Николай Кузьмин - Огненная судьба. Повесть о Сергее Лазо
За стол утром садились в половине девятого. Борю привели умытого, с влажными волосами.
К завтраку отец не выходит.
В доме устанавливается могильная тишина. Наконец из комнаты отца раздаются звуки граммофона. Хорал Баха.
— О господи! — слышится вздох Елены Степановны.
Вечером в своем покойном тарантасе приезжает доктор. Они с матерью уединяются и о чем-то долго говорят. За ужином детям объявляют, что завтра утром отец уезжает в Одессу. Доктор везет его показать известному специалисту. Болезнь прогрессировала…
Похоронив мужа, Елена Степановна не смогла жить в Пятрах, где все напоминало ей о покойном, и уехала в Езарены. Она свято исполняла наказ мужа о домашнем воспитании детей. Но вот прошли годы, и наступила пора поступать Сергею в гимназию. Покинув имение, Елена Степановна купила дом в Кишиневе на Малой Садовой улице. Дом вместительный, у каждого из сыновей своя комната. Сергей, сдавая экзамены экстерном, готовился поступить в седьмой класс Первой мужской гимназии. Такова традиция семьи Лазо: в этой же гимназии получили аттестаты зрелости отец и дед Сергея.
Жизнь в большом городе ошеломила провинциального подростка. Сергей жадно впитывает разнообразные впечатления, узнает места, знакомые по рассказам старших. Как и прежде, старинная часть Кишинева напоминает село: глинобитные мазанки, огороды, подсолнухи, куры. В новом городе бросается в глаза громадный дом местного богача помещика Крупянского. В нем бессарабское дворянство угощало императора Александра, посетившего Кишинев. В городе много мест, связанных с именем Пушкина. Вон в том просторном дворце жил наместник края генерал Инзов, привечавший у себя опального поэта, а здесь вот находилась гостиница с бильярдом, где напропалую веселились молодые офицеры, с которыми дружил и не расставался Пушкин. Да, в пору своей южной ссылки поэт был упоительно молод, легкомысленно затейлив и много, очень много веселился. Наконец-то Сергею удалось полностью расшифровать все, что крылось за именем Пушкина, когда оно упоминалось в их доме. Пушкин и далекая родственница Сергея…
Елена Степановна незаметно наблюдала, что происходит с ее первенцем. Она узнавала в Сергее отцовские черты характера, но появлялось и нечто новое: поразительная самостоятельность, серьезность не по возрасту. В какой-то мере это ее утешало: она с тревогой ждала, каким образом скажется на ее сыне окружение сверстников, но поняла, к нему не пристанет никакая грязь. Теперь она была уверена, что старшего сына можно спокойно отпускать в самостоятельную жизнь, в студенты, — характер его полностью сложился.
Покойный Георгий Иванович был совершенно прав насчет домашнего воспитания. Для Сергея, усадебного мальчика, многое в гимназии показалось диким, стыдным. Вместе с наивной детворой за партами сидели усатые молодцы, о которых шептались, что они посещают веселые дома. Здоровой брезгливой натуре Сергея были ненавистны гимназические порядки, будь то казенные распоряжения или неписаные законы «курилки». Его спасали чтение, дневник и долгие размышления.
…Но вот пролетело время, сданы экзамены в гимназии, получен аттестат, и Сергей уехал в Петербург.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Сергей помнил рассказы отца об учебе в столице, и теперь, когда до Петербурга оставалось совсем немного — уже потянулись черные дымные окраины громадного города, — он должен был испытывать радостное нетерпение, однако ничего похожего… Виною этому было расставание с родными местами, с матерью. Братья Боря и Степа в последние дни не отходили от него и с готовностью бросались исполнять любое его желание, у матери не проходила подозрительная краснота как бы воспаленных век. Сергей все видел и все понимал. Жалость — вот что испытывал он, проводя оставшиеся до отъезда дни в родной семье. Но переступить рубеж было необходимо, впереди простиралась долгая самостоятельная жизнь, и у него имелись свои планы, свои надежды на то, как ее устроить лучшим образом.
Поезд замедлил ход, внезапно погасли дневные краски, вагон остановился под высокой закопченной крышей. На приступ ринулись развязные столичные носильщики. Петербург…
Если еще совсем недавно после родительского имения Кишинев показался Сергею удивительным скоплением всего, что устроено человеческими руками, то столица империи, великолепный северный дворцовый город, уже не поразила, не ослепила: провинциальный юноша оказался способен на спокойные неторопливые наблюдения.
Величественный, неповторимо прекрасный град Петра, изображенный Пушкиным в прологе к «Медному всаднику», словно тщился подчеркнуть блеск и непоколебимость империи.
В Технологическом институте рядом с Сергеем сидели молодые люди, белоподкладочники, хорошо болтающие, завсегдатаи театральных премьер. К ним следовало присмотреться и понять.
В душе Сергея не прекращалась мучительно тяжелая работа по выбору жизненного пути. В одном он был уверен: в правильном выборе института, «Техноложки». Окраины Петербурга заволакивались дымом фабрик и заводов. Кто-то из студентов, как рассказывали Сергею, бросил учебу и уехал работать на Урал. Вот где было настоящее торжество промышленности! Наступали новые времена, требовались новые люди.
До самого берега далекого океана, до Владивостока, был проложен железнодорожный путь. По рельсам побежали поезда, во много раз сокращая путь, по которому еще совсем недавно месяцами тащились скрипучие телеги переселенцев. Строительство дороги через всю необозримую страну называли чудом века.
По проспектам Петербурга проносились новенькие авто, пугая тысячных рысаков и тощих извозчичьих кляч. Блистали стеклянные громады банков и контор. Вместо чадных трактиров появились настоящие храмы изысканного обжорства. До самого рассвета там не затихало угарное веселье. Ловкие люди, делающие состояния словно из воздуха, забывались в винных парах, желая дать роздых нервам, издерганным делами.
Постепенно Сергей научился по лицам, по повадкам узнавать, в каком институте учится тот или иной студент. «Гуманитарии» были беспечны и развинченны, «техники» же поражали собранностью и уверенностью. Уж им-то жизнь ловушки не расставит! Они со знанием дела толковали о высоких окладах инженеров. Это подрастала новая каста богачей, членов правлений железных дорог, заводов и фабрик.
Индустриальное преображение страны, открытия науки давали ему силы и уверенность. Чтобы достойно войти в будущую жизнь, следовало всячески усовершенствовать свои личные качества, обрести достоинства полезного работника. И Сергей продумал и записал 22 правила для своего образа жизни: отказ от алкоголя и табака, от мучной и жирной пищи, занятия спортом, презрение к праздной болтовне, чистота тела, белья, одежды. Правила должны были помочь ему сделаться твердым, ценным человеком.
