Дмитрий Лихарев - Адмирал Эндрю Каннингхем
32 суток беспрерывного пребывания в открытом море для британского флота было рекордом, не достигавшимся со времен Нельсона. 25 мая эскадра Роллингса и флот обеспечения покинули зону боевых операций и отправились в Сидней, где кораблям предстояло пройти профилактику механизмов и текущий ремонт. В начале июля 1945 г. британский Тихоокеанский флот совместно с 3-им флотом США под командованием адмирала Уильяма Хэлси должен был начать операции против собственно Японии.
В итоговом отчете об операциях британского Тихоокеанского флота Брюс Фрэйзер писал: «Американцы вполне естественно испытывали некоторые сомнения относительно нашей способности проводить операции в условиях Тихого океана. Однако их мнение скоро изменилось. Обильная жатва, которую собрали летчики-смертники с легко защищенных американских авианосцев, соответственно увеличила нагрузку на наши авианосцы, и убедительно продемонстрировала американцам, что мы, опираясь на собственную материально-техническую базу, смогли взять на себя часть их проблем. Теперь я уверен, что наше участие в операциях в центральной части Тихого океана стало не только желательным, но и необходимым».
Тем временем, в Европе война близилась к концу. Самым огорчительным событием для союзников стало известие о смерти президента Рузвельта 13 апреля 1945 г. Канингхэм писал по этому поводу: «… Мы, кто часто встречался с президентом на различных конференциях, чувствовали, что потеряли не только мудрого союзника, но также преданного и искреннего друга Британии. Мы помним, какую огромную помощь он и Америка оказали нам в те черные дни, когда Великобритания сражалась в одиночку: его борьба с изоляционистскими настроениями в рядах своих соотечественников; установленное им „нейтральное патрулирование“ в Западной Атлантике, столь сильно помешавшее действиям германских подводных лодок в наш самый худший период, и поставившее его страну на грань вооруженного конфликта с Германией еще до объявления войны; 50 эсминцев, которые нам передали осенью 1940 г. в обмен на право создания американских баз в Вест-Индии, на Бермудах и в Ньюфаундленде; огромная финансовая и военная помощь, оказываемая по ленд-лизу.
Оглядываясь назад, мне теперь трудно представить, как могла бы Великобритания выжить без помощи, идущей с другого берега Атлантики еще до того как Соединенные Штаты формально вступили в войну после нападения японцев на Перл-Харбор 7 декабря 1941 г. Действительно, у нас есть столько причин для чувства признательности по отношению к Соединенным Штатам, что это невозможно выразить словами. В значительной степени это произошло благодаря Франклину Делано Рузвельту и его советникам, благодаря их мудрости и дальновидности в разъяснении своим соотечественникам, что после падения Франции именно Великобритания, истекавшая кровью и обнищавшая, осталась последним препятствием на пути нацизма к воцарению над всем цивилизованным миром».
Впрочем, этот несколько напыщенный, хотя и вполне искренний панегирик не должен вводить в заблуждение относительно истинных чувств первого морского лорда по отношению к президенту Рузвельту. Они были гораздо сложнее, чем это может показаться на первый взгляд. Когда дело касалось узко ведомственных интересов, мелочная скаредность и подозрительность брали верх над всеми остальными чувствами. Каннингхэм до конца жизни не мог простить Рузвельту, что тот настоял на разделе итальянского военного флота между всеми союзниками, включая Советский Союз: «… Я помню, какую досаду вызвало у нас неожиданное предложение президента выделить русским 1/3 итальянского флота, сделанное без всяких предварительных консультаций с нами. На какое-то время мы вынуждены были ссудить русским линкор „Ронял Соверен“, 4 эсминца и 4 подводные лодки, что мы едва ли могли себе позволить».
В отличие от Рузвельта, «мудрость и дальновидность» были присущи первому морскому лорду Великобритании в гораздо меньшей степени. Хотя старому, не прошедшему модернизацию дредноуту, эсминцам и подводным лодкам предстояло решать общую с остальным британским флотом задачу — встречать и сопровождать арктические конвои, адмирал Каннингхэм не считал возможным поделиться с восточным союзником даже такой малостью.
К третьей педеле апреля стало ясно, что война в Европе практически закончилась. Союзники в нескольких местах форсировали Рейн. Германские армии повсюду откатывались назад. 18 апреля был окончательно ликвидирован Рурский котел, в результате чего в плен попали 325.000 немецких солдат. Безоговорочная капитуляция всех германских войск в Италии вступила в силу в полдень 2 мая. 4 мая фельдмаршал Монтгомери известил, что началась капитуляция германских армий в Голландии, Дании и северо-западной Германии. Документ о безоговорочной капитуляции Германии был подписан в штабе Эйзенхауэра в Реймсе в 2.42 7 мая. а в 23.01 8 мая все военные действия прекратились.
Однако Советский Союз отказался признать документ, подписанный в штабе Эйзенхауэра, и настоял на подписании капитуляции в Берлине. Сталин убедил союзников отложить провозглашение капитуляции Германии до 9 мая в связи с тем, что бои на Восточном фронте продолжались.
8 мая, в день победы над Германией в Лондоне царил большой душевный подъем. В полдень в Адмиралтействе началось заседание Совета, главной повесткой дня которого стало распитие бренди «Ватерлоо», выставленного морским министром Э.В.Александером. В 16.30 высшие военно-морские чины во главе с Каннингхэмом поехали в Букингемский дворец, чтобы присутствовать на королевском приеме, устроенном для членов кабинета министров и начальников штабов. Адмиралы добрались туда с большим трудом по причине плотной массы возбужденного народа, окружившего Мемориал королевы Виктории. По этой же причине опоздал Черчилль, которого узнала и задержала толпа ликующих сограждан. Король произнес великолепную речь. Ответное слово премьер-министр произносил голосом, дрожавшим от нахлынувших чувств.
Вместе с Чарльзом Порталом Каннингхэм поехал в министерство авиации, выпить чашечку чая в его кабинете. Затем они отправились в министерство здравоохранения, где премьер-министр, члены правительственного кабинета и начальники штабов должны были появиться на балконах перед народом. Каннингхэму редко доводилось видеть такую толпу. Весь проспект от Трафальгарской площади до Парламентской площади был забит народом. Черчилль произнес несколько слов, в ответ на которые толпа разразилась неистовыми криками. С наступлением темноты Букингемский дворец и Триумфальная арка Адмиралтейства засветились разноцветными огнями; шумно трещали фейерверки; толпа, собравшаяся у Букингемского дворца, орала здравицы в честь короля и королевы. В ту ночь в британской столице осталось немного спокойных мест. По приказу короля на флоте выдали дополнительную порцию рома.
