Юрий Яблочков - Повесть о любви и счастье, или Откровенно о сокровенном
Валера сводил меня к начальнику ПМК (передвижная механизированная колонна), который предложил мне работу монтажником железобетонных конструкций. Начальник пообещал мне хорошую зарплату и комнату в семейном общежитии. Я прикинул к носу:
Во-первых, здесь совсем рядом областной центр, полчаса езды на электричке. Да и до Москвы на электричке быстрее доедешь, чем от нашего дома до областного города, а я после армии обязательно собирался поступать учиться. Во-вторых, таких денег я дома тоже не заработаю, да и квартиру со всеми удобствами здесь можно было получить в течение пяти лет, а у нас их тогда ещё и не было совсем. Я решил по приезде домой обсудить это с Зиной, а сам уже настроился на переезд.
Зина, конечно же, на меня сильно «наехала», что я не сразу приехал домой, долго «дулась», но, узнав всё, «отошла» и согласилась ехать жить со мной в Камешки. Недели две побыв дома, съездив с братом к отцу на свиданку, мы с Зиной собрались переезжать. С помощью брата добрались мы до нашего нового места жительства с Серёжкой и большими сумками и чемоданами.
Пришёл из армии я по тем временам с большими деньгами, привез домой более дух тысяч рублей. На них мы купили в Камешках большую двухспальную кровать с двумя прикроватными тумбочками, трёхстворчатый шифоньер с антресолью, кухонный стол со шкафом и транзистор «Океан-205». Остальные деньги у меня «спустил» братик со своею женой, каждый вечер они «раскручивали» меня на застолье с водкой и колбасой на закуску.
Жили мы в большой, двадцатиметровой комнате, одноэтажного щиткового общежития коридорного типа с центральным отоплением через стенку с братом, а наглости у него да и у снохи было на десятерых. Мы с Зиной в некоторой степени стеснялись их, да и я считал себя несколько обязанным за его ходатайство перед начальником насчёт комнаты и помощь при переезде.
Я работал в небольшой бригаде монтажников с разъездным характером работ. На объекты, которые были по всему району, а иногда и за его пределами, нас возили на «летучке». Мы монтировали «нулевой цикл», т. е. фундаменты домов для всех бригад каменщиков в ПМК. Также мы монтировали сельскохозяйственные здания и сооружения из сборных железобетонных конструкций на крупных сельскохозяйственных комплексах по колхозам района. Работа была интересная, мне она очень нравилась. Получал я, работая по третьему разряду, более двести рублей в месяц, что было очень даже неплохо по тем временам.
Зина со снохой Верой работали на ткацкой фабрике по сменам, чтобы одна была дома и водилась с детьми. Садика, да и всего остального, у нашего общежития не было. Общежитие находилось на территории базы ПМК и на «отшибе» от города. Через несколько месяцев Зина перешла работать в столовую на нашей базе, а Серёжка был при ней. Работа у неё была не очень напряжённая, нужно было сготовить человек на пятнадцать-двадцать, работающих на базе.
К Зине стали «бить клинья» мужики и начальники, говорить комплименты: какая она молодая и очень красивая женщина, а мужик «сынок» и работает по разъездам. Начальник ПМК даже предложил Зине работу секретарём, чему она была безумно рада. Но я был категорически против этого, прекрасно понимая, для чего она нужна начальнику. Зина очень обиделась на запрет, и со мной не стала разговаривать, а меня это очень бесило.
На работе я не пил и работал от всей души, поэтому меня стали «двигать». Посылали на областную комсомольскую конференцию, где мне «доверили» подписать рапорт Ленинского комсомола ЦК КПСС в честь 60-летия Октябрьской революции. Ещё я давал интервью корреспонденту на районную радиостанцию как победитель социалистического соревнования, также был награждён почётной грамотой с вручением денежной премии.
В начале зимы из нашего общежития погибла молодая женщина, Аля, нам ровесница, она попала под поезд. Аля с подругой ездили на «барахолку» или «толкучку». Так во времена «развитого социализма» называли вещевые рынки. Эти рынки обычно находились в городах-спутниках областных центров, чтобы высокое областное начальство не видело, как торгуют спекулянты импортным товаром.
Выйдя из электрички и перебегая железнодорожные пути, Аля не заметила (запотели очки на морозе) близко идущий поезд. А когда увидела поезд, не могла сдвинуться с места. Шок, как у меня был когда-то в детстве в идентичной ситуации. Я сумел все-таки тогда с ним справится, а она, к сожалению, нет. У Али осталась дочь, моложе нашего Серёжки.
Зина стала всеми вечерами «торчать» в той комнате, помогать вдовцу водиться с девочкой. Мне всё это очень не нравилось, тем более что со мной она не разговаривала. Да и на Витьку, вдовца, она «глаз положила», по-моему. Он был постарше меня, симпатичный, с длинным тонким носом и усами, работал водителем в РАЙПО на фургоне.
Встречая Новый год в общежитии все вместе у Валеры, я приревновал Зину к Витьке. Их уж слишком долго не было за столом. Они вдвоем ходили к Витьке в комнату проверять спящую девочку, что все это заметили. Когда мы пришли с Зиной в свою комнату, я устроил ей скандал, высказал Зине всё, и прошлое и настоящее.
Поступил, конечно же, я неправильно, но тогда, к сожаленью, уже не смог себя сдержать, — «накипело». Зина обиделась на меня ещё сильнее, и теперь всё время, когда я был дома, пропадала у Витьки.
Потом она решила уехать от меня к своей подруге Маше Колесовой на Белогорщину. Они вместе учились в училище, и обе были там изнасилованы с Зининых слов. Они очень сдружились на учёбе, постоянно переписывались и после окончания училища. Я был не против того, чтобы Зина уехала туда, понимая, что нам здесь «ловить» нечего.
Во-первых, она не будет видеть Витьку; может, у нас всё наладится. Во-вторых, братик со снохой тут «достанут», а, более правильно, уже «достали» нас своей «простотой». А в-третьих, в таких маленьких ткацких городках мужиков был всегда большой недостаток. И они, избалованные чрезмерным женским вниманием, подавляющее большинство были алкашами. А жёны их естественно «гулящие», то есть пьянство и блядство было там в порядке вещей, и в нашем общежитии тоже. А вот чтобы Серёжка видел всё это с раннего детства, мне бы очень не хотелось.
На работе с мужиками я пил крайне редко и мало. А у них каждое утро начиналось с аптеки (боярышник, пустырник, муравьиный спирт и т. д.), или парфюмерии (огуречный лосьон, одеколон и т. д.), или хозяйственного (клей БФ, политура). Это они пили, пока мы ехали на объект, «похмелялись», так сказать, а каждый вечер заканчивался бормотухой или водкой, и уже «до упаду».
Качество алкоголя и его количество зависели от того, что сумели они сегодня с объекта продать. А это могло быть всё, что привозили нам на объект: кирпич, бетон, краска, олифа, пиломатериал, сантехника и т. д. Участия в их махинациях я не принимал, а если и выпивал иногда с ними, то только на свои: с получки, премии или в складчину. И то, в основном, я это делал с женщинами, с которыми мы вместе работали на объектах.
