А. Львович-Кострица - Михаил Ломоносов. Его жизнь, научная, литературная и общественная деятельность
27 января 1744 года Ломоносов просил прощения в конференции у всех академиков, а 15 июля последовал “милостивый и за собственноручным Ее Императорского Величества подписанием” указ о производстве нашему поэту прежнего жалованья.
Нельзя не упомянуть здесь, что заключение под арестом весьма недурно подействовало на Ломоносова. Он усердно принялся за ученые и литературные занятия. Написал вторичное прошение о необходимости “учредить” химическую лабораторию, которую просил поручить ему. Это прошение за неимением денег в Академии опять-таки было оставлено без внимания. Не смущаясь таким отказом, Ломоносов в своем заключении продолжал заниматься физикой и математикой, что видно из его требований выдать ему физику Ньютона и универсальную арифметику. В это же время он работал над составлением своей “Риторики”.
Литературные его занятия выразились в сочинении нескольких од и лучшего его стихотворения: “Вечернее размышление о Божием величестве при случае великого северного сияния”. Это стихотворение – одно из немногих вполне самобытных литературных произведений нашего поэта; как плод свободного творчества своей мыслью и языком оно производит благоприятное впечатление и справедливо считается наиболее удачным. Впоследствии известный Мартос под влиянием этого стихотворения представил Ломоносова на памятнике, который воздвигнут ему в Архангельске, как бы созерцающим северное сияние. В глазах нашего поэта выражаются восторг и удивление. Не отрывая своего взора от неба, Ломоносов протянул руку, чтобы взять лиру, которую предлагает ему гений, и намеревается воспеть величественное явление “полнощных стран”.
Материальное положение заключенного адъюнкта было поистине ужасно. Из прошения его в июле 1743 года явствует, что к этому времени им было получено только две трети жалованья за 1742 год. Ломоносов “пришел в крайнюю скудость”. Не на что было купить не только лекарства, но даже “дневной пищи”, а взаймы достать денег он не мог. Академия отпускала ему по 5-10 рублей, и то только после его прошения, а иногда, за неимением наличных сумм, выдавала “для его пропитания” академические издания, которые Ломоносов и продавал за то, что дадут.
В это время приехала к нему из Германии жена с ребенком. Как произошло это событие, трудно сказать, поскольку об этом не сохранилось никаких документов. Штелин же в своем повествовании на эту тему так заврался, что нет никакой возможности верить его рассказу. Он утверждает, что на другой же день по получении письма от жены, на что она решилась только спустя два года после отъезда своего мужа из Германии, Ломоносов выслал ей 100 рублей(!). Жена нашла Ломоносова “обрадованным”, “здоровым и веселым, в довольно хорошо устроенной академической квартире при химической лаборатории”… Мы знаем уже, что Ломоносов жил в двух каморках и тогда химическая лаборатория если и существовала, то только в мечтах молодого адъюнкта.
С приездом жены Ломоносова характер его поведения значительно изменяется. “Вспышки молодости”, как выражается Билярский, вскоре совсем прекращаются, и вместе с этим деятельность нашего ученого становится более широкой и плодотворной.
ГЛАВА IV
Ученые и литературные занятия Ломоносова в 1744–1745 годах. – Подача прошения о назначении профессором. – Ломоносов вместе с Мюллером подает в Сенат заявление о преступлениях Шумахера. – Ломоносов хлопочет о распространении образования в России. – Новый президент. – Перевод “Экспериментальной физики” Вольфа. – Новый устав Академии. – Граф Кирилл Разумовский. – Григории Теплов. – Влияние Шумахера. – Постройка химической лаборатории. – Лаборант. – Новые студенты. – Тредиаковский отправляется в Новгород и Москву. – Выбор учеников. – Рассмотрение университетского регламента. – “Риторика”. – Новая ода. – “Две тысячи рублев в награждение”. – Эпиграмма на Сумарокова. – Перемена в деятельности Ломоносова. – Похвальное слово императрице. – Речь Мюллера. – Столкновение с ним. – Занятия историей. – Сближение с И. Шуваловым. – Ученые работы. – “Новые комментарии”. – Отзыв Эйлера
В 1744–1745 годах Ломоносов проявляет особенную энергию в своих ученых занятиях. Им написаны за это время четыре новые диссертации, которые были впоследствии, в 1750 и 1751 годах, напечатаны в академических “Комментариях” и еще ранее заслужили одобрительный отзыв академического собрания и знаменитого Эйлера. Тогда же он перевел “Сокращенную экспериментальную физику” Вольфа и снова подавал прошение о необходимости химической лаборатории, причем прилагал и подробный проект ее устройства.
Вскоре по возвращении двора в Петербург Ломоносов решается подать прошение о назначении его профессором Академии. Шумахер передал эту просьбу в собрание академиков, которые посчитали, что “поданные от г. адъюнкта учения его специмены достойны профессорского звания”. Тогда же академик Гмелин объявил, что он готов уступить Ломоносову кафедру химии, ибо сам он слишком занят натуральной историей. Узнав о таком определении академиков, Шумахер послал представление в Сенат, причем просил, за неимением в Академии президента, утвердить Ломоносова профессором химии. Сенат утвердил это представление 7 августа 1745 года.
Диплом Ломоносова на звание профессора химии. Копия.Став академиком, Ломоносов не отставал от своих товарищей в борьбе против Шумахера. Возвратившийся к управлению Академией советник канцелярии стал действовать еще самовластнее прежнего и своим дерзким обращением заставил ученых жаловаться на него в Сенат. Ломоносов вместе с Мюллером неоднократно подавал в Сенат представления от имени всех академиков. Проступки, в которых обвинялся Шумахер, были все те же, что и в 1742 году: самовластие, ничтожные успехи Академии в учебном деле, безотчетное употребление академических денег на свои расходы или на вспомоществование свойственникам и приятелям. Но Сенат не обращал никакого внимания на эти жалобы, вероятно, потому, как выразился Ломоносов, что ученые “приобыкли быть всегда при науках и, не навыкнув разносить по знатным домам поклонов, не могли сыскать себе защищения”.
Убедившись, что канцелярия оставляет его просьбы об устроении химической лаборатории без последствий, Ломоносов обратился к академическому собранию и побудил его подать просьбу об этом прямо в Сенат, помимо канцелярии.
С 1746 года Ломоносов начинает выступать как общественный деятель: он затрагивает вопросы образования русского юношества и вообще распространения просвещения в России. Еще 17 октября 1745 года Сенат в указе об издании ломоносовского перевода “Экспериментальной физики” Вольфа предписывал нашему профессору читать лекции на русском языке. Такое распоряжение становится понятным, когда прочтешь следующие строки в предисловии к указанному переводу: “Сия книжица почти только для того сочинена и ныне переведена на российский язык, чтобы по ней показывать и толковать физические опыты…” Канцелярия распорядилась об исполнении упомянутого предписания Сената, но Ломоносов ни в этом, ни в следующем году не читал лекций по физике, хотя и готовился к ним. Так, он просил академическое собрание выдать ему физические инструменты, которые будут ему нужны при чтении лекций; затем, он предложил, чтобы студенты прилежнее посещали аудитории и чтобы Академия хлопотала через Сенат о присылке большого числа учеников из Невской и Новгородской семинарий. После того как в Академию вступил новый президент, граф Кирилл Разумовский, академическая канцелярия разослала уведомление о предполагавшихся лекциях по всем учреждениям, в которых могли найтись охотники слушать их. Ломоносов составил приглашение любителям физики. Лекции предполагалось читать дважды в неделю, по вторникам и пятницам, по два часа в день. Но почему-то этим первым чтениям на русском языке не суждено было осуществиться ни в этом году, ни в следующих.
