Николай Долгополов - Главный противник. Тайная война за СССР
Помимо фотографий о редкой профессии хозяина говорили и книги. Для большинства читателей — в них история разведки, для Морриса — его собственная. Тяжело опираясь на палку, привычно достает фолиант, сразу же открывает на нужной странице: «Вот англичане пишут, будто я сделал то-то. Не совсем так». Или: «В США до сих пор верят, что… Пусть они остаются при своих заблуждениях».
А в коридоре большой рисунок типично испанского дома с колоннами, около которого Моррис, приехавший в ту страну под именем Израэля Ольтманна, надолго задерживается: «Приглядитесь к особняку, какие колонны, а? Я потом вам объясню». И пошли воспоминания о гражданской войне в Испании, о товарищах, которые уже ушли. Характеристики точны, я бы сказал, резки, хлестки, о некоторых трепачах Коэн отзывается без всякого уважения, особенно о парочке болтливых французов. А несколько человек из Интербригады в то время еще были живы. Кое с кем мой гид вел переписку из Москвы: создавался музей памяти интернационалистов, и Моррису было что в него передать. Один друг, с ним Моррис сражался в гражданскую бок о бок, хотел было приехать, вроде и формальности уладили, но внезапно замолчал, пропал. У Морриса, едва ли не в первый и последний раз за нашу встречу, на глазах слезы. Похоже, друга больше нет. Они воевали в Испании, ходили в атаку. Интербригады, Франко, фашизм…
Именно фашизм подтолкнул тогда многих, даже от марксизма далеких, в объятия страны Советов. Гражданская война в Испании — первое и открытое столкновение с оружием в руках с нарождающейся коричневой угрозой — объединила и сплотила тысячи антифашистов, невольно превратив их в огромный подготовительно-отборочный класс советской разведшколы. Оттуда, из Испании, в ряды тайных бойцов шагнули десятки, если не сотни, наипреданнейших. Среди них был и Моррис Коэн.
Он прошел по всем ступеням, ведущим в друзья СССР. Член Лиги молодых коммунистов, еще в детстве слышавший на нью-йоркской Таймс-Сквер Джона Рида и до последних дней считавший его «лучшим оратором в моей жизни». Ночами студент-агитатор Коэн расклеивал листовки в студенческом кампусе. Потом превратился в распространителя коммунистической печати и партийного организатора. Вопреки придиркам преподавателей, пытавшихся на всех экзаменах завалить молодого и настырного коммуниста, он получил диплом учителя истории. А практический курс исторических истин отправился добровольно осваивать на гражданской в Испанию, где сражался под именем Израиля Ольтманна.
Ему везло и не везло. Командовал взводом, стрелял, не промахивался, но в сражении при Фуэнтес д’Эбро был серьезно ранен: прострелены обе ноги. В барселонском госпитале его лечили почти четыре месяца. Он уже сам помогал выхаживать лежачих, вместе с ним проклинавших Франко с тем большей яростью, чем чаще одерживал победы проклятый генерал. Грустно, но, кажется, битва приближала к концу — и совсем для них несчастливому.
Наверно, понимали это не только добровольцы из Интербригад, но и советские советники, их опекавшие. Благоприятного для вербовки момента упускать было никак нельзя. Где потом разыщешь и соберешь такую разношерстную, зато поголовно поддерживающую Советы массу.
И вот тут-то, в 1938-м, советник из СССР отправил прямо на грузовике выздоравливающих числом в 50–60 в двухэтажный особняк, вид которого Моррис с непонятной мне в тот момент настойчивостью и демонстрировал в прихожей. Особнячок, сколько же, интересно, людей через него прошло, и довел Коэна до Москвы.
Он был третьим из американцев, которого пригласили «на интервью». Не все, с кем говорили и кому предлагали, согласились идти в разведку. А Моррис без колебаний сказал «да!».
Некоторые авторы книг настаивают: Коэн — это последняя перед побегом в США и наиудачнейшая вербовка резидента Александра Орлова. Однако Моррис в разговоре со мною версию об Орлове решительно высмеял. Был другой человек и другая беседа в том особнячке с четырьмя колоннами. Но результат тот же: в 1939 году, когда развернулась в Нью-Йорке международная выставка, в кафе неподалеку от нее к Коэну подсел приехавший из Москвы молодой паренек. По виду — явный, как и Коэн, еврей. Подозреваю, что в твердой транскрипции фамилия Морриса звучала бы скорее как Коган. А настоящее имя встретившегося с ним сотрудника советских органов безопасности — Семенов Семен Маркович. Одесский мальчик из бедной еврейской семьи, окончил Московский текстильный институт и с 1937-го служил в НКВД. В США успевал делать сразу два важных дела. Учиться в Массачусетском университете, диплом которого впоследствии и получил, а также активнейше работать в резидентуре советской внешней разведки под псевдонимом Твен.
Два соотечественника и почти что одногодка понравились друг другу. Коэн пригласил заглянуть к нему домой. Там, в скромном жилище Морриса, а не в кафе на глазах у всех, Твен и протянул новому знакомцу сломанную расческу. «Вещественный пароль», как говорят в разведке, точь-в-точь пришелся к половинке расчески, захваченной Моррисом из Барселоны. Твен и стал первым — из шести — советским куратором, который приступил к работе с Луисом. Такой оперативный псевдоним присвоили Моррису в Центре. В 1941-м, женившись, он, Луис, завербовал, конечно же, с разрешения Москвы, и жену Леонтину или коротко Лону, которая получила кодовое имя Лесли.
В двух-трех довольно солидных, по крайней мере, пухлых, зарубежных изданиях Коэна с определенной долей сомнения называют американцем, а вот Лону зачислили в советские разведчицы: нелегально заброшенная в Штаты, Леонтина вышла замуж за Морриса фиктивно. Ерунда. Леонтина Тереза Петке родилась в 1913-м в Массачусетсе. Родители эмигрировали в Америку из Польши, и в жилах ее действительно текла славянская кровь. Член компартии США, профсоюзная активистка, она познакомилась с будущим супругом там, где и должна была по логике познакомиться: на антифашистском митинге. Догадывалась о связях мужа с русскими, а затем, когда ему разрешили раскрыться перед женой, сразу же согласилась работать на них из тех же бескорыстных побуждений. Истинно бескорыстных, ибо как рассказывал мне один из шестерых российских разведчиков-кураторов Коэнов, любая попытка вручить им вознаграждение вызывала решительный отпор. В конце концов, договорились, что «Волонтеры», так по вполне понятным соображениям, но без ведома Морриса, окрестили его группу в Москве, будут принимать деньги не за добытые сведения, а исключительно на оперативные нужды: покупку пленок, фотоаппаратов, поездки на поездах и на такси. Так однажды Моррис на пару с Лоной вывезли с военного завода новейший пулемет. Этот эпизод из их разведдеятельности запомнился Моррису потому, что ствол был тяжелый, длинный и никак не помещался в нанятый кэб. Пришлось втискивать его в багажник машины с дипломатическим номером, догадайтесь, пожалуйста, какой страны.
