Е. Орлов - Юлий Цезарь. Его жизнь и военная деятельность
Все это время, несмотря на опасности, Цезарь прожил в одном приятном веселье. Счастливый любовью волшебной египтянки и вместе с тем не желая показать толпе, как сильно его беспокойство, он проводил дни и ночи в блестящих пирах, устраивая бесконечные праздники с фейерверками и театральными представлениями. Он хотел даже, говорят, во главе пышной флотилии подняться с царицей вверх по Нилу, к самым его истокам, но проект не был выполнен, вероятно, потому, что никто о нем серьезно и не думал. Говорили также, что родившийся вскоре у Клеопатры сын, названный Цезарионом, был его сыном; но, насколько это верно, никто в точности не знал; Октавиан, однако, сделавшись римским императором, позаботился устранить его и убил, когда тому было 16 лет.
По окончании египетской или, скорее, александрийской войны Цезарь, распростившись с прекрасной царицей, пошел через Сирию в Понт. Царь этой страны Фарнак был посажен на престол Помпеем по низвержении его отца, Митридата, и во время недавней борьбы, естественно, взял сторону своего благодетеля. После битвы при Фарсале он стал мечтать о возрождении Понта как независимого государства и теперь находился в открытом восстании против Цезаря, успев даже разбить его легата Кв. Децима Кальвина и овладеть соседними и дружественными с Римом царствами Армении и Каппадокии. Но все это сразу переменилось, когда на сцену появился Цезарь: зная, что он спешит в Италию, Фарнак пробовал было затянуть дело переговорами; но тот не дался в обман и 2 августа окружил его со всех сторон при Зеле. Здесь, на том самом поле, где Митридат когда-то одержал блестящую победу над римскими легионами, произошла кровавая битва, и Фарнак был разбит наголову. Его войско легло почти до единого, и он сам бежал и вскоре погиб. Все это заняло лишь пять дней, и Цезарь мог с полным правом послать в Рим свою знаменитую депешу: “Пришел, увидел, победил!”
Теперь Цезарю оставалось овладеть Африкою, где находились Сципион и Катон, чтоб быть полновластным господином римского мира; но неотложные дела звали его в столицу. Он был в отсутствии уже более полутора лет, и за это время Рим оставался без высших должностных лиц. Срок же его диктатуры близился уже к концу, и надо было обязательно поспешить, чтоб держать выборные комиции вовремя. К тому же он получил известие о новом возмущении своих солдат, находившихся на этот раз в Кампании, среди которых был и любимый его десятый легион: все еще не получая обещанных наград в виде земли и денег, но получив взамен того приказ готовиться к выступлению в Африку, они восстали, изломали значки, убили нескольких офицеров и изуродовали посланных к ним Антонием для разбора дела двух сенаторов. Дело было в высшей степени серьезное, и Цезарь, как только покончил с Фарнаком и кое-как устроил азиатские дела, помчался в Рим, куда и прибыл в октябре. Немедленно, назначенный снова диктатором на год, он созвал комиции и заставил выбрать в консулы на остаток года Кв. Калена и П. Ватиния, а на следующий, 46-й, себя и Лепида. Пока же он назначил последнего начальником конницы, а М. Антония – городским префектом. В это время мятежные легионы, прогнав посланного к ним Цезарем Саллюстия, двинулись на город и, подступив к самым стенам, потребовали к себе диктатора. Цезарь бесстрашно вышел к ним и спросил, чего им надо. “Расчета и уплаты обещанного”, – отвечали они, и Цезарь немедленно велел раскассировать их всех. Поднялся шум, и разгневанный полководец, как в прошлый раз, обозвал их квиритами. Опять бушующая толпа, глубоко ужаленная, в мгновение притихла и стала просить прощения, крича, что они – его солдаты и готовы идти за ним повсюду. Цезарь простил, но лишил главарей надела и одной трети добычи. Позднее он воспользовался первым подвернувшимся поводом, чтоб распустить десятый легион, с которым он одержал столько побед.
Спустя несколько недель, в ноябре месяце, он отправился в Африку. Сборным пунктом был назначен сицилийский порт Лилибей; но Цезарь с отборным отрядом в три тысячи человек пехоты и 150 конницы двигался так быстро, что не застал еще всех войск и принужден был переправиться в Африку, не дождавшись их. Говорят, что, вступив на берег, он споткнулся и упал, так что суеверные солдаты уже готовы были видеть в этом дурную примету; но Цезарь быстро нашелся и воскликнул: “Африка, я держу тебя!” Солдаты пришли в восторг и в припадке энтузиазма просили повести их против неприятеля немедленно же. Цезарь так и сделал и, двинувшись к Утике, где находился Катон, подступил к городу Адрумету. К. Консидий, державший его, не хотел сдаться, и Цезарь, не желая терять времени, пошел дальше, взял без боя Лептис и здесь остановился, послав приказ своим подкреплениям поспешить. На него двинулся теперь с многочисленным войском его бывший сподвижник Лабиен, и Цезарь, опрометчиво приняв предлагаемое сражение, проиграл и вынужден был отступить. Он укрепился теперь на морском берегу и простоял там до тех пор, пока не прибыли его войска из Сардинии и Азии. Тотчас же он перешел в наступление и, выбив Сципиона из блестящей позиции близ Узиты, заставил его 6 августа принять генеральное сражение. Дело происходило при Taпce, и ветераны десятого легиона, не дожидаясь команды, ринулись вперед и увлекли за собою все остальное войско и самого Цезаря. Битва продолжалась недолго: помпеянцы не выдержали и бросились бежать, но нашли лагерь свой уже занятым. Они отступили к соседним высотам, но тут были окружены и взяты в плен. Потеря их была огромная – почти все генералы их погибли, и Цезарь, потеряв лишь 50 человек, остался фактически господином Африки. Тем временем Катон жил в Утике, лелея бесплодные надежды. Узнав 8 числа о поражении при Taпce, он, однако, понял, что дело республики погибло безвозвратно, и решил не пережить ее. Усадив своих друзей и приближенных на корабли и отправив к Цезарю просить пощады гарнизону, он с семейством и наиболее близкими людьми оставался до тех пор, пока не узнал о близости врага. Он собрал их тогда вечером к себе на ужин, побеседовал с ними на стоические темы о свободе мудреца и, удалившись в свою спальню, занялся чтением платоновского “Федра” о бессмертии души. В полночь, легши на кровать, он взял свой меч и вонзил его себе в живот. Он не сразу умер, и сбежавшиеся на его стоны люди принялись было зашивать ему рану, но он сорвал бинты, раскрыл своими руками шов и истек кровью. Так погиб последний из республиканских идеологов, донкихот аристократии, искренний, но малоталантливый человек. В следующем столетии его имя окружено было ореолом и стало лозунгом оппозиции, и сам Цезарь, найдя его мертвым, принужден был выразить сожаление, что своей смертью Катон отнял у него удовольствие простить человека, который был его лютейшим врагом. Крышка гроба теперь окончательно захлопнулась над могучею некогда республикою, и Рим, после долгих столетий, вновь увидел в своих стенах монархию, хотя и под другим именем и с другим содержанием, чем прежде.
