Марлена Зимна - Высоцкий — две или три вещи, которые я о нем знаю
Поиски наркотиков становятся все более опасными для него, а провозить их при выезде за границу чревато серьезными последствиями. Однажды он был близок к разоблачению того, что именно он возит в аптечных бутылочках. Друг поэта Иван Бортник (актер Театра на Таганке) рассказывает: «Я шел с Володей на таможенный пост, провожал его. Он летел в Париж. Был таким популярным! таможенники его узнавали и вообще не проверяли его багаж. Они только спрашивали, есть ли что-нибудь для уплаты пошлины. И на этот раз таможенник спросил то же. Володя ответил отрицательно. Но в действительности вез какую-то картину, перстень Марине и соболиный или, может, какой-то другой мех. Таможенник хотел было пропустить Володю, но тут неожиданно, бог весть откуда, появились трое в штатском. Таможенник побледнел, быстро открыл чемодан Володи и увидел все это. Моментально схватил мех и сунул мне за пазуху (я никуда не летел), с картиной он этого сделать не мог, а перстень даже не успел взять в руки. Агенты уже стояли рядом. Картину и перстень они конфисковали. Однако Володю заботило другое. Как обычно, в кармане у него был наркотик, в бутылочках из-под сердечных капель. Он решил, что они попросят вывернуть карманы, и все станет ясно. Тогда он рукой раздавил в кармане эти бутылочки. Искалечил себе пальцы до крови».
В том случае Высоцкому помогли фортуна и быстрая реакция. Если бы не это, история с особистами могла окончиться гораздо хуже. Одно, однако, было ясно: его пагубная привычка становилась все более опасной для здоровья. Именно поэтому поэт хотел освободиться от страшной зависимости. Дружившие с ним врачи между тем подали ему новую идею. Анатолий Федотов признался мне в 1991 году: «Это был его последний шанс. Мы не уговаривали. Скорее, наоборот. Предупредили, что эта процедура очень болезненная и нужно будет делать несколько раз переливание крови. Володя на все согласился. Гемосорбция — с этим словом мы связывали большие надежды. Верили, что устраним синдром зависимости. Убеждали его, что все у нас получится, что этот процесс дает стопроцентную гарантию. И… не получилось. Предложили ему снова провести данную процедуру, но он так посмотрел на нас, что мы не посмели больше настаивать. Впрочем, наверное, это ничего бы не дало. Когда и этот последний шанс был упущен, Володя сломался. Он так напился!».
То, что Высоцкий связывал с гемосорбцией большие надежды, подтверждают и другие его друзья. Владимир Шехтман рассказывает: «Володя действительно хотел вылечиться. Конечно, очень часто, когда мы читали ему мораль о том, что он сам себя обрекает на медленную смерть, он взрывался: «Это не ваше дело! Оставьте меня в покое! Оставьте меня!». Но в глубине души очень хотел вылечиться. Сам пробовал бросить колоться, но безрезультатно. А на гемосорбции он так настаивал… Ребята ведь сказали ему, что это надежно». Валерий Янклович подытоживает: «Володя согласился на гемосорбцию, потому что понимал, что жить так дальше нельзя. Он так мечтал вылечиться!».
Когда надежды, связанные с лечением, рухнули, у Высоцкого не осталось никаких иллюзий. В последние дни жизни он совсем не выходил из дому. Врачи больше не пытались его лечить, а он уже был не в состоянии нормально жить. Он знал, что приходит смерть.
«…У НЕГО БЫЛИ ЗАБИНТОВАНЫ ОБЕ РУКИ»
Саморазрушение Высоцкого, проявившееся в его зависимости от алкоголя и наркотиков, привело к тому, что в сознании своих читателей и слушателей он стал выразителем специфической российской (а может, и шире: славянской) тоски, которая неожиданно приходит, вызывая внутренний душевный надрыв и беспокойство, причину которых никто не в состоянии объяснить. Эта непостижимая грусть о чем-то минувшем, трудно уловимом для восприятия также дополнила легенду о Высоцком. Не первым и не последним трагическим отпечатком, который поставила на нем судьба… Но как бывает в отношении непокорных и бунтующих творцов, все его грехи и пороки не только не затмили блеска его славы, а придавали ей еще более яркое сияние.
Однако неслыханная популярность Высоцкого никак не связывалась с тем, что процесс его самоуничтожения разжег умы любителей всякого рода трагических историй, хотя, видимо, были и такие, восхищавшиеся его жизнью и, тем более, преждевременной смертью. Но не они предопределили возникновение мифа о Высоцком. Он появился прежде всего благодаря яркой индивидуальности артиста, личности, которая при всей своей неземной таинственности и сложности была, есть и будет близка почти каждому — вне зависимости от степени эрудиции, образованности и жизненного опыта. Личности, которая еще при жизни подверглась канонизации.
Высоцкий вложил в основу своего творчества экзистенциальный протест против конформизма, против всяческих страхов, которые рядом с момента рождения и часто парализуют наши помыслы и сердца самым безжалостным способом. Его бунт будил совесть, заставлял людей обращаться к истинным ценностям, казалось бы, давно забытым и обесцененным. Он привлекал к себе симпатии миллионов людей правдивостью, отсутствием хотя бы тени фальши и решительностью человека, который во все свои дела вкладывает энергию и страсть, даже заблуждаясь и спотыкаясь, он давал неповторимый урок грешного романтика, тоскующего по только ему ведомому утешению.
О склонности поэта к самоубийству говорили в его отечестве и за пределами довольно часто, так же как и о склонности к самосожжению, что можно, без сомнения, признать одной из доминирующих черт его характера. Будучи очень молодым человеком, он шагнул в пропасть алкогольного безумия, из которой, правда, вырывался просто героическим усилием, но в которую впоследствии всегда возвращался.
Как призналась мне его вторая жена — Людмила Абрамова — в 1964 году Высоцкий пробовал покончить с собой. В вытрезвителе повесился на брючном ремне. Но, к счастью, его вовремя спасли. В 1975 году после гастролей Театра на Таганке в Болгарии Высоцкий вызвал лавину слухов и сплетен, появившись в России с забинтованными руками. Виктория Радунская — актриса Таганки — рассказывает: «Под конец выступлений в Болгарии Володя в очередной раз сорвался и запил. По возвращении в Москву нас ждал плановый выезд — на этот раз в Ростов-на-Дону, и Володя должен был к этому времени войти в нормальную форму. Поместили его в больницу и там очень быстро привели в норму. Когда летели в Ростов-на-Дону, Володя сидел в самолете рядом со мной. Я хорошо помню, что у него были забинтованы обе руки. Это было связано с его пребыванием в больнице: его там связывали, если он сопротивлялся, поэтому на запястьях остались раны».
Существует и другая версия, согласно которой Высоцкий вскрыл себе вены. Сохранилась фотография (по неизвестным причинам до сих пор нигде не опубликованная), на которой Высоцкий стоит в окружении нескольких знакомых. Снимок сделан в 1975 году в Ростове-на-Дону. Высоцкий в темных очках и, что интересно, в длинном, с чужого плеча пиджаке. Пиджак этот принадлежит Всеволоду Ханчину (позднее он стал одним из основателей музея Высоцкого в Самаре, вскоре закрытого местным КГБ), на снимке он стоит рядом с Высоцким. Отчетливо видно, что он выше поэта ростом, именно поэтому — очень длинные рукава пиджака, благодаря им не видны бинты на руках Высоцкого.
