Николай Зенькович - Покушения и инсценировки: От Ленина до Ельцина
И вдруг этот человек трубит на весь мир, что он хотел бы взорвать своего Верховного Главнокомандующего, но не хватило денег на мину.
Несмотря на то что было воскресенье, безумца рано утром вызвали к министру обороны. Разговор был крайне тяжелый. Пришлось писать объяснительную начальству и спецслужбам.
Баранец оправдывался тем, что публикация в «Совершенно секретно» — это фрагмент из его дневника генштабиста, который он вел в течение 1991 — 1996 годов. Всего почти две тысячи страниц. Честно писал, что думал. Конечно, все мысли о «покушении» — не более чем всплеск эмоций: когда видишь, как на твоих глазах разваливают армию, унижают офицеров и генералов, как нищенствуют их семьи, а воры в погонах процветают, и понимаешь, что ты не в силах ничего изменить, охватывает отчаяние. Но, как видно из текста, он напрочь гнал от себя эти мысли и, конечно, в практическом плане ничего не предпринимал.
Корреспондент одной из газет, взявший у полковника Баранца интервью, прямо спросил, есть ли у него справка о состоянии здоровья?
— Я предвидел, что меня могут попытаться упрятать в психушку, — ответил Баранец. — Но у меня на руках результаты последней диспансеризации, где есть и заключение психиатра.
После той скандальной публикации на военной карьере полковника Баранца была поставлена точка.
Впрочем, появлению в печати дневника генштабиста предшествовала такая вот предыстория. Полковник Виктор Николаевич Баранец при министре обороны Грачеве был в опале — одно время работал даже в «Правде». С приходом Родионова некоторым бывшим сотрудникам центрального аппарата Минобороны было предложено вернуться на военную службу. Баранец стал пресс-секретарем министра — начальником пресс-службы Минобороны.
Однако его пребывание на военном Олимпе на первых ролях оказалось недолгим. В результате «войны» прессслужб президента и министерства обороны по поводу скандала с Главкомом сухопутных войск Семеновым Родионов сместил Баранца с должности. По словам Баранца, его сделали козлом отпущения, обвинив в том, что он сообщил журналистам точную формулировку решения, принятого президентом по генералу Семенову.
Баранец остался заместителем начальника пресс-службы, имевшей статус министерского управления. Однако вскоре управление расформировали. Дальнейшая служба в армии полковника оказалась под вопросом. И тогда в популярном издании появились черные мысли о черном лимузине.
Приложение N 28: ИЗ ОТКРЫТЫХ ИСТОЧНИКОВ
Из стенограммы сессии Верховного Совета СССР
(Вечернее заседание, 16 октября 1989 года)
Председательствующий М. С. Горбачев. Товарищи, прения, как договаривались, завершаем. Сегодня днем собрались члены Президиума и послушали информацию по вопросу, который сейчас интересует уже не только общественность Москвы, но и страны. Так или иначе, нельзя уклоняться, на него нужно дать ответ. Я имею в виду вопрос о так называемом покушении на члена ЦК КПСС, члена Президиума Верховного Совета СССР товарища Ельцина Бориса Николаевича. Многие депутаты, и не только они, уже и лично ко мне обращаются, да и интервью, которые дал нескольким газетам товарищ Ельцин, требуют внести ясность. И Верховный Совет должен иметь тут ясность, потому что дело дошло просто до политической спекуляции. Если Верховный Совет заинтересован, то мы должны предоставить слово, как и поступили на Президиуме, товарищу Бакатину и товарищу Ельцину. Так, да?
Пожалуйста, товарищ Бакатин.
Бакатин В. В., министр внутренних дел СССР. Уважаемые товарищи депутаты. Президиум Верховного Совета поручил мне доложить об обстоятельствах, связанных со слухами вокруг имени Бориса Николаевича Ельцина. Докладываю вам, что 29 сентября от первого заместителя начальника ГУВД Мособлисполкома товарища Черноглазова я получил вначале устный, а потом письменный рапорт о том, что им получен рапорт от командира охраны Успенских дач. В этом документе сообщалось об устном заявлении Бориса Николаевича Ельцина о якобы совершенной попытке покушения на его жизнь. Разрешите зачитать информацию об этом.
28 сентября 1989 года в 23 часа 10 минут на проходной дачного хозяйства «Успенское» Совета Министров СССР (Одинцовский район) к милиционерам Тумскому и Костикову, несшим службу по охране дач, обратился товарищ Ельцин Борис Николаевич и сообщил, что примерно в 21.00 он ехал на автомашине к своему другу, который проживает на территории указанного дачного хозяйства. (Я не называю фамилию друга.) Автомашина, на которой он ехал, была им остановлена на перекрестке дорог село Успенское-Николина Гора и водитель отпущен. Поздоровавшись с инспектором ГАИ, несшим службу на этом перекрестке, товарищ Ельцин пошел в сторону дачного хозяйства, расстояние около 500 метров, пешком. Во время движения его догнала автомашина, и неизвестные втащили его в нее, накинули на голову мешок и повезли в неизвестном направлении. Через некоторое время его вытащили из автомашины, сбросили с моста в Москву-реку. Примерно через 300 метров от моста вниз по течению он выплыл к берегу, отдохнул, после чего пришел на указанную проходную. Одежда на нем была мокрая. Работники милиции помогли отжать одежду, угостили чаем, спросили разрешения доложить о случившемся в отделение милиции. Однако товарищ Ельцин о случившемся просил никому не сообщать. Милиционеры позвонили на дачу, но там ответили, что здесь таких нет. Впоследствии сестра-хозяйка дачи пояснила, что товарищи, проживающие на даче, два дня назад легли на лечение в больницу. Спустя некоторое время в проходную дачного хозяйства позвонил мужчина и спросил, находится ли там Борис Николаевич. Что с ним? Ему ответили утвердительно и попросили принести одежду. Спустя некоторое время с аналогичным вопросом позвонила женщина, которой был дан тот же ответ. После этого она попросила никуда его не отпускать и дождаться ее приезда. Через 30 — 40 минут, в 00 часов 50 минут к проходной на автомашине «Нива» подъехал неизвестный мужчина. Еще через 10 минут на автомашине «Волга» серого цвета приехали жена, дочь и зять. Указанные лица уехали в час ночи.
Перед отъездом Борис Николаевич просил милиционеров никому но сообщать о случившемся. Я должен сказать, что милиционеры не имели права не сообщать о случившемся. В соответствии с Уставом патрульно-постовой службы советской милиции, его сто двадцать седьмым пунктом они обязаны доложить о подобных заявлениях — устных или письменных, а также о фактах. Тем более что они очевидны: мокрая одежда, насквозь вымокший человек в очень тяжелом состоянии не позволяли в данном случае не верить. Поэтому они и доложили по службе, я таким образом получил информацию о случившемся. Я также считал невозможным оставить это заявление без расследования, поэтому для объективного выяснения обстоятельств сделанного сообщения Борисом Николаевичем Ельциным следственным управлением ГУВД Мособлисполкома возбуждено уголовное дело по признакам покушения на умышленное убийство. О чем, собственно, можно было судить из его обращения в милицию.
