Ромен Роллан - Жизнь Рамакришны
Но не таков он был, чтобы этим смутиться. Раз все церкви оказались для него закрытыми,[105] он создал новую церковь, для себя и для всех свободно верующих всего мира. Начал он с основания в 1815 году Атмия Сабха (Общества друзей) для почитания единого и невидимого бога. В 1827 году он выпустил брошюру о Гаятри, которая считается первой по времени формулировкой индуистского теизма. В 1828 году избранные друзья его – среди них оба Тагора, – собравшись в его доме, основали вместе с ним ассоциацию унитариев, которой суждена была в Индии под именем Брахма Самадж[106] (Ади Брахма Самадж – «Дом божий») блистательная судьба.
Дом божий был посвящен культу «единого, не имеющего себе подобного, вечного существа, недостижимого, неколебимого, создателя и хранителя Вселенной». Ему должно поклоняться, не прибегая «ни к имени, ни к обозначению, ни к наименованию, даваемому человеком или группой людей отдельному существу». Церковь была открыта для всех. Рам Мохан Рой хотел бы, чтобы его Брахма Самадж был универсальным домом молитвы, доступным для всех людей, без различия расы, касты, национальности и религии. В дарственной грамоте он добавляет, что «ни одна религия не должна подвергаться оскорблению или унижению. Культ должен способствовать созерцанию верховного существа, милосердию, состраданию, добродетели и укреплять связь между всеми людьми всех верований».
Итак, Рой хотел создать универсальную религию, и его приверженцы и друзья охотно давали ей название «универсализм». Но я нахожу, что слово это здесь неприменимо в его полном и настоящем смысле, так как Рой исключал всякую форму политеизма, от низшей до самой высокой. Если же смотреть без иллюзий на религиозную действительность нашего времени, то надо признать, что политеизм – включая в это понятие и самые высокие и утонченные его формы, как триединство, христианское троебожие, – владычествует по меньшей мере над двумя третями человечества. Рой называл себя более правильно индусом-унитарием. Он не боялся многое заимствовать от двух великих унитарных религий – ислама и христианства.[107] Но он всегда энергично защищался – это признают все его ученики – против обвинения в эклектизме. Его учение, говорят они, основано на оригинальном синтетическом анализе, восходящем к самым истокам религиозного опыта. Оно не совпадает ни с монизмом Веданты, ни с унитаризмом христианства.
Теизм Роя пытается связать в их крайних точках Абсолютное начало Веданты с идеями европейских энциклопедистов XVIII века, «бога без образа» и Разум.[108]
Эта мысль трудно поддается определению. Еще труднее было ее осуществить после него. Она требует редкого соединения критического познания с верой, доходящей до мистических озарений, всегда, однако, контролируемых и управляемых разумом. Царственно одаренный как в физическом, так и в духовном смысле, Рой способен был достигнуть вершин созерцания, не теряя при этом ни на минуту равновесия в своей повседневной жизни и не прерывая своей деятельности. Он был защищен от всяких эмоциональных излишеств, во власти которых находились Бенгальские бхакты, с презрением им отвергаемые. Надо прийти к Ауробиндо Гхошу, чтобы встретить еще один пример подобного аристократического господства над многообразными и высочайшими силами человеческого духа. Такое свойство трудно передать другим. И оно действительно не было передано. Как ни благородны, как ни чисты были преемники Рам Мохан Роя, они бессознательно исказили его учение.
Но как бы ни понимали устав Брахма Самаджа – эту великую божественную хартию, – он положил начало новой эре в Индии и во всей Азии. Целый век был отмечен его величием.
Рой на практике дополнил его своей мужественной борьбой за социальные реформы,[109] в которой он опирался на власть англичан, в то время проявлявших больше либерализма и ума, чем в наши дни.[110] Ему был чужд узкий местный патриотизм. Стремление к свободе и прогрессу материальному и духовному преобладало в нем над всеми другими соображениями. Не желая изгнания Англии из Индии, он, напротив, хотел, чтобы она глубже укоренилась там, внесла свою кровь, свое золото, свою мысль, вместо того чтобы, подобно вампиру, высасывать из страны все соки, довести ее до истощения. Он даже предлагал своему народу принять в качестве общего языка английский, европеизировать Индию, чтобы затем добиться независимости и дать просвещение всей Азии.
Всякая борьба за свободу народов находила горячий отклик на страницах его журналов, происходила ли она в Ирландии или в раздавленном реакцией Неаполе, было ли то конституционное движение в Испании или июльские дни 1830 года во Франции. Этот лояльный сторонник сотрудничества с Англией умел говорить с ней смелым языком и не скрывал, что он пойдет на открытый разрыв, если возлагаемые на нее надежды в деле развития его народа будут обмануты.
В конце 1830 года император Дели отправил его послом в Англию, где Рой хотел присутствовать на прениях в Палате общин по поводу возобновления договора с Ост-Индской компанией. Он прибыл туда в 1831 году, встретил горячий прием в Ливерпуле, Манчестере, Лондоне, при дворе, завязал дружеские отношения со многими выдающимися людьми, между прочим с Бентамом, и после короткого пребывания во Франции умер от злокачественной лихорадки. Его эпитафия гласит:
«Постоянно и искренно верующий в единство божества, он посвятил всю свою жизнь до конца культу единого божественного духа». На нашем, европейском языке мы сказали бы (смысл тот же): единству людей.
Эта гигантская личность, имя которой, к стыду нашему, не вошло в Пантеон Европы и не стало тем, чем оно является для Азии, глубоко погрузила свой плуг в почву Индии. Шестьдесят лет его упорного труда преобразовали ее. Крупный писатель на санскритском, бенгальском, арабском, персидском и английском языках, отец современной бенгальской прозы, автор знаменитых гимнов, поэм, речей, философских и политических трактатов, полемических сочинений по религиозным вопросам, он щедро сеял вокруг семена своей мысли и пламенной веры. И собирал с Бенгальской земли обильную жатву – дел и людей.
Он породил Тагоров – этим все сказано.
* * *Дед великого поэта – Дварканатх Тагор, друг Рам Мохан Роя, стал после его смерти лучшей опорой Брахма Самаджа.[111] А отец Рабиндраната – Дебендранатх Тагор, следующий преемник Роя (после правления Рамачандры Видья Багиш), – был истинным организатором Брахма Самаджа. Этот благородный образ, образ святого (Махарши), как его прозвал народ и каким он остался в истории, стоит того, чтобы его здесь обрисовать.[112]
