Юрий Сушко - Юрий Михайлович Сушко Я убил Степана Бандеру
— Всё, пан Проводник.
— Ничего не бойся. За тобой — мы и Украина. Что будет дальше — уже наше дело. Слава Украине!
— Героям слава!
Действуя как марионетка, Лемык пришёл в консульство, сказал, что ему необходимо получить визу на въезд в Советскую Украину и, если возможно, переговорить с паном консулом. Молодой человек в цивильном костюме выслушал посетителя и объяснил, что консул в настоящий момент занят.
— Ну а хоть с кем-то можно поговорить? — взмолился взвинченный до предела Мыкола.
Святая Мария, всё срывалось, а пан Проводник на него так рассчитывал!
— Конечно. Вас примет ответственный сотрудник консульства. Подождите минутку, посидите пока.
Бледный Мыкола присел на краешек роскошного дивана, нервничая, то и дело вытирая потные ладони о бархатную обивку. Через какое-то время в кабинет вошёл неизвестный мужчина. Может, консул? Да нет, вроде бы не тот, не похож. Хотя какая к чёрту разница?! Коля вскочил, выхватил из кармана револьвер и истерично, внезапно осипшим голосом пропищал:
— Я стреляю в тебя по приговору ОУН. Понял?! Москва специально морит голодом моих земляков по всей Украине. Сволочи! Понял, гад?!
И выстрелил почти в упор. Мужчина рухнул на ковёр. Чья-то перепуганная морда заглянула в комнату. И ты получай, сволота! Получил…
Лемык кинулся бежать. Куда? К окнам нельзя! Предупреждали, да он и сам видел — там решётки. Выскочил в коридор, ткнулся в одну дверь — закрыто! Вторая — на замке! Третья — ага!.. Он влетел в какую-то комнату, щёлкнул внутренним замком, тут же привалил к двери массивное кресло, безуспешно попытался придвинуть ещё и громадный стол. Когда в коридоре раздались крики, шум, Лемык стал стрелять в дверную филёнку. Разбаррикадировался только тогда, когда прибыли польские полицейские, которым и полагалось сдаться.
Как выяснилось позже, впопыхах Лемык прикончил не консула, а специального посланника Москвы Алексея Майлова, особого инспектора, уполномоченного ревизора наркомата, проверявшего работу советских дипломатических миссий в Европе. К тому же, по некоторым сведениям, даже дальнего родственника самого Феликса Дзержинского.
Позже Степан Бандера хладнокровно рассказывал: «Я лично приказал Лемыку и дал ему инструкции. Мы знали, что большевики будут в фальшивом свете представлять это убийство, поэтому решили, что Лемык должен сдаться в руки полиции и не стрелять в неё, дабы таким образом дать возможность произвести публичное судебное разбирательство».
Дальнейшая судьба восемнадцатилетнего Лемыка стратега мало волновала.
Ранним утром в Кремле нарком иностранных дел СССР Вячеслав Молотов и многоопытный в украинских делах Лазарь Каганович в две руки сочиняли ноту протеста польскому правительству. Когда текст был готов, он был тут же передан шифровкой на кавказскую дачу Сталина.
«21 сего октября на генеральное консульство СССР во Львове было произведено нападение, в результате которого сотрудник названного консульства Майлов был убит, а другой сотрудник — Джугай ранен.
Это покушение нельзя не поставить в связь с той кампанией, которая уже в течение продолжительного времени ведётся в некоторых воеводствах, в частности во Львове, кампанией, не знающей никаких границ в травле, клевете и науськивании на Советский Союз и имеющей целью возбудить известные слои населения против СССР…»
«Отец народов» одобрил послание, и в тот же день полпред Советского Союза в Польше Антонов-Овсеенко вручил официальный документ министру иностранных дел Речи Посполитой Юзефу Беку.
Одновременно председатель ОГПУ Вячеслав Менжинский подписал приказ о безотлагательной разработке плана действий по нейтрализации терактов украинских националистов за рубежом. Через несколько месяцев украинские чекисты рапортовали об успешном внедрении в ОУН своих агентов.
Несостоявшемуся музыканту Бандере планы диверсионных операций напоминали партитуру. В «консульском деле», разыгрываемом как по нотам, суду уготовано было крещендо. Воображая себя первой скрипкой, Лемык вёл свою сольную партию, в то же время послушно подчиняясь тайным знакам незримой дирижёрской палочки.
— …Да, стрелял именно я… Да, я мстил большевистской Москве за голодомор, учинённый на Украине… Да, я выполнял волю Организации украинских националистов… Свою вину не признаю. Я — не преступник, а народный мститель… Нас не поставить на колени… Слава Украине!
Получив подтверждение несовершеннолетия террориста, судьи «ограничились» максимально мягким приговором — пожизненным заключением.
Ветеран ОУН, бывший узник польских, немецких и советских концлагерей, в своё время дважды приговариваемый к смертной казни Петро Дужый, которому довелось некоторое время томиться вместе с Мыколой Лемыком в одном каземате, вспоминал, что юный сокамерник оставался жизнерадостным парнем и обычно на вопрос «Когда, Коля, идёшь на волю?» отвечал: «С воскресенья. Правда, неизвестно, с какого, но всё-таки это будет воскресенье…»
В самом деле, его освободили в воскресный день. В 1939 году, когда Польша капитулировала перед Германией.
Правда, спустя два года участника походной группы УПА Лемыка застрелили немцы. Так, на всякий случай. По другой версии, его убили свои же. Большие знания — большие печали…
1934 год стал кульминацией активных действий Организации: было убито трое полицейских, столько же общественных старост, несколько тайных агентов полиции, произведены взрывы, в том числе в типографии Яськова, где печаталась большевистская газета «Праця» («Труд»). Всего в первой половине 1930-х годов на счету боевиков ОУН было около 60 убийств и покушений, экспроприаций, сотни случаев саботажа.
«Я отдал приказ убить профессора Крушельницко-го, — не отрицал Бандера. — Крушельницкий был представителем советскофильства, то есть того течения, которое стремилось позитивно настраивать украинское общество к УССР… В журнале „Новые Пути”, который издавал Крушельницкий за советские деньги, он стремился доказать, что украинская жизнь при большевистском режиме развивается свободно. Одновременно он при помощи этого журнала клеветал на украинское националистическое движение… Но когда стало известно, что Крушельницкий собирается выехать со всей семьей в УССР, запланированное покушение на него было отложено, предвидя, что Крушельницкого ликвидируют сами большевики и продемонстрируют всем украинцам, что может ожидать от них даже тот украинец, который им прислуживает. Так и случилось…»
15 июня того же года Польша вновь оказалась в центре внимания всего западного мира: в Варшаве у входа в популярное кафе «Товарищеский ужин» было совершено покушение на министра внутренних дел Бронислава Перацкого. Через полтора часа получивший ранения влиятельный член польского правительства скончался на операционном столе.
