Джеффри Робинсон - Принцесса Монако
Сам дом — типичный образчик сельской идиллии. Уютная гостиная, где каждая вещь говорит о том, что в доме живут люди. В нем достаточно спален для детей, есть и запасные, для внуков. Кухня современная, бо́льшая часть оборудования была доставлена из Америки после того, как Грейс пожаловалась, что не видит ничего романтичного в приготовлении пищи в типично европейской кухне, тесной и скудно оснащенной.
— Грейс была мастерица по части барбекю, — говорил Ренье. — И еще она часто готовила завтрак для всей семьи.
Хотя и в Рок-Ажель, и во дворце в Монако, и в Марше всегда имелся полный штат домашней прислуги, Ренье иногда появлялся в кухне и что-нибудь готовил сам.
— Всего лишь для забавы. Не смею считать себя великим поваром, хотя в состоянии испечь недурные сладкие блинчики. Я имел обыкновение по утрам готовить их для детей. С кленовым сиропом. Особенно хороши они с «Тетушкой Джемаймой».
И для него, и для Грейс Рок-Ажель был своего рода убежищем. Здесь можно отдохнуть от телефонных звонков и официальных приемов, без помех послушать музыку.
— Грейс любила классическую музыку, — вспоминал Ренье. — Особенно Баха, но также обожала оперу и конечно же балет. Вагнер, правда, ей не очень нравился. Она любила джаз, так же как и я. Музыка всегда играла важную роль в жизни нашей семьи и всегда звучала в нашем доме. Грейс ставила музыкальные записи, когда рисовала или занималась изготовлением гербариев. Она даже делала под музыку гимнастику. Между прочим, задолго до того, как Джейн Фонда прославилась своей аэробикой.
А вот что он говорит о себе:
— Когда-то давно я хотел научиться играть на саксофоне, но, увы, не преуспел, поскольку саксофон — сложный инструмент и, когда учишься на нем играть, это малоприятно для окружающих. Поэтому я забросил его и взялся за ударные. Я и сейчас иногда стучу на барабанах. Я очень люблю музыку, хотя никоим образом не считаю себя великим музыкантом. Мне нравится Чайковский. Я бы назвал себя поклонником романтической музыки. С другой стороны, я не в восторге от Моцарта, его творчество кажется мне несколько однообразным. Вагнера я не люблю: все его произведения слишком шумные, слишком тевтонские. Не люблю и вагнеровские оперы — мне не нравится звучание голосов. Зато итальянскую оперу обожаю, считаю ее лучшей в мире.
Неудивительно, что Грейс и Ренье в Рок-Ажель (особенно Ренье) и в Монако — совершенно разные люди. Во дворце Ренье был князем. В Рок-Ажель — мужем, Грейс была женой, а вместе — родителями. Позднее Ренье стал дедом.
Он всегда был довольно сдержанным. Он прекрасно сознавал свое положение и поддерживал соответствующий имидж. Но в Рок-Ажель он вел себя как обычный человек. Лишь увидев эту разницу, начинаешь понимать, насколько непростым было его положение.
В конце прошлого века об одном из предков Ренье князе Флорестане была написана пьеса. Называлась она «Рабагас» и преподносилась как политическая комедия. Самой трогательной сценой пьесы был монолог Флорестана, в котором он размышлял о бремени августейших обязанностей:
«Стоит мне отправиться на прогулку, как говорят, будто я предаюсь праздности. Если я не иду на прогулку, а сижу дома, меня обвиняют в том, будто я боюсь показаться людям на глаза. Если устраиваю бал, меня обвиняют в мотовстве. Если не даю балов, то слышу упреки в скаредности. Если устраиваю военный парад, значит, я готовлю военное вторжение. Если же этого не делаю, меня упрекают в недоверии к собственным войскам. Когда в день моего рождения устраивают фейерверки, то получается, что я пускаю на ветер народные деньги. Когда запрещаю устраивать фейерверки, то получаю обвинения в том, что не желаю развлекать свой народ. Если я в добром здравии, значит, я беспечен и не занимаюсь общественными делами. Если мне нездоровится, то это результат излишеств. Если много строю, то я расточителен. Если вообще ничего не строю, то оставляю рабочий класс без работы. Что бы я ни сделал, все объявляется отвратительным, все, чего не делаю, провозглашается еще большим оскорблением для общества».
Век спустя Ренье утверждает, что этот монолог не утратил своей актуальности:
— Эти слова нисколько не устарели. Положение монарха крайне сложное. Всегда нужно чувствовать некую грань. Мне потребовалось время, чтобы это усвоить, ведь в школе этому не учат. Приходится, так сказать, двигаться осторожно, на ощупь. Мой дед обычно говорил мне: «Будь осмотрителен и не спеши. Не хватайся сразу за все. Тщательно выбирай момент, когда тебе появиться на людях, иначе твое присутствие мало что значит». Никто не говорил мне, что десять протокольных мероприятий слишком много, а пять — слишком мало. Вначале я был склонен идти туда, куда приглашали, пожимать руки, вручать призы и награды, показываться на публике. Я не сразу научился находить золотую середину. Я пытался научить этому и моего сына Альбера, который когда-нибудь займет мое место. Сначала он должен часто появляться на людях и многое делать, но потом нужно делать это все реже и реже, чтобы его присутствие, его участие в общественной жизни ценилось, чтобы люди с нетерпением ждали, когда он появится вновь.
Иными словами, монаршие обязанности требуют сдержанности.
— Временами я веду себя сдержанно, ибо сдержанность вызывает уважение. В противном случае вы рискуете примелькаться; тогда ваше присутствие уже никого не удивляет и не радует. Я не говорю сыну, что не следует появляться на людях и что он должен оставаться недоступным, но часть моих нынешних обязанностей и тех, которые он унаследует, состоит в том, чтобы научиться проводить черту между доступностью и излишней фамильярностью. Возможно, президенту Соединенных Штатов, премьер-министру Великобритании или даже мэру Парижа достичь этого проще. Но здесь, в Монако, это чрезвычайно трудно, потому что наше государство очень маленькое.
Значит ли это, спросил я у него, что он не может выйти из дворца в шортах-бермудах и пойти в пиццерию, чтобы выпить там кружку пива?
Ренье на секунду задумался над ответом.
— Думаю, что сегодня такое возможно, но я бы не стал этого делать. Альберу — можно. Он — молодой человек, и демократичность нынче в моде. Но и он не должен поступать так каждый день. Он с друзьями бывает на публике, играет в теннис в Country Club, ходит заниматься на стадион. Это хорошо. Однако и ему придется провести черту, когда он взойдет на престол. Было бы странно, если бы друзья подходили к нему на улице и говорили: «Эй, дружище Альбер, пойдем на стадион, побегаем!» Когда он станет монархом, правила изменятся. Сегодня это даже сложнее, чем когда я был в его возрасте. Конечно, приятно сходить в портовую пиццерию вместе с друзьями. Но мне хорошо известно, что папарацци всегда начеку: стоит мне отправиться туда, меня могут сфотографировать в любой ситуации, и одному Богу известно, какая будет стоять подпись под снимком.
Да, титул дает привилегии, но за них нужно платить высокую цену. Этот же урок пришлось довольно рано усвоить Альберу.
По словам Ренье, когда сыну было пять или шесть лет, он сидел с группой детей, и одна пожилая дама по очереди задавала им один и тот же вопрос: «Кем ты станешь, когда вырастешь?» Один мальчик, как и все дети, отвечающие на подобный вопрос, сказал, что хочет стать пожарным, другой — что полицейским. Наконец она повернулась к Альберу и спросила его. «У меня нет выбора», — ответил он.
Ренье покачал головой:
— Вряд ли он тогда это хорошо понимал. Полное понимание пришло позже. Он открывает для себя, как и я когда-то, что порой сложно понять, кто достоин доверия. Ему еще предстоит осознать, что многие его так называемые приятели заинтересованы лишь в том, чтобы он для них что-то сделал. Это улица с односторонним движением. Правда, теперь он стал гораздо мудрее, чем раньше, и пытается сначала узнать людей и лишь потом приближает их к себе. Он должен обороняться, особенно здесь, в Монако, потому что наше государство карликовое. Мы живем как под микроскопом.
Княжество Монако — город-государство с населением примерно 37 000 человек. Всего 6000 из них — коренные жители, монегаски. Страна уникальная: иностранцев в ней больше, чем коренного населения. Большинство иностранцев — французы, но вместе с тем здесь есть итальянцы, англичане и американцы. Граждане из 100 стран мира проживают в Монако.
«Теплое место для темных личностей» — когда-то назвал Монако писатель Сомерсет Моэм. Вдвое меньше Центрального парка в Нью-Йорке, равное по размеру лондонскому Гайд-парку, оно раскинулось на площади 1,9 квадратного километра и славится ярким солнцем, мягкими зимами, роскошными казино, дорогими ресторанами, кинозвездами, куртизанками, честолюбцами, яхтами, элитными ресторанами, шикарными отелями, безумно дорогими квартирами, ювелирными магазинами, банками, автогонками «Формула-1», почтовыми марками, дорогими ужинами, как в романах Скотта Фицджеральда, и отсутствием подоходного налога.
