Николай Надеждин - Марлен Дитрих
Этот фильм принёс своим создателям два «Оскара». В 1962 году он был выдвинут на соискание премии по шести номинациям. И по двум из них выиграл вожделенную статуэтку – как лучший фильм года и за лучший сценарий. «Оскаров» получили режиссёр Стэнли Крамер и сценарист Эбби Мэнн.
Марлен в фильме «Нюрнбергский процесс». 1961 год.
63. Максимилиан Шелл
Работа над «Нюрнбергским процессом» подарила Марлен новую дружбу – с молодым актёром, а в будущем сценаристом, режиссёром и продюсером Максимилианом Шеллом. Их разделяла 29-летняя разница в возрасте. И Шелл смотрел на Дитрих снизу вверх. Он боготворил её. И спустя двадцать лет после их знакомства снял документальный фильм «Марлен», посвящённый Дитрих.
Шелл (кстати, впоследствии супруг актрисы Натальи Андрейченко) в последние годы жизни Дитрих был одним из немногих, кто допускался в её парижскую квартиру. Он стал свидетелем многих её встреч и бесед. Ему Дитрих рассказывала то, чем не делилась ни с кем…
Шелл вспоминал о том, как в 1968 году он пригласил на телевидение престарелого фон Штернберга (который давно сам себя именовал не иначе как Джозеф – до того ему понравился американизированный вариант имени). О ком пойдёт речь, Штернберг не знал. И когда Шелл в эфире задал ему вопрос о взаимоотношениях с Марлен Дитрих, тот рассвирепел и выкрикнул:
– Да оставьте вы меня в покое с этой чёртовой бабой!
Той ссоры более чем тридцатилетней давности он Марлен так и не простил. Но позже, за полгода до своей кончины в декабре 1969 года, Джозеф фон Штернберг вспоминал о Дитрих очень тепло. Он снова восхищался её драматическим даром и несгибаемой волей…
Максимилиан Шелл стал одним из самых надёжных друзей, верность которых Дитрих в полной мере оценит в трудные для неё времена.
Максимилиан Шелл.
64. Марлен – домохозяйка
Постепенно интерес к стареющей актрисе стал пропадать. Критики говорили прямо: Дитрих – уже история. При всех её заслугах перед американским кинематографом она уже не может сниматься. Она не актуальна. Она устарела. В кино пришли другие звёзды – более молодые и играющие совершено иначе.
Марлен с этими оценками могла поспорить, да только… кто же её слушал? Дитрих попросту перестали снимать. И она была вынуждена зарабатывать на жизнь концертами, с которыми разъезжала по всему миру. Или сидеть дома, превратившись в обычную пенсионерку.
Чаще всего она жила в Париже, в своей квартире на улице Монтень, арендованной ещё в 1950-е годы. Изредка выезжала в Америку, чтобы погостить у мужа Рудольфа Зибера и дочери Марии. Но отношения с Марией не складывались. Дитрих вмешалась в её личную жизнь и, по сути, расстроила первый брак дочери. Хотела же, разумеется, как лучше…
В её парижский дом частенько заезжали кинозвёзды, писатели, деятели культуры. И все обращали внимание – как же чисто и уютно в её «гнёздышке». Марлен очень любила свой
157
уголок и была отменной домохозяйкой. Когда на неё находило соответствующее настроение, она могла часами ползать по полу с тряпкой, вытирать пыль, выбивать ковры. И всё в её руках блистало чистотой. И это радовало её усталое сердце.
Тогда-то Дитрих сказала, что больше всего сожалеет о том, что у неё так никогда и не было полноценной семьи.
Кадр из фильма «Белокурая Венера». 1932 год.
65. Марлен – кулинар
Обладательница огромной коллекции роскошных нарядов (в том числе и сценических, которые она после съёмок оставляла себе), Дитрих говорила, что любимым она считает… широкий фартук с большим карманом.
Она обожала готовить. И делала это блестяще. Её несомненный кулинарный талант отмечали все мужчины, с которыми Марлен сводила судьба. Она владела секретами многих национальных кухонь – французу Габену готовила французские блюда, немцу Ремарку – немецкие. Сама же любила самую простую яичницу-болтунью и немецкий пивной суп.
Кстати, с яичницей связана забавная история. Марлен считала, что мужчина должен быть сильным и крупным. А крупный мужчина непременно любит поесть. По отношению к её яичнице Марлен оценивала людей.
Своим новым приятелям она всегда готовила фирменное блюдо. Распускала на разогретой сковороде целую пачку сливочного масла, а потом вбивала в него десяток куриных яиц. Перемешав хорошенько, выкладывала это сверхпитательное блюдо на тарелку. Если её гость от угощения отказывался (а осилить подобную яичницу сможет не каждый), он немедленно изгонялся. Следует заметить, что испытание проходил далеко не каждый избранник Марлен Дитрих…
Она была хлебосольна, а её квартира всегда полна гостей… Но наступили другие времена. О Дитрих стали постепенно забывать. И её гостеприимный дом понемногу опустел.
На приёме с друзьями.
66. Поездка в СССР
В 1963 году, на закате хрущёвской оттепели, Марлен Дитрих пригласили в СССР.
Она давно хотела съездить на родину Толстого и Чехова. Дитрих хорошо знала и очень любила русскую литературу. И ей просто хотелось посмотреть, как и чем живут советские люди.
Эта поездка охватывала два города – Ленинград и Москву. В Ленинграде для Дитрих устроили экскурсии по Петергофу и Эрмитажу. В Москве предусматривался единственный концерт, на котором Дитрих собиралась спеть свои самые известные песни…
Конечно, общения с простыми людьми не получилось. Во время всей поездки Дитрих опекали хорошо одетые люди из соответствующих органов. Вместо восторженной публики (хотя, откуда бы ей взяться в стране, которая почти не видела картин Дитрих?) её окружали чиновники из министерства культуры и правительственных учреждений.
Дитрих же всё принимала за чистую монету. Когда ей продемонстрировали группу ткачих-ударниц (комсомолок, отличниц) и ленинградских студентов (все до единого в очках и с очень серьёзными лицами), Дитрих была в полном восторге. Она не ожидала, что эти скромно одетые люди так счастливы в своей стране «победившего социализма», отгородившейся грандиозным железным занавесом от прогнившего капиталистического мира.
Трагический раздел родного Берлина она, похоже, замечать не желала. Каждый видит только то, что он хочет видеть.
Марлен и её фотографии.
67. Русская душою
Её московский концерт решили устроить в Зелёном театре. Попасть туда с улицы было, конечно, невозможно. На скамьях сидела тщательно подобранная массовка. Первые ряды занимали советские чиновники.
Марлен пела свои лучшие песни. После каждой зал отзывался вежливыми аплодисментами, а иногда деликатно помалкивал. Это молчание привыкшая к бурной реакции европейцев и особенно американцев (свисты одобрения, выкрики, бурные овации, спонтанные танцы молодёжи перед сценой и в проходах) истолковала превратно. Она решила, что зрители настолько поражены её искусством, настолько не верят в своё счастье видеть живую Марлен, что не могут отойти от шока и потому молчат.
