Аза Тахо-Годи - Лосев
Реконструкция дома со всеми ее бесчисленными сложностями завершилась в 1998 году.[378] Но в августе 1998 года во время дефолта рухнул мощный «Межкомбанк», и постановление Правительства Москвы от 5 мая 1998 года № 355, где возлагалась на «Межкомбанк» ответственность за создание Центра по истории русской философии и культуры, не могло быть выполнено. Следовало думать о дальнейшей судьбе Дома. Кто будет его содержать, если нет финансовой поддержки? Была сделана еще одна попытка найти надежных партнеров для создания «Лосевскими беседами» Центра истории русской философии и культуры «Дом А. Ф. Лосева». К А. И. Музыкантскому было направлено письмо (14 апреля 1999 года), подписанное ректором МГУ им. Ломоносова и председателем правления «Лосевских бесед» А. А. Тахо-Годи, в котором предлагалось совместное создание центра с передачей в собственность МГУ площади, выделенной постановлением Правительства в аренду «Лосевским беседам», для размещения Института культуры при университете и создаваемого центра. Институт должен был носить имя А. Ф. Лосева, предусмотрен сектор по изучению наследия философа.
Однако этот проект после долгих переговоров обеих сторон не смог осуществиться в связи с отставкой А. И. Музыкантского с поста префекта ЦАО (21 февраля 2000 года). Тогда нашему КПО было предложено Комитетом по культуре Правительства Москвы в лице Р. Р. Крылова-Иодко быть одним из учредителей государственной Библиотеки истории русской философии и культуры «Дом А. Ф. Лосева», передав в муниципальную собственность арендуемую «Лосевскими беседами» площадь. Для этого требовалось новое постановление Правительства Москвы, тоже связанное с судьбой «Дома А. Ф. Лосева». Так как выпуск постановления запаздывал, видимо, затерявшись в комитетах и департаментах, я обратилась с письмом (26 сентября 2000 года) к мэру Москвы Ю. М. Лужкову с просьбой ускорить выпуск постановления о создании в доме, где жил А. Ф. Лосев, Библиотеки истории русской философии и культуры «Дом А. Ф. Лосева». В письме указывались причины, по которым именно здесь, где жил и писал свои труды А. Ф. Лосев, должна открыться библиотека его имени, для которой я жертвую около 10 тысяч книг из лосевского собрания.
Наконец, 26 декабря 2000 года за № 1012 вышло постановление Правительства Москвы о создании государственного учреждения культуры г. Москвы «Библиотека истории русской философии и культуры „Дом А. Ф. Лосева“». В этом постановлении говорилось «о создании благоприятных условий в „Доме А. Ф. Лосева“ для проведения библиотечной, научной и выставочной работы, направленной на изучение творческого наследия А. Ф. Лосева, а также русских историков, философов и богословов, и во исполнение постановления правительства Москвы от 5 мая 1998 г. № 355 „О капитальном ремонте здания по улице Арбат, д. 33/I2“». Комитет по культуре города Москвы, в свою очередь, издал приказ № 22 от 26 января 2001 года о создании Библиотеки, которая должна была открыться в 2002 году.
Однако Библиотека, претерпев ряд тяжелых событий в связи с неблаговидной деятельностью директора И. И. Маханькова (при нем исчезло бесследно несколько сот книг; он был снят к 1 июня 2004 года и переведен в другое место), открылась для читателей только 23 сентября 2004 года (в день рождения А. Ф. Лосева) при новом директоре В. В. Ильиной в торжественной обстановке. Через месяц, 18 октября (именины А. Ф. Лосева), в Библиотеке был отслужен молебен и совершено ее освящение.
23 сентября 2006 года (день рождения А. Ф.) во дворе Библиотеки «Дом А. Ф. Лосева» был торжественно открыт памятник философу с надписью: «Великий русский философ Алексей Лосев» (скульптор проф. В. В. Герасимов). Открыта постоянная музейная экспозиция, посвященная жизни и творчеству А. Ф. Лосева.
Виктор Троицкий
О Лосеве
(заметки ad marginem)[379]
Для начала следует разъяснить подзаголовок. Он в равной мере относится как к форме, так и к содержанию «Заметок».
Темы для повествования взяты преимущественно с обочины того обширного поля, где в результате труда прилежных исследователей уже во множестве скопились редко замечаемые факты и подробности. Разглядывая их, мне все-таки хотелось «судить о Лосеве» по возможности совокупно, от края до края. Прием понятный, поскольку поле это чрезвычайно велико и за малое время, одолевая пядь за пядью, его никак не пройти, а потому приходится искать – буквально – обходные пути. Но прием этот и оправдан только в том случае, если предмет исследования составляет единое целое, потому-то с ним можно соприкасаться даже через малости. Жизнь и творческое наследие А. Ф. Лосева – цельны.
Помета ad marginem относится, как уже сказано, и к форме. Каждая из предлагаемых миниатюр (или, если угодно, эссе) почти сама собой сложилась на смешанном языке, строилась на пересечениях и зацеплениях языка философии, языка истории, языка культурологии, языка художественной литературы. Кажется, иным способом, то есть с помощью одного какого-либо специального средства выражения – особенно при обязывающей лапидарности, – попросту нет возможности охватить и удержать эти самые «мелочи». Да еще если таковые относятся к выдающейся личности, оставившей заметный след в каждой из перечисленных сфер человеческой деятельности, а на своей судьбе приявшей отсветы большой трагической эпохи.
В итоге если и получилась правдоподобная (либо живописная – жизни подобная) картина, то, конечно, только мозаичная. Впрочем, мне больше по душе иное художественное уподобление. Можно представить не одну картину, а серию небольших офортов (характерны одинаковый формат, сходное колористическое решение, скупая манера графики), которые размещены в ряд на стене картинной галереи. Тут всякий зритель волен или ускоренно пройтись вдоль всей последовательности от начала до конца, или надолго останавливаться возле каждого изображения, или всего лишь отметить для себя несколько особых касаний иглы по металлу.
Ширь и ВысьКаждый из нас наделен обязательной ношей генетической памяти. Прежде всего – родители, их вклад. Вот и А. Ф. Лосев уже в конце жизни с полным основанием констатировал: «Отец, сначала народный учитель, а потом учитель гимназии по физике и математике, был страстный музыкант, виртуоз, скрипач и дирижер оркестров. Однако он скоро бросил учительство и погрузился в богемную жизнь бродячего и вечно странствующего музыканта. Его богема ко мне не перешла. Но ко мне перешел его разгул и размах, его вечное искательство и наслаждение свободой мысли и бытовой несвязанностью ни с чем. Эта полубогемная стихия отца столкнулась со строгими установками матери, с ее полной погруженностью в старый устойчивый быт и в этом смысле с бытовым и общественным консерватизмом. Так эти две стихии и остались во мне на всю жизнь, переплетаясь и смешиваясь самым причудливым образом».
