Борис Флоря - Иван Грозный
Но были ли у Богдана Бельского причины для того, чтобы отравить монарха? В отличие от Бориса Годунова он ничего не выигрывал от перемен на троне; его беспрецедентная для худородного дворянина карьера зиждилась только наличном расположении царя.
В нашем распоряжении есть один важный довод, позволяющий думать, что разговоры об отравлении Ивана IV и обвинения в адрес Бельского и Годунова появились отнюдь не сразу после смерти царя. Обращает на себя внимание, что лечившие царя врачи вскоре после его смерти получили возможность спокойно выехать из страны: англичанин Роберт Якоби уехал в мае 1584 года вместе с Джеромом Боусом, а фламандец Иоганн Эйлоф в августе 1584 года находился в Речи Посполитой, где рассказывал кардиналу Е. Радзивиллу о борьбе за власть в окружении нового царя. Начало правления Федора Ивановича ознаменовалось острым соперничеством между разными группами знати, каждая из которых стремилась занять первые места в окружении молодого монарха, оттеснив своих соперников. В таких условиях обвинение в отравлении царя (если бы оно появилось уже в то время), несомненно, было бы пущено в ход как сильное орудие в политической борьбе. Началось бы расследование, в стороне от которого никак не могли бы остаться врачи. Но, судя по всему, ничего подобного не произошло.
Все сказанное позволяет склониться к выводу, что царь Иван скорее всего умер от удара, а слухи о его насильственной смерти возникли гораздо позже в обстановке борьбы за власть как средство дискредитации политических противников.
МЕСТО В ИСТОРИИ
Установленный царем порядок начал разрушаться сразу после его смерти. Объектом общей ненависти стал царский фаворит Богдан Бельский, воспринимавшийся как живое воплощение режима. Как это бывало в Московской Руси, политическая борьба выразилась в споре о «местах» между Бельским и казначеем Петром Головиным, принадлежавшим к старомосковскому боярскому роду. В этом споре только семья Годуновых поддержала Бельского, а «за Петра, — как писал автор „Пискаревского летописца“, — стал князь Иван Мстиславской с товарищи и все дворяне». Накапливавшееся в среде представителей «добрых» дворянских и боярских родов враждебное отношение к худородному «выдвиженцу» прорвалось наружу — «и Богдана хотели убити до смерти дворяне», так что одному из первых вельмож государства пришлось поспешно укрыться в царских покоях.
В ответ Бельский попытался силой сохранить существующий режим. Как сообщал своему королю доехавший к тому времени до Москвы посол Речи Посполитой Лев Сапега, царский фаворит стал искать поддержки у московских стрельцов. Эти стрелецкие войска входили в состав особого двора и получали в отличие от других стрелецких отрядов повышенное жалованье, которое они боялись утратить. Ворота в Кремль были закрыты, по стенам расставлена стража. Как отметил посол, Бельский убеждал оказавшегося в его руках молодого царя, чтобы тот «сохранял двор и опричнину, как и отец его».
В это время, как отмечено в «Пискаревеком летописце», «некто из молодых детей боярских учал скакати из Большого города» (то есть из Кремля). Он кричал, что «бояр Годуновы побивают». Очевидно, родственники молодого царя Годуновы, возвысившиеся также благодаря службе в особом дворе, воспринимались в обществе как люди, близкие Бельскому, и как соучастники его планов. Положение было столь напряженным, что эти крики стали как бы сигналом к стихийно вспыхнувшему восстанию. Автор «Пискаревского летописца» записывал, что «народ восколебался весь без числа со всяким оружием», и напуганные власти «Большого города ворота заперли». «И чернь московская приступали к городу Большому и ворота Фроловские (главный вход в Кремль у Спасской башни. — Б.Ф.) выбивали и секли и пушку большую, которая стояла на Лобном месте, на город поворотили». Так Кремль оказался осажден восставшими горожанами Москвы. Если в 1564 году при введении опричнины московские горожане решительно встали на сторону царя, выражая желание расправиться с его лиходеями, то теперь все население столицы стихийно поднялось на борьбу с установленным царем режимом.
Однако не одни горожане приняли участие в восстании. Как отмечено в интересном летописном памятнике конца XVI века, так называемом «Безнинском летописце», «дети боярские на конех многие из луков на город стреляли». И это не единственное свидетельство об участии дворян в восстании. В «Новом летописце», главном памятнике московского официального летописания первой половины XVII века, также читаем, что «присташа к черни рязанцы Ляпоновы и Кикины и иных городов дети боярские». Осадившие Кремль дворяне и горожане кричали: «Выдайте нам Богдана Бельского! Он хочет известь царский корень и боярские роды!» Разумеется, фаворит Ивана IV вряд ли питал подобные замыслы, но люди, видевшие в нем живое воплощение установленного покойным царем порядка, готовы были поверить самым чудовищным слухам. После многочисленных экспериментов царя Ивана широкие круги населения, некогда поддержавшие его в борьбе со знатью, теперь готовы были видеть в «боярских родах» оплот стабильности и порядка. Добиваясь выдачи Бельского, эти люди явно выражали свое недовольство сложившимся положением. Волнения прекратились лишь тогда, когда было объявлено о ссылке Бельского в Нижний Новгород. Все это происходило 9 апреля 1584 года, менее чем через месяц после смерти Ивана IV.
Отстранение Бельского от власти стало началом важных перемен. 31 мая 1584 года состоялась коронация нового царя. В брошюре, посвященной этому событию (она увидела свет в Лондоне в 1589 году), Джером Горсей записал: «Многие князья и знать из известных родов, попавшие в опалу при прежнем царе и находившиеся в тюрьме двадцать лет, [6] получили свободу и свои земли. Все заключенные освобождались и их вина прощалась». Тогда же, вероятно, прекратилось и разделение страны на «двор» и «земщину». Жители одной части страны больше не имели каких-либо особых прав и привилегий по сравнению с жителями другой части страны. Как показало изучение списков людей, вошедших в состав ныне единого «государева двора», осуществленное А.Л. Станиславским и С. П. Мордовиной, худородные дворяне, получившие от царя в его особом дворе высокие чины «стольников» и «стряпчих», при новом царе были возвращены в свое прежнее положение. В последнее десятилетие своего правления Иван IV правил страной, опираясь на группу пользовавшихся его особым доверием «думных дворян». Именно их Антонио Поссевино называл «ближайшими советниками» Грозного. Большую часть из них в новое царствование ожидали опалы, ссылки или назначения на воеводства в дальние и провинциальные города. В списке «двора» 1588/89 года были записаны всего два думных дворянина.
