Мученика Фоку» к берегам Новой Земли, в горло Белого моря, в Карское море, а порой и по старым следам – на Грумант, на картах именуемый Шпицбергеном.
А в это время собратья «Фоки», такие же крепкие деревянные суда норвежской постройки, прославили свой род в знаменитых арктических экспедициях. «Фока» был родным братом и «Веге», на которой Норденшельд прошел по Северному морскому пути, и безвременно погибшей «Stella Polare» герцога Абруццкого и славной «Заре» русского путешественника Толля.[7]
Практичные норвежские мореплаватели и судостроители в итоге многовекового опыта полярных походов за тюленем и белухой, моржом и китом создали тип превосходного арктического корабля, способного перенести и многодневный шторм, и титаническое сжатие ледяных полей, и подводные удары айсбергов, и зимовку среди льдов.
Седов любовался «Фокой» – грязным, провонявшим ворванью судном. Под его неказистой внешностью он узнавал могучие формы полярного ветерана, потрепаного в плаваниях, но еще готового к борьбе и подвигам. Седов радовался увеличенной против обычного толщине корпуса и всех частей корабля – киля, кильсона, форштевня, привальных брусьев, дейдвуда.[8] Все это было дубовое, тяжелое, надежное. Ему нравилось и то, что «Фока» был оснащен сильным ледяным поясом, а в носовой части – настоящей деревянной броней из 24 толстых дубовых брусьев.
«Святой Фока» в Карском море в 1908 году.
Такой корабль был счастьем для Седова! Надо же было, чтобы Дикий запутался в долгах именно сейчас, когда приспело время снаряжать судно для похода на Северный полюс! О лучшем корабле для экспедиции и мечтать нельзя было. Все: размеры (133,3 фута в длину и 30,2 фута в ширину[9]), парусное вооружение (после перестройки в 1906 году – двухмачтовое, более удобное, требующее совсем немногочисленной команды), величина трюмов, рассчитанных на богатый улов рыбы или убой зверя и способных вместить продовольствие для многолетней экспедиции, устройство кубрика на двадцать человек и кают-компании – все удовлетворяло желаниям Седова и казалось специально построенным для плавания, к которому он готовился.
С того дня, когда он получил «Фоку», у него уже не было сомнений в осуществимости его дерзкого замысла. Корабль для моряка – единственная реальность, которая верней всех векселей господина Суворина и лучше самых шумных воззваний, составленных деятелями комитета.
13 июля Седов подал рапорт начальнику Главного гидрографического управления:
«Прошу ваше превосходительство, не признаете ли возможным войти с ходатайством перед его высокопревосходительством морским министром об отпуске меня в первую русскую экспедицию к Северному полюсу, отправляющуюся в настоящем 1912 г.
Не признаете ли также возможным, ваше превосходительство, ввиду того, что экспедиция с материальной стороны обставлена бедно, исходатайствовать мне, в случае разрешения отпуска, и сохранение какого-либо содержания от казны» {35}.
Это уже не докладная записка, в которой Седов ни о чем не просил. Здесь все точно и соответствует форме. 30 июля главный морской штаб утвердил отпуск с сохранением содержания на два года. Седов получил свободу действий.
