Михаил Дьяконов - Амундсен
Как ни осторожно вел Амундсен свое судно в этих предательских водах, все же ему не удалось пройти здесь благополучно. «Йоа» натолкнулась на мель, соскользнула с нее, опять села на камни, снова сошла с них, ударилась еще раз – и застряла плотно. Амундсен сейчас же велел спустить на воду шлюпку и произвести промер глубин вокруг судна. Положение оказалось очень серьезным. Повсюду в разные стороны тянулись мели и подводные скалы. Короче всего был бы путь назад, но пробиваться' снова через две—три только-что преодоленные мели было делом почти безнадежным. Оставалось одно – попробовать итти вперед, хотя рифы в этом направлении повышались и в самом мелком месте воды было не больше двух метров. А осадка тяжело нагруженной «Йоа» достигала в то время почти трех метров. Поэтому прежде всего нужно было облегчить судно. И Амундсен приказал выбросить за борт часть драгоценного груза. В воду полетело двадцать пять тяжелых ящиков с собачьим пеммиканом. Остальной палубный груз был перетащен в одно место, чтобы как можно больше накренить судно.
Вскоре начался отлив, и море вокруг обмелело еще больше. К счастью, стояла прекрасная тихая погода, и судно не билось о камни. Прилив наступил в семь часов вечера, но все усилия и старания сдвинуть «Йоа» с места оставались тщетными. Пришлось отложить работу до утра.
В эту ночь Амундсен не мог сомкнуть глаз. Неужели конец? Неужели «Йоа» погибла? Столько потрачено труда и денег! Столько сил и энергии потребовала подготовка экспедиции! И вот один неверный поворот руля и все конечно…
В два часа утра он вышел на палубу. Дул довольно сильный северный ветер, и «Йоа» тяжело поднималась и опускалась на волне. Спустя час судно шевельнулось и начало подвигаться вперед толчками, дергаясь словно в судорогах. Но на чистую воду «Йоа» выйти не смогла. Амундсен вызвал весь экипаж наверх. К этому времени ветер засвежел и перешел е шторм с дождем. Еще накануне был завезен верп,[2] и теперь команда попробовала подтянуться на нем, но безрезультатно. «Йоа» начала страшно биться о камни. Положение стало отчаянным. Тогда Амундсен решил испытать последнее средство и приказал поднять на судне паруса.
– Пена брызг стояла над «Йоа», и буря налетала порывами, со стоном и воем, – рассказывает Амундсен, – но мы работали изо всех сил, и нам удалось поставить паруса… Сильный напор парусов и высокие, крутые волны поднимали судно и бросали его вперед опять на камни, и мы каждую минуту ожидали увидеть доски нашего корабля плавающими по морю. Фальшкиль[3] расщепился и всплыл. Нам не оставалось делать ничего иного, как наблюдать за ходом событий и ждать результатов.
Поднявшись на ванты и крепко уцепившись за снасти, Амундсен с волнением и тревогой наблюдал с высоты за смертельным танцем «Йоа», прыгавшей с камня на камень. Он осыпал себя горькими упреками. Почему он был так неосторожен и непредусмотрителен и не послал вахтенного в бочку на мачте? Тогда тот обязательно заметил бы и эти мели, и этот предательский риф! Пройти так далеко по северо-западному пути, пройти дальше всех, проникнуть в воды, которых еще не бороздило своим килем ни одно судно и быть вынужденным повернуть назад, отказавшись от цели своих многолетних стремлений… Да еще удается ли повернуть? Вот у внешнего край рифа пенится море: там еще мельче! Как пройдет «Йоа» здесь? Нет, она не пройдет, она наверное разобьется о подводные камни и погибнет. Нужно спешно грузить аварийные запасы и снаряжение в шлюпки и, пока еще не поздно, спускать их на воду…
На минуту Амундсен растерялся. Надо было принимать какое-то решение, а принять его мог только он—капитан судна и начальник экспедиции. На нем лежала вся ответственность и за судьбу экспедиции, и за жизнь ее участников. Что делать? Покинуть «Йоа» на шлюпках, бросить судно на волю волн и ветра, но что будет тогда с людьми? Куда поплывут они потом? Или же остаться всем на «Йоа» и погибнуть вместе с нею?
Соскользнув на палубу по одной из оттяжек – для скорости, – Амундсен скомандовал:
– Приготовить шлюпки и погрузить их провиантом, оружием и патронами!
Оказавшийся рядом Лунд рискнул предложить капитану:
– Не испытать ли нам последнее средство и не выбросить ли за борт весь палубный груз?
Эта же мысль мелькнула и в уме Амундсена, но он не посмел произнести ее вслух, щадя жизнь своих спутников. Теперь за дело! Люди работали как бешеные, и ящики по двести килограммов весом летели за борт, словно они были пустыми. До самого мелкого места оставалось каких-нибудь 20 метров. Паруса туго натянулись, такелаж дрожал, мачта шаталась – судно приготовилось к последнему решительному прыжку…
«Вот „Йоа“ подняло высоко и сразмаху швырнуло на голые камни… Удар за ударом, еще сильнее, чем прежде… снова удар еще ужаснее… еще – и вот мы соскользнули с камня!»—пишет Амундсен в отчете о плавании.
Но радость команды была кратковременна. Вдруг рулевой крикнул Амундсену:
– Что-то случилось с рулем! Штурвал вертится вхолостую!
Немедленное обследование показало, что при переходе через риф «Йоа» с силой ударилась о камни нижней частью руля, его приподняло кверху и металлические крючья выскочили из петель. Отойди руль в сторону или же назад, крючья выскочили бы совсем, и «Йоа» потеряла бы всякую способность к маневрированию во льдах.
К счастью, через несколько мгновений крючья, стоявшие на петлях, снова сели в них. Положение было спасено.
Второй случай, пожалуй, был еще хуже. На борту «Йоа» вспыхнул пожар. Загорелось в машинном отделении, где стояли бидоны с керосином. Пламя вздымалось высоко вверх из машинного светового люка, и густой, удушливый, черный дым заволакивал судно. Казалось, гибель была неминуема – как только баки нагреются, керосин в них взорвется, и «Йоа» взлетит на воздух! Немедленно пустили в ход огнетушители, пламя было сбито, а затем залито водой. В самый короткий срок пожар удалось потушить. На следующее утро при уборке машинного отделения было обнаружено, что спасение судна и его команды от ужасной гибели следует приписать не случайности, как это сперва думали, а сознательному отношению к своим обязанностям одного из участников команды и точному выполнению полученных им приказаний.
Накануне пожара машинист Ристведт доложил Амундсену, что в одном из баков с керосином открылась течь. Амундсен велел перелить содержимое этого бака – 500 литров – в запасной бак. Ристведт сейчас же выполнил распоряжение начальника. Позднее оказалось, что во время суматохи, вызванной пожаром, на поврежденном баке свернули кран. Не перелей Ристведт керосина, и 500 литров горючего вылились бы в огненное море, бушевавшее в машинном отделении! Такое отношение к исполнению своих служебных обязанностей Амундсен всегда высоко ценил и при всяком удобном случае ставил Ристведта в пример всем и каждому.
