Игорь Виноградский - Улыбнись горам, дружище!
БДИ!
Мы уже заканчивали траверс всех Башен Короны, прошли пик Семенова-Тянь-Шаньского. и уже готовились к спуску, когда ночью разразилась великая непогода. Нос из палатки не высунуть! Вокруг рев ветра, стоны какие-то, снег летит потоками сверху, сбоку и даже снизу.
Решили отсиживаться. Контрольный срок позволял. Правда, кончались продукты. И днём было довольно скучно. Скучно до такой степени, что мы из последнего огрызка сыра сделали кубики для игры «в кости». И Валера Векслер, который эти кубики мастерил и делал на их гранях дырочки, от одной до шести, имел право съесть то, что из этих дырочек выковыривал. И мы все ему очень завидовали.
Так прошло двое суток. Наконец, ночью ветер стих, ударил лютый мороз, и мы поняли, что пора уносить ноги...
На время отсидки наша палатка «по пояс» вросла в снег и так заледенела изнутри, что, когда Алик Гутман вытащил стойки, палатка продолжала стоять на месте! Как настоящий ледяной дом! Мы такого не видели никогда. Я толкнул ее в угол крыши, что над дверью, – палатка скрипнула, качнулась, но упрямо вернулась в прежнее положение...
Спуск наш лежал по дну широкого снежно-ледового кулуара, который напоследок решил подложить нам большую свинью... Конечно, мы все подустали, и морально тоже, но, в общем-то, видя далеко внизу спокойный выкат, при нашей технике могли себе позволить съезжать на ногах, так называемым «глиссером», регулируя скорость спуска острым штычком ледоруба, направленным к склону.
Но Саша Карасев, наш тогдашний руководитель, стал орать на весь кулуар, что он за нас отвечает, что мы непременно «гигнемся», и чтобы мы непременно спускались как они с Векслером, – «в три такта» – простите, – «задрав задницы кверху». И при этом – в связке. И вот это было роковой для Карасева ошибкой!
Делать как он, нам, разумеется, было неохота, но доставать уже убранные под клапан рюкзака кошки – тем более... И мы с Аликом, подобрав покорочестрахующую веревку, поочередно-таки мелкими галсами съезжали по склону, пользуясь тем, что наш руководитель не всегда смотрел вверх, а был больше занят наставлениями своему напарнику. «Бди!» – говаривал Козьма Прутков, а Карасев не читал Пруткова.
На каком-то этапе спуска, мы даже сразу не заметили – когда именно, посреди кулуара появился «галстук» из крепкого серовато-зеленоватого льда, видимо снизу там проходила вода, ручей, или просто прогреваемые солнцем скалы...
«Галстук» расширялся по направлению вниз, в долину, и, по иронии судьбы, мы с Аликом на спуске оказались вместе на одной его стороне, а Карасев с Векслером - на разных... А ледовый клин все расширялся, и вдруг мы с Аликом все поняли. Это был анекдот: веревка у нижней связки вся вытянулась втугую, и им предстояло или -развязаться, что было самим Карасевым в группе категорически запрещено, или – рубить ледорубом в твердом натечном льду 30 метров ступеней, – чтобы сойти вместе, или... подниматься назад, к началу «галстука» – а это означало метров 150 вверх по крутому склону!
Ребята просмотрели эту особенность спуска и попали в ловушку! Похихикав в свое удовольствие, мы оказали коллегам посильную помощь, дали кусок своей веревки, «перестегнув» Алика с Карасевым на «скользящий карабин» и, нарастив основную веревку, дали Векслеру возможность пройти последний крутой участок с верхней страховкой и «выйти к людям»...
Все это мы на официальном «разборе полетов», конечно, скрыли, но смеялись долго. Всей экспедицией. Смех – он снимает стресс. И, говорят сейчас, – предохраняет зубы от кариеса...
ГЕРОЙ С ПЕТЛЕЙ НА ШЕЕ
Помню, как-то в Аламетдине не смогли мы спуститься с гребня там, где рассчитывали, просматривая маршрут снизу, а в незнакомом районе это случается очень часто, и вынуждены были сбрасываться до травы в ущелье Аларчи, и уже потом, по крутущим травянистым склонам, «большой загогулиной» обходя глубокие каньоны – искать дорогу домой...
Места там красивейшие, склоны гор плавно переходят в сопки, какие-то увалы, покрытые тронутым «загаром пустыни» – шоколадного, цвета какао или даже топленого молока щебнем, порой с какими-то красноватыми или лиловыми выходами. А когда на вершине такого холма на фоне зеленеющего рассвета, спокойно обмахиваясь хвостом, стоит молодой жеребенок, а чуть поодаль видна юрта, и возле нее поблескивает огонек костра, и вьется сизый дымок, душа наполняется тихим восторгом, миром и счастьем просто жить на этой земле и просто смотреть, как меркнут звезды и восходит солнце...
Но это все поэзия и лирика, без которой, впрочем, альпинизма как такового просто не существует, но есть в горах и суровая проза жизни.
А в эти часы, о которых я веду разговор, проза состояла в том, что мы несколько часов подряд вынуждены были идти вдоль крутого травянистого склона, так что, казалось, одно колено верхней – по склону – ноги вот-вот зацепится тебе за ухо, а другое, нижнее, вот-вот соскользнет в долину...
Никакие кеды на мокрой крутой траве не держат, трикони забиваются землей и начинают напоминать роликовые коньки, плюс шмели, оводы и прочая кровососущая сволочь, – сплошной мрак средь ясного дня. И вот мы вышли на тропу которая вела почти в том направлении, что нам было нужно.
Нет выражения более нелепого, чем это: «исхоженные тропы».
Тропа потому и тропа, что и пробили ее, и ходят по ней люди. Или – звери. Или – и те, и другие, попеременно охотясь друг на друга. Я читал, что при обработке компьютером той или иной горной карты «умная» машина чертит тропу именно там, где проложили ее неграмотные пастухи и вроде бы тупые от природы бараны. В оптимальных условиях местности. Я давно подозревал, что тот или иной компьютер есть у каждого из нас. Оказалось, что и у отдельных баранов – тоже...
Но вообще вся природа в тех краях или колется, или кусается. И когда наша явно полузвериная тропа нырнула в густые кусты какого-то местного шиповника, ежевики и еще чего-то очень колючего, оставив свободным только лаз, высотой от земли не более метра, мы остановились, а решительный Валера Векслер сходу полез в эту «пещеру», расширяя ее своим огромным, как всегда, рюкзаком...
Прошла пара минут, внутри колючего куста началось какое-то судорожное движение, послышался несусветный мат, и прямо на нас, то есть обратно, к нам, подергивая облепленным колючками задом, вылез наш друг, и на шее у него болталась... петля-удавка, сделанная из тоненького стального тросика! Это, видимо, был силок, снаряженный местными охотниками на горного козла. А вместо козла, – попался КМС по альпинизму.
– Хорошо, Валера, что у тебя башка без рогов, а то бы ты хрена-с-два оттуда вылез!
