Мария Бекетова - Андерсен. Его жизнь и литературная деятельность
Прошло семь лет со времени последнего путешествия Андерсена за границу, и за это время положение его сильно изменилось. Тогда он появлялся везде несмело, как безвестный начинающий писатель. Теперь имя его было известно повсюду, произведения его были очень распространены и благодаря им круг его знакомства расширялся необыкновенно быстро. На этот раз Андерсен ехал по железной дороге, которая только что проводилась. Он ехал через Лейпциг, где познакомился, между прочим, с Каульбахом и Мендельсоном-Бартольди. Последний особенно близко с ним сошелся, чему способствовал роман Андерсена «Только скрипач», который очень нравился знаменитому композитору. Андерсен явился знакомиться с Мендельсоном во время репетиции концерта в Геванд-гаузе; Мендельсон не хотел было говорить с ним, но, узнав, что перед ним стоит Андерсен, обнял его и повел в залу, а после репетиции – к себе домой обедать. С этого дня они сделались друзьями. Из Лейпцига Андерсен проехал в Гейдельберг, а оттуда через Тироль в Италию, куда стремился всей душой. В Рим он попал в декабре и тотчас же занялся осмотром картинных галерей, церквей и статуй, поджидая в то же время своего друга, поэта Хольста, который должен был вскоре к нему присоединиться, чтобы вместе путешествовать по стране. Андерсен заранее радовался как ребенок при мысли, что ему предстоит показать другу свою милую Италию. Но на этот раз ему не повезло. В Риме было очень сыро и холодно. Андерсен страдал от отсутствия печей и испытывал все неудобства итальянских помещений, не приспособленных к холоду. У него сделались лихорадка и сильная зубная боль. Он целые дни просиживал у камина в теплых сапогах. Впоследствии эти обстоятельства послужили сюжетом для сказки «Мои сапоги». Такова необыкновенная живость его фантазии. Нужно быть Андерсеном, чтобы сочинить сказку из зубной боли и теплых сапог. Хольст приехал перед самым карнавалом. Его приезд очень ободрил Андерсена, сильно приунывшего за это время. Между прочим, его смущали неприятные письма с родины, мало отличавшиеся от тех, которые он получал в Риме семь лет тому назад. Андерсен начинал думать, что вечный город приносит ему несчастье. В письмах говорилось, будто его новая пьеса «Мавританка», написанная на этот раз на самостоятельный сюжет, была освистана, что впоследствии оказалось неправдой. Кроме того, до Андерсена дошли слухи, что Хейберг, с которым он расстался в очень плохих отношениях, написал стихотворение, где, как выразился кто-то из его соотечественников, «Андерсена по обыкновению утопили в воде». Андерсен не читал стихотворения и не знал, в чем заключается направленная против него насмешка. Эта неизвестность еще более усиливала его беспокойство. Он ожидал всего худшего и сильно упал духом, так что пребывание его в Риме было отравлено. Впоследствии Андерсен узнал, что он напрасно боялся стихотворения Хейберга. Намек на него был самого невинного свойства, а стихи показались ему прекрасными. Тем не менее они причинили ему в Риме много неприятных минут.
В феврале Андерсен уехал из Рима в сопровождении двух своих друзей, Хольста и Роте. Все трое отправились в Неаполь. Там было тоже очень холодно, и Андерсен окончательно разболелся. Лихорадка и нервное состояние его достигли апогея. Из Помпеи, куда друзья уже успели добраться, пришлось вернуться в Неаполь; Андерсен приехал туда в ужасном виде. Хозяин отеля, где он остановился, нашел нужным пустить ему кровь, что и подействовало на него самым лучшим образом. Через неделю Андерсен поправился настолько, что мог ехать дальше. Он предпринял длинное путешествие, а именно из Неаполя отправился на пароходе в Сицилию, затем в Грецию и Константинополь, завернул в Сербию и вернулся в Данию через Австрию и Германию. Он побывал в Вене, Праге и Дрездене и приехал в Копенгаген через Оденсе.
Путешествие свое Андерсен описал в книге «Базар поэта», разделенной на несколько частей по числу стран, которые он посетил. Каждая часть была посвящена кому-нибудь из его друзей.
За границей эта книга имела успех, но датская критика отнеслась к ней очень странно. Андерсену делали совсем бессмысленные замечания, его попросту ловили на словах и придирались к его поэтическим выражениям, доискиваясь их буквального смысла или не понимая самых простых вещей. Между прочим, его упрекали в самомнении, потому что в одном месте он говорит: «Если бы я был художником, то нарисовал бы эти мосты и башни, но я не художник, а поэт, а потому только пытаюсь писать вариации в лирическом стиле». «Как можно говорить про себя „я поэт“. Это нескромно», – упрекали его рецензенты.
Несмотря на значительную литературную известность, доставившую Андерсену внимание самого короля, ему нередко приходилось терпеть унижения из-за своей бедности и низкого происхождения. Король Христиан VIII, который знал его еще будучи принцем, открыто выказывал ему свое расположение. Тем не менее высшее общество продолжало относиться к Андерсену свысока. Случилось раз, что во время представления пьесы Андерсена король поклонился ему из ложи.
– Вам кланяется король, – шепнул ему сидевший рядом Торвальдсен.
Андерсен не поверил ему, но, взглянувши в королевскую ложу, увидел, что король опять ему кланяется. Тогда Андерсен понял, что приветствие относилось к нему, но не отдал поклона, боясь, что движение его будет дурно истолковано его врагами. На другой день он пошел к королю и лично поблагодарил его за внимание. Через несколько дней после этого он получил приглашение на дворцовый бал, устраиваемый для разных классов общества. Андерсен говорил об этом бале у одного ученого.
– Что вы будете там делать? – спросил его тот.
– Это тот круг, где меня лучше всего принимают, – шутя отвечал Андерсен.
– Но вы к нему не принадлежите, – резко ответил ученый.
Андерсен сделал вид, что не замечает укола, и ответил, смеясь:
– Если король сам кланяется мне из ложи, то я могу быть у него на балу.
– Кланяется вам из ложи? – удивился ученый. – Но это еще не дает вам права выставляться.
– Но ведь на этом балу будут люди всех сословий, значит и того, к которому принадлежу я, – там будут студенты, – ответил Андерсен.
– Да, но какие? – спросил ученый.
Андерсен назвал одного из его родственников.
– Еще бы! Ведь он сын статского советника. А кто был ваш отец?
– Мой отец был простой мастеровой, – ответил Андерсен, – а я с помощью Божией сам завоевал себе то положение, которое у меня есть, и вы, кажется, могли бы это уважать!
В это время Андерсену было уже далеко за 30 лет, и вот как третировали его в том самом кругу, который он по праву мог бы считать своим.
Но поворот к лучшему, начавшийся, как мы уже говорили раньше, со времени выхода в свет «Импровизатора», был заметен. Круг знакомых Андерсена все расширялся. Он приобрел много новых друзей и все больше сближался со старыми. Свободнее всего чувствовал он себя в семействе Коллина, особенно в доме одного из женатых его сыновей. Его молодая жена, веселая, живая и милая женщина, была в самых дружеских отношениях с Андерсеном. Андерсен играл с ее детьми и всегда охотно проводил время в ее доме. Затем, он относился очень хорошо к Эрстеду, но ближайшим его другом был композитор Гартман, с которым он виделся ежедневно. В 1830 году приехал в Копенгаген Торвальдсен. Город устроил ему необыкновенно торжественную встречу. Скульптора приняли с великим энтузиазмом, и с тех пор он жил в Дании, окруженный почетом. Быть его другом считалось большой честью. Андерсен принадлежал к числу этих счастливцев. Отношения между ним и Торвальдсеном вплоть до смерти последнего оставались самыми теплыми и задушевными. Они виделись очень часто и взаимно любили и уважали друг в друге истинных художников, сердечных и честных людей. Торвальдсен был человек открытого и веселого нрава, мужественный и здоровый по натуре. Андерсен очень высоко ставил его как скульптора, а Торвальдсен являлся большим поклонником таланта поэта. Живя в Копенгагене, оба часто встречались в театре. Андерсен имел там в партере, среди людей высшего общества, почетное место по праву писателя, поставившего три пьесы. Он ходил в театр каждый вечер. Это был для него своего рода клуб, где он встречал всех знакомых литераторов, ученых и людей из общества. Чаще всего соседом его оказывался Торвальдсен. Андерсен искренно любил своего знаменитого друга, но, без сомнения, ему также очень льстило внимание великого человека. Вообще Андерсен был далеко не бесчувствен к разного рода отличиям и к милостям сильных мира сего. Он встречался с Торвальдсеном также в имении баронессы Штампе Низоэ. В этом аристократическом семействе он был принят как дорогой гость и проживал иногда целые месяцы в прекрасном имении баронессы. Там же часто живал и Торвальдсен, которого окружали величайшим вниманием. Оба друга охотно работали в прекрасной обстановке деревенского приволья, соединенного с комфортом и приятным обществом.
