Еремей Парнов - Под ливнем багряным: Повесть об Уоте Тайлере
Сэр Джон внушительно поправил цепь, сплетенную из мелких золотых колец.
— Ни мора, ни голода, ни мало-мальски серьезных вторжений врага страна, милостью всевышнего, не пережила. Злостное уклонение от налогообложения.
— Я целиком согласен с достопочтенным судьей Королевской скамьи, — с важностью поддержал Белкнап.
— Прекрасно, сэр Роберт, прекрасно, — одобрительно закивал Хелз. — Ваши выводы, милорды, делают вам честь. Однако это не избавляет нас от вопроса, как стало возможным подобное своеволие? Столь дерзкий вызов, брошенный баронам королевства и общинам! Я усматриваю здесь не только небрежение своими обязанностями, но и прямое попустительство. Благополучие государства достопочтенные коллекторы принесли в жертву собственным интересам. В погоне за популярностью в своих графствах они по личному усмотрению не внесли в списки сотни, да что там сотни — тысячи налогоплательщиков! Одних преднамеренно, других по небрежности, третьих, не исключу и такое, из низкой корысти. В результате король и страна остались внакладе. Все это вынуждает меня обратиться к парламенту с предложением учредить в графствах комиссии из заслуживающих доверия лиц. Надлежит обойти каждый дом и проверить податные списки, представленные в Палату шахматной доски[28] коллекторами, которым было поручено взыскать налог в три грота. Всех уклонившихся следует неукоснительно призвать к ответу. Причем без всяких исключений! Отказ от уплаты повлечет за собой арест и тюремное заключение. Надеюсь, милорды, что судебная власть поддержит мое предложение.
Судьи удивленно переглянулись, но тут же поспешно потупились, словно уличенные в шалости школяры.
— Ты хочешь что-то сказать, сэр Джон? — Хелз нахмурился, отчего его ястребиный нос еще более заострился, и выжидательно уставился на тучного судью Королевской скамьи. Кажется, он все-таки допек этих лицемеров.
— Только одно, милорд. — Кавендиш с досадой отер увлажненный испариной лоб. — Мы не можем подозревать всех своих коллекторов. В подавляющем большинстве это весьма достойные люди, и я не склонен в досадных упущениях, столь зорко подмеченных тобой, видеть корыстный умысел.
— Досадных! — сдержанно негодуя, хмыкнул королевский казначей. — Бекингэму нечем платить войскам, а ты позволяешь себе благодушествовать.
— Одному коллектору и в самом деле трудно самому углядеть за всем в целом графстве, — пробормотал Кавендиш, отводя глаза.
— Значит, нужно придать каждому из них субколлектора, добавить других необходимых помощников!
— А средства, милорд? — поинтересовался судья Палаты общих тяжб.
— Казна отпустит. — Хелз пренебрежительно раздвинул бескровные тонкие губы. — Но каждый затраченный фартинг[29] должен возвратиться назад вместе с недоимками.
— Налог и без того тяжеловат. — Роберт Белкнап встретил ледяной оскал старого госпитальера примирительной улыбкой. — Люди отдают последнее. Я точно знаю.
— Так и я это знаю. Однако в положенный срок даже у наголо остриженной овцы отрастает шерсть. Молодая, нежная… — Хелз отрицательно покачал головой. — Я не принимаю твоих возражений.
— Так разве я возражаю, милорд?
— Значит, мы обо всем условились, — удовлетворенно кивнул казначей. — Мэры и бейлифы[30] городов, равно как и деревенские констебли, обязаны всемерно помогать комиссарам в выявлении уклоняющихся. Налог должно взыскать полностью, и он будет взыскан ко дню пятидесятницы, чего бы ни стоило… Господи, что это? — нервно вздрогнув, он обернулся к окну, которое, содрогнувшись под гулким ударом, брызнуло осколками драгоценного цветного стекла. Сквозь дыры в свинцовом прогнутом плетении кинжально бил хмельной ветер. В тишину библиотеки ворвался гомон толпы.
— Мяч! — обрадованно вскрикнул Кавендиш, подскочив с неожиданной живостью. — Клянусь святым Элуа, это мяч!.. Славный, однако, ударец!
— Давно бы пора покончить с этими языческими игрищами, — проворчал Хелз, с сожалением глядя на изуродованное окно. — Пока доставят из Венеции новые стекла, придется заклеиваться промасленной бумагой или, того хуже, бычьим пузырем. Черт бы побрал эту чернь! — он раздраженно потряс колокольчиком. — Разогнать всех до единого, — бросил бесшумно возникшему секретарю в долгополой орденской мантии.
— Не следует дразнить народ без крайней нужды, — пробормотал Джон Кавендиш.
— Леос,[31] — презрительно протянул Хелз. — Когда я наказываю своих псов, они скулят, но лижут палку, — отпуская секретаря, он взмахом руки дал понять, что не настаивает на данном приказании. — Тупые, грубые дети, что с них взять? — пробормотал с принужденной улыбкой.
Проводив судей, казначей вновь позвонил в колокольчик.
— Есть ли вести из Кастилии? — спросил он выскользнувшего из-за неприметной двери секретаря.
— Ничего существенного, милорд. Положение устойчиво.
— Свяжитесь с ломбардцами, — он указал на разбитое окно. — Пусть поскорее доставят стекла.
— Но в Лондоне тоже есть мастерские… — нерешительно заикнулся секретарь.
— Лет через сто мы, пожалуй, научимся делать не хуже венецианцев… Каково настроение в графствах?
— Эссексцы, как я уже докладывал, окончательно распустились.
— Не желают платить? Надо уметь заставить. Губка никогда не бывает достаточно сухой. Стоит хорошенько отжать, и потекут золотые струйки. Потом она с удвоенной силой начнет вбирать питательную влагу.
— Губка? — секретарь многозначительно поджал губы. — Возможно, монсеньор. Особенно привезенная из Рагузы… Но вилланы и вся эта мелкота из свободных держателей просто-напросто не желают работать. По вашему указанию я проверил налоговые списки графства Эссекс. Здесь, как вы знаете, все считают себя свободными: кто — наследственным сокменом,[32] кто — привилегированным держателем коронных земель. Картина поистине удручающая. В Колчестерских сотнях чуть ли не треть пашни оказалась заброшенной. Они, вы не поверите, монсеньор, отказываются обрабатывать землю!
— Причины? — скрывая зевоту, Хелз передернул плечами.
— Всякий раз разные и всегда одни и те же. То падеж среди тяглового скота, то недостаток общинных угодий, которые якобы незаконно распахал местный лорд.
— Бывает и такое. В практике наших судов часты подобные конфликты.
— Конечно, бывает. Но все мы прекрасно знаем, в чем суть. После уплаты налогов и возмещения феодальных повинностей у хлебопашца не остается почти ничего. Работа теряет для него всякий смысл. Они слишком темные люди, монсеньор, чтобы подняться до понимания высшей истины.
