Жорж Перек - W или воспоминание детства
XIII
Отныне воспоминания существуют, мимолётные или прочные, незначительные или тягостные, но ничто их не объединяет. Они подобны этому бессвязному письму, собранному из отдельных букв, неспособных слиться, чтобы составить слово, письму, которое до семнадцати-восемнадцати лет было моим, или этим разбросанным, раздробленным рисункам, разрозненные элементы которых почти никогда не могли соединиться и которыми, во времена W, скажем, между одиннадцатью и пятнадцатью годами, я покрывал целые тетради: персонажи, никак не привязанные к земле, которая, казалось бы, должна была их поддерживать, корабли, у которых паруса не крепились на мачтах, а мачты не крепились на корпусах, военные орудия, смертоносные аппараты, аэропланы и автомобили с невероятными механизмами, с отцепленными трубками, оборванными тросами, прокручивающимися на холостом ходу маховиками; крылья самолётов отсоединялись от фюзеляжей, ноги атлетов отделялись от туловищ, плечи от торсов, руки не могли ничто схватить.
В первую очередь, эту эпоху характеризует отсутствие ориентиров: воспоминания о ней — это вырванные из пустоты куски жизни. Никаких швартовых. Ничто их не удерживает, ничто их не закрепляет. Почти ничто их не узаконивает. Никакой хронологии, не считая той, которую я со временем произвольно воссоздал: время проходило. Были времена года. Было катание на лыжах или сенокос. Не было ни начала, ни конца. Больше не было прошлого, и очень долго не было будущего; это просто длилось. Оставалось лишь в этом пребывать. Это происходило в месте, которое находилось далеко, но никто не смог бы точно сказать, далеко от чего, вероятно, просто далеко от Виллар-де-Лан. Время от времени менялось место, происходил переезд в другой пансионат или в другую семью. Вещи и места не имели названий или имели несколько названий одновременно; у людей не было лиц. Один раз это была одна тётушка, другой раз — другая тётушка. Или бабушка. Однажды появлялась кузина, и с трудом вспоминалось, что вообще есть какая-то кузина. Затем никто больше не появлялся; было непонятно, нормально это или нет, продлится ли это всё время или это продолжалось лишь какое-то время. Возможно, были периоды с тётушками и периоды без тётушек? Ни о чём не спрашивалось, и, в общем-то, было даже непонятно, о чём спрашивать; возможно, существовал страх перед ответом, который можно было бы получить, если бы всё-таки о чём-то спросилось. Не задавалось никаких вопросов. Ожидалось, когда случай вернёт тётушку, если не одну, то другую, в конечном счёте, было совершенно всё равно, какая именно тётушка была на этот раз, и было совершенно всё равно, есть ли тётушки или их нет. На самом деле, всегда удивительно было то, что вообще есть какие-то тётушки, какие-то кузины, какая-то бабушка. В жизни без них можно было вполне обойтись, не очень понятно было, для чего все они нужны и почему они были нужнее остальных; не очень-то нравилась присущая всем этим тётушкам манера то появляться, то исчезать.
Известно лишь то, что всё это очень долго длилось, а потом, однажды прошло.
Даже моя тётя и мои кузины многое позабыли. Тётя помнит, как она смотрела на горы; как она спрашивала себя, почему маленькая ферма, которую она заметила на опушке леса, не принадлежала её дедушке: там она бы родилась, там провела бы в играх всё своё детство.
А мне хотелось бы помогать моей матери убирать после ужина с кухонного стола. Стол был бы накрыт вощённой скатертью в голубую клетку; над столом висела бы лампа с абажуром в виде тарелки из белого фарфора или из эмалированной жести, и с противовесом в форме груши. Потом я приносил бы портфель, доставал бы учебник, тетради и деревянный пенал, я раскладывал бы их на столе и делал бы уроки. Так это происходило в моих школьных учебниках.
XIV
Большинство обитателей W сгруппировано в четырёх населённых пунктах, называемых просто «деревнями»: есть деревня W, которая, несомненно, является самой древней, поскольку она была основана первым поколением людей W и деревни Норд-W, Вест-W и Норд-Вест-W, расположенные соответственно на севере, западе и северо-западе W. Деревни находятся достаточно близко друг от друга; бегун, стартовавший в своей деревне на заре и пробежавший по очереди три других деревни, может вернуться на стартовую линию ещё до наступления полдня. Это упражнение вообще очень популярно, и многие спортивные руководители используют его как тренировку не только для бегунов на длинные дистанции, но и для всех атлетов, включая метателей, прыгунов и борцов.
Соединяющая деревни дорога — необычайно узка; очень быстро установился обычай проводить утреннюю разминку, соблюдая одностороннее движение, а именно движение по часовой стрелке. Разумеется, бег в противоположном направлении является серьёзным нарушением правил. Учитывая то, что понятие греха в W неизвестно или, во всяком случае, полностью растворено в спортивной этике (всякое умышленное или неумышленное нарушение — это различие совершенно бессмысленно для W — автоматически приводит к дисквалификации, то есть к поражению, что является здесь чрезвычайной, если не сказать, высшей мерой наказания), несоблюдение обычая, не связанное с соревнованиями, может восприниматься только как вызов: на этом простом основании выстроился довольно сложный механизм, регулирующий отношения между деревнями.
Чтобы понять этот механизм, являющийся одним из устоев жизни W, следует хотя бы чуть подробнее определить понятие «деревни»: в деревнях сгруппированы не все обитатели W, а только спортсмены и те, кто, не занимаясь никаким видом спорта и не участвуя в соревнованиях, непосредственно необходимы спортсменам: руководители команд, тренеры, врачи, массажисты, диетологи и т. д. Те, чья деятельность связана не с самими участниками, а с состязаниями (в нисходящем порядке иерархии и ответственности: организаторы, руководители забегов, судьи и арбитры, хронометристы, сторожа, музыканты, носители факелов и знамён, пускатели голубей, подметальщики дорожек, обслуживающий персонал и т. д.) размещены на стадионах или в смежных пристройках. Остальные, чья деятельность непосредственно не связана или больше уже не связана со Спортом, то есть, главным образом, старики, женщины и дети, размещены в комплексе корпусов, расположенном в нескольких километрах к юго-западу от W и называемом Крепостью. Там находятся госпиталь и центральная поликлиника, приют, подростковый дом, кухни, мастерские и т. п. Само название Крепость происходит от главного корпуса, зубчатой башни почти без окон, построенной из серого пористого камня, вроде окаменевшей лавы, и напоминающей маяк. Башня служит резиденцией Центрального Правительства W. Именно здесь, в обстановке строжайшей секретности, принимаются важнейшие решения, связанные, в частности, с организацией самых крупных спортивных мероприятий: Игр, число которых три: Олимпиада, Спартакиада и Атлантиада. Членов Правительства выбирают из состава Организаторов и из корпуса Судей & Арбитров, но никогда среди Атлетов. Для управления спортивным государством необходима абсолютная беспристрастность, а любой Атлет, независимо, впрочем, от своей честности и чувства fair play, испытывал бы слишком сильное искушение способствовать своей собственной победе или, за её отсутствием, победе своего лагеря, чтобы до конца соблюдать непреложный нейтралитет Судей. Более того, ни одну административную должность на каком бы то ни было уровне никогда не доверят действующему Атлету: деревнями и стадионами (объектами муниципального ведения) управляют чиновники, назначаемые центральной Властью и обычно избираемые из числа хронометристов и руководителей забегов (под «руководителем забега» понимается младший организатор, отвечающий за регулярное проведение состязаний; не следует путать его со «спортивным руководителем» или «руководителем команды», отвечающим за тренировку и хорошую спортивную форму Атлетов).
