Джордж ван Фрекем - Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера
В этом великом падении «космический Ум отделился от света» Божественного сознания, которое есть сознание единства и потому – сознание сущностной, непогрешимой Истины. «В результате этого, вместо мира интегральной истины и божественной гармонии, сотворенного в свете божественного Гносиса, мы живем в мире, основанном на полуправдах низшего космического Ума, где все наполовину правда, наполовину заблуждение». Ложь – крайний результат этого Неведения. «Она создана асурическими силами, вмешавшимися в творение; она не просто отделена от истины и потому ограничена в знании и открыта ошибкам – она является прямым бунтом против истины или имеет обыкновение объединяться с истиной лишь для того, чтобы извратить ее. Эта сила… заменяет истинное знание своим собственным извращенным сознанием, а свои сознательные фальсификации или прямые противоположности Истины называет истиной вещей»255.
Гитлером овладела именно эта сила – Властелин Лжи, называющий себя Властелином Наций. В те времена, когда нации претерпевали радикальные перемены в направлении нового, высшего сознания гармонии и истины, эта асурическая сила сражалась, как могла, за сохранение статус-кво – своей власти над миром. Согласно Шри Ауробиндо и Матери, именно эта сила стала инициатором войн двадцатого века. Она подстрекала не только Гитлера, но и всех, кто ложью и насилием шел против прогрессивного движения всего мира и объединения человечества. Именно эта сила и охраняла Гитлера.
Заговоренная жизньГитлер часто навещал вдову своего любимого архитектора Пауля Трооста. Однажды она спросила его, почему он так мало заботится о своей безопасности. Тот ответил, что следует своему «внутреннему голосу», который сказал, что ему суждено оставаться в живых, «пока он будет нужен немецкому народу». Когда Германия перестанет нуждаться в нем, он «будет отозван к своему создателю»256. Альберт Шпеер пишет: «Чем больше события загоняли его в угол, тем упрямее он противопоставлял им свою веру в намерения судьбы. Естественно, он по-прежнему трезво воспринимал военные реалии. Но он преобразовывал их своей собственной верой и даже в поражении видел тайную гарантию грядущей победы, данную провидением. Порой ему случалось осознавать безнадежность ситуации, но он непоколебимо верил в то, что в последний момент судьба неожиданно повернет события в его пользу. Если в Гитлере и было фундаментальное безумие, так это его несокрушимая вера в свою счастливую звезду»257.
Фактом остается то, что полная событий жизнь Гитлера была словно под защитой – не раз он лишь чудом избегал смерти. В предисловии к своей книге «Сорок два покушения на Адольфа Гитлера» Вилл Бертольд пишет: «Очень трудно в точности сказать, сколько же покушений на жизнь Гитлера было совершено на самом деле; документальные источники по-прежнему неполны, а для свидетелей и участников граница между грандиозными планами и реальными действиями со временем оказалась размытой». Сорок два покушения, о которых он рассказывает, – это те, что он смог удовлетворительно документировать. Но «если принять во внимание все то, относительно чего конспираторы договаривались, соглашались, за что брались, делая первые шаги и пытались осуществить, – тогда число покушений будет существенно большим»258. Некоторые покушения известны достаточно хорошо. Например, попытка Иоганна Эльсера в пивной «Бюргербраукеллер» 8 ноября 1939 года – тогда Гитлер ушел неожиданно рано. Или покушение Штауффенберга 20 июля 1944 года в ставке Гитлера в Растенбурге – тогда ничего не подозревавший полковник задвинул чемодан с бомбой за тумбу дубового стола, подальше от Гитлера.
Четыре года во время Первой мировой войны Гитлер выполнял опасную работу Meldegänger, то есть посыльного, доставлявшего приказы из штаба на передовую. Такой посыльный скакал зигзагами по земле, изрытой воронками, и был любимой мишенью вражеских снайперов. «Он всегда возвращался невредимым, хотя порой действительно искушал судьбу, и это непомерно раздуло его самоуверенность. После испытаний первых лет и нескольких крайне опасных ситуаций, из которых ему чудесным образом все-таки удалось вывернуться, он стал считать себя личностью исключительной, человеком, которого защищает сам господь. Эта вера укреплялась еще и тем, что в его счастливую звезду верили и его боевые товарищи: “Если Гитлер здесь – ничего не случится”»259.
Когда полиция открыла огонь по демонстрантам во время путча 1923 года, Гитлеру опять повезло. «Он был на волосок от гибели, избежав пули, убившей Эрвина фон Шойнберг-Рихтера, который шел рядом»260. Однако это еще не все. Его телохранитель Ульрих Граф – дородный усатый детина, который постоянно виден с овчаркой своего фюрера на фотографиях первых нацистских лет, – шел тогда слева от него. Когда раздались выстрелы, Граф своим телом прикрыл Гитлера, которого увлек в своем падении Шойнберг-Рихтер. В Графа попало, по меньшей мере, одиннадцать пуль. (Он выжил.)
Эрнст Ганфштенгль рассказывает, как самолет Гитлера однажды едва не упал в Балтийское море. Это произошло во время одного из пропагандистских туров, по пути из Кенигсберга в Киль. «Погода была очень плохой, все небо затянули тучи, но Бауэр [пилот Гитлера] поднялся над облаками, и мы летели при свете солнца. Однако мы не учли усилившийся боковой ветер, и когда мы вышли из облаков, внизу было лишь море, исполосованное дождем. Бауэр включил аппараты для ориентировки, но по какой-то причине берлинская станция не работала, а сигналы из Бремена и Любека постоянно прерывались и давали расходящиеся координаты. Топливо кончалось, и атмосфера стала очень напряженной… Я вспомнил, что Гитлер не умеет плавать… В конце концов он не смог больше этого выносить и заорал на Бауэра: “Поворачивай к югу, земля может быть только там!” … К тому времени ситуация стала критической. Топливные баки были практически пусты. Но в последний момент мы наткнулись на берег – мы оказались над каким-то средневекового вида городком, которого никто из нас не мог узнать». Этим городом был Висмар. Бауэру удалось сесть на аэродроме неподалеку «буквально на одном литре горючего. Гитлера пошатывало, это был один из немногих случаев, когда я видел его в состоянии физического испуга»261.
После покушения Штауффенберга в июле 1944 года Гитлер демонстрировал как трофей свои разодранные штаны, а также пиджак с квадратной дырой на спине. Его спокойствие основывалось, прежде всего, на этом «чудесном спасении». Словно этот акт предательства усилил его веру в собственную миссию. Во всяком случае, так он представил дело Муссолини, прибывшему в Раустенберг во второй половине того же дня с рабочим визитом. Когда они осматривали руины комнаты для совещаний, Гитлер сказал: «Я вновь и вновь думаю об этом и прихожу к заключению, что со мной ничего уже не случится, тем более что я не впервые чудом избегаю смерти… После моего сегодняшнего спасения я больше чем когда-либо убежден, что мне суждено довести наше общее дело до счастливого конца»262.
