Иван Кожедуб - Верность Отчизне. Ищущий боя
К нам подходит Нина Васильевна. Мы теснимся вокруг своей первой любимой учительницы. Она с материнской лаской обнимает каждого.
Шумно расходимся по домам. Каждый спешит показать родителям свидетельство об окончании семилетки.
Отец хворал и был дома. Я прочел вслух свидетельство, и мама даже всплакнула. Отец же долго его рассматривал, а потом сказал с той задушевностью, с какой говорил, когда бывал растроган:
– Рад за тебя, сынок! Да вот я все думаю, как тебе дальше быть. Учиться рисовать негде – нужно в большой город ехать. Сашко считает, что тебе надо в колхозе остаться. А я так думаю: сначала надо ремеслу выучиться, стать квалифицированным рабочим – слесарем или токарем. Пригодится и в колхозе, в МТС. Ремесло не коромысло, плечи не оттянет. Смотри, какая стройка идет на всей советской земле. Вот мне и хочется, чтобы ты, как твой брат Григорий, в рабочую семью вступил, людей повидал, уму-разуму набрался.
И, глядя на мать, он несколько нерешительно добавил:
– Яков из армии вернулся, семьей обзавелся. Дома есть кому хозяйство вести.
– Да полно, выдумщик! Григорий на заводе, Сашко в армию проводили. А Ваня мал еще, куда ему из дому уходить, – говорит мать с досадой. Она по-прежнему считает меня маленьким: ей хочется, чтобы я всегда был у нее на глазах.
Отец же высказал свою давнишнюю мечту. Много лет работая на заводе в Шостке, он полюбил производство, радовался успехам завода, огорчался, если там случались неполадки.
Мне и самому хотелось научиться какому-нибудь ремеслу. В то лето со всех сторон Союза сообщалось о новостройках второй пятилетки, о новаторах производства, о внедрении новой техники в народное хозяйство, о его реконструкции, о трудовых подвигах молодежи, об ударных бригадах. И хотелось скорее принять участие во всенародной стройке, делать что-то полезное, нужное.
…Долго в тот день я уговаривал мать. И наконец она согласилась отпустить меня в Шостку – в ФЗУ.
Отправился я туда на следующее утро. Медленно шагал по улицам, рассматривал вывески, плакаты. И даже подумывал: «А не стать ли мастером по росписи вывесок?»
Прошел мимо четырехэтажного дома. Вспомнилось, с каким удивлением я разглядывал его много лет назад, сидя на возу, запряженном кобылой Машкой. Читаю: «Шосткинский химико-технологический техникум» и «Педрабфак» – и еще: «Открыт прием в школу рабочей молодежи. Принимаются лица, закончившие семилетку». Я постоял в раздумье: «Неплохо было бы здесь учиться!» – и пошел дальше – в ФЗУ.
Но там мне отказали. Мастер сказал:
– У нас детей не принимают. Подрастешь, тогда и приходи.
Дома я чуть не плача рассказал обо всем отцу. Он меня успокоил:
– Вот выйду на работу, постараюсь пристроить тебя на завод. А потом и ремеслу обучишься.
Но я не хотел ждать и на следующий день отправился в город – посмотреть объявления о приеме на работу. Долго ходил по улицам, но ничего подходящего не нашел. И вдруг мое внимание привлекли звуки духовых инструментов. А может, в духовой оркестр принимают? Я спросил у старика прохожего:
– Дедушка, не знаете, учеников в духовой оркестр не принимают?
– Сходи сам в воинскую часть, там тебе растолкуют. Может, и подойдешь. У них в музыкантском взводе есть воспитанники. Говорят, кормят там хорошо, обмундирование дают.
Прохожий указал мне дорогу, и я недолго думая отправился в путь.
Все громче раздавались пронзительные звуки духовых инструментов: очевидно, упражнялись ученики. В будке у ворот стоял часовой с винтовкой, я уже видел боевые винтовки со штыками на маневрах у нас в деревне. Часовой напомнил мне брата Якова – на нем была такая же форма. Я свободно и доверчиво подошел к нему. Постоял, разглядывая винтовку, спросил:
– Дяденька, а где тут учеников в духовой оркестр набирают?
Он посмотрел на меня, засмеялся:
– Иди-ка, хлопец, домой. Подрасти сначала.
И я побрел домой, не добившись толку, обиженный и уязвленный до глубины души.
Отец заметил, что я приуныл, и снова дал мне совет:
– Пошли-ка заявление в техникум, где на художников учатся. А там видно будет.
Не зная, куда мне обратиться, я решил послать заявление в Ленинград – прямо в Академию художеств. Так и сделал. Коротко написал о себе, попросил ответить, в какое учебное заведение я бы мог поступить. Само слово «академия» казалось мне строгим, значительным. Робость меня охватила, когда я опускал конверт в ящик.
Ответ из Ленинграда пришел скоро. Сообщались условия приема в художественный техникум. Были они нелегкими. «Нет, мне не подготовиться, – думал я. – Да если б и подготовился, вряд ли удалось бы поехать».
И отец сказал:
– Я так думаю, Ваня: дюже далеко ехать, расход большой да и одет ты плохо. Я болею. Мать тоже. Куда от нас, стариков, поедешь? Что делать, сынку… Ты еще молод, и рисование от тебя не уйдет. – И он снова пообещал: – Вот выздоровлю, на завод тебя пристрою.
На том мы и порешили. И я пошел к Нине Васильевне – поговорить с ней, посоветоваться.
– Ну что ты, Ванюша, решил? Что будешь делать? – спросила она, угощая меня чаем, как семь лет назад.
Я рассказал о нашем решении и добавил:
– Техника мне нравится, Нина Васильевна. Вот изучить бы ремесло, а потом подготовиться в техникум. А после на большое строительство поехать, в Кузбасс например. Да мало ли мест! Может, в экспедицию куда-нибудь на пароходе вроде «Челюскина»… Вот это интересно!
Нина Васильевна с доброй улыбкой посмотрела на меня.
– А мне бы хотелось, Ваня, чтобы ты учителем стал. Я наблюдала, как ты с товарищами занимаешься. Вспомни-ка, ведь ты любил эти занятия.
– Любил, Нина Васильевна. Даже сам подумывал – не стать ли учителем, но ведь не примут меня ни в педрабфак, ни в техникум. Мал – скажут.
– Ты сначала в школу рабочей молодежи поступи. А там видно будет.
И я тут же у Нины Васильевны написал заявление и снова отправился в Шостку. Решил так: все узнаю, тогда уж и уговорю отца.
ПЕРЕБИРАЮСЬ В ШОСТКУ
Заявления принимали директор и завуч. Они просмотрели мои документы, и директор сказал:
– У нас учится рабочая молодежь без отрыва от производства, а ты ведь нигде не работаешь.
– А мне тоже хочется учиться и работать, – отважился сказать я.
Директор улыбнулся, стал расспрашивать о семье, о том, как я учился, вел ли общественную работу в школе, в колхозе. После недолгого разговора с завучем он сказал:
– Раз тебе так хочется учиться, зачислим тебя в школу. Может, и на работу устроим.
На этот раз я вернулся домой, весело напевая. Но когда я сообщил радостную весть отцу, он нахмурился. Я поспешил сказать про обещание директора. А мой батька, вздохнув, заметил:
– Упорливый ты у меня, Ваня. Что ж, учись!
