Николай Александров - Джордж Байрон. Его жизнь и литературная деятельность
Так началась знаменитая борьба Байрона с английским обществом, борьба, во время которой он никогда, ни на один миг, не чувствовал себя побежденным, из которой он в конце концов вышел победителем, но которая тем не менее нанесла неизлечимые раны его душе и окончательно разбила его жизнь. Черные тучи уже начинали собираться на недавно еще совершенно ясном небе поэта… Под влиянием нападок в печати Байрон принял в это время решение никогда больше не писать ничего и прекратить печатание уже написанного им.
29 апреля этого же года он послал своему издателю чек на всю сумму, которая была получена им от него за все напечатанные произведения, и просил возвратить ему право на издание их. Это странное решение поэт, однако, так же быстро отменил, как и принял. Перестать писать для Байрона означало то же самое, что перестать существовать, а потому неудивительно, что уже 1 мая, после одного убедительного письма от испуганного издателя, он разрешил ему уничтожить посланный чек и продолжать пользоваться своими правами. А через два месяца после этого решения Байрон уже отправлял в печать новую поэму «Лара», написанную им за четыре ночи, в то время, когда он раздевался по возвращении с балов и маскарадов. Эта поэма, отличающаяся не меньшими достоинствами, чем предшествовавшие ей, имела и не меньший, чем они, успех.
К тому же периоду поэтической деятельности Байрона следует отнести напечатанные им летом и осенью 1815 года прекрасные поэмы «Осада Коринфа» и «Паризина». О восточных поэмах великого поэта новейший английский критик его, профессор Никольс, отзывается следующим образом: «Все они обнаруживают такую власть поэта над языком, такое богатство рифмы и такую мелодичность стиха, что после появления их даже Мур и Скотт почувствовали себя побежденными».
В то время как поэма «Лара» печаталась, ее автор был накануне крупного переворота в своей жизни. Байрон собирался тогда сделать шаг, который оказался впоследствии роковым для его счастья и спокойствия. 20 сентября 1814 года он писал другу своему Томасу Муру следующее: «Мой дорогой Мур, я собираюсь жениться, – вернее, мое предложение принято, а все остальное, надо надеяться, последует… Эта леди – мисс Мильбанк; я уже получил приглашение от ее отца явиться к ним в качестве жениха; но это для меня невозможно будет до тех пор, пока я не покончу с некоторыми делами в Лондоне и не приобрету себе синего сюртука… Говорят, что она богатая наследница, но относительно этого я ничего достоверного не знаю. Я знаю только, что она имеет способности и прекрасные достоинства, и ты, наверное, не откажешь ей и в рассудительности, если узнаешь, что она приняла мое предложение после того как отказала шести своим обожателям… Я, разумеется, должен совершенно исправиться, и исправиться серьезно, потому что если я сумею сделать ее счастливой, то этим самым упрочу и свое собственное счастье. Она такая хорошая особа, что… что – одним словом, – что я сам хотел бы быть лучше…»
Мисс Мильбанк (позднее жена Байрона). С миниатюры Чарльза Хейтера.
Байрон познакомился с мисс Мильбанк еще в 1812 году, во время апогея своей славы и популярности. Она обратила на себя тогда его внимание не потому, чтобы была особенно красива, знатна или богата. За молодым поэтом тогда ухаживали женщины несравненно красивее, очаровательнее, знатнее и богаче ее. Она поразила его тем, что представляла совершенный контраст со всеми другими окружавшими ее женщинами. В то время как все блестящие представительницы высшего света толпой ходили за ним и открыто поклонялись ему не столько за гений его, сколько из-за его необыкновенной красоты, она одна стояла в отдалении, и в ее взглядах Байрон читал одновременно и удивление к нему как к поэту, и жалость как к человеку. Ее спокойный, серьезный вид нравился ему, и он предполагал, что с женщиной подобного темперамента он, бурный и неукротимый, мог бы быть счастливым. Но на свое предложение поэт получил отказ: он ей нравился как гений, но она его боялась как человека. Отказ, впрочем, был сделан в самой очаровательной форме, и они после этого продолжали вести между собой очень дружескую переписку. Прошло два года со времени первого предложения. Поэт начал уже чувствовать усталость и отчасти даже отвращение к тому образу жизни, который он вел со времени своего возвращения из Греции. Он начал мечтать о тихом и прочном счастии семейной жизни.
Будучи в таком настроении, Байрон осенью 1814 года решил снова попытать счастья и послал мисс Мильбанк необыкновенно очаровательное письмо с новым предложением. На этот раз он получил уже благоприятный ответ. Принимая второе предложение поэта, мисс Мильбанк никоим образом не могла руководствоваться при этом тем соображением, что Байрон как человек исправился за последние два года: она прекрасно знала, что он был еще очень далек от этого. Остается, стало быть, предположить, что она, соглашаясь сделаться его женой, руководилась в данном случае отчасти тщеславием, отчасти же надеждой на то, что сумеет его исправить. Ни с ее стороны, ни со стороны Байрона это не был брак по страсти. Они встречались в последние два года крайне редко, а второе свое предложение Байрон послал мисс Мильбанк после того, как он не видел ее целых 10 месяцев. Они нравились друг другу, но не были влюблены друг в друга. Байрон ожидал от этого брака значительного поворота к лучшему в своей жизни, а добродетельная мисс Мильбанк надеялась быть счастливой с поэтом и своим благотворным влиянием обратить его на истинный путь… Как можно было заранее предвидеть и как некоторые друзья поэта действительно предвидели, брак при таких условиях и при совершенной противоположности характеров будущих супругов мог окончиться только обоюдным разочарованием в очень близком будущем.
В конце декабря 1814 года Байрон в сопровождении своего друга Гобгауза отправился в имение сэра Ральфа Мильбанка, отца своей невесты, в доме которого 2 января 1815 года и была скромно отпразднована его свадьба. В тот день, когда произошло венчание, Байрон проснулся в необыкновенно меланхолическом настроении духа. Поэт одиноко гулял все утро по парку до тех пор, пока его не позвали к брачной церемонии, на которой он первый раз в этот день увидел свою невесту. Он опустился на колени и машинально повторял слова молитвы за пастором; глаза его в это время застилал какой-то туман, а мысли витали совсем в другом месте. Он несколько пришел в себя только тогда, когда все присутствовавшие уже начали поздравлять его. Усаживая в тот же день свою молодую жену в карету, для того чтобы отправиться вместе с ней в другое имение сэра Мильбанка, где они намеревались провести свой медовый месяц, Байрон по рассеянности назвал ее «мисс Мильбанк». Эта ошибка молодого супруга была сочтена присутствовавшими за плохое предзнаменование. Но начало брачной жизни поэта было все-таки очень счастливым. Месяц спустя после свадьбы он писал Муру следующее: «Моя супруга и я живем в замечательном согласии. Свифт говорит, что никакой мудрец никогда не был женат; но для дурака, я думаю, брачная жизнь есть самое сладостное из всех возможных существований. Я все еще того мнения, что жениться следует на определенный срок; но я также глубоко уверен и в том, что я бы еще раз возобновил свой брачный контракт по истечении его срока, если бы даже новый пришлось заключить на целых 99 лет».
