Кузьма Белоконь - В пылающем небе
Из кабины торчали ноги в меховых унтах, но самолет уже был в воздухе, а на озере осталось только снежное облако, сквозь которое проскакивали огненные пунктиры – вражеские солдаты от злобы палили теперь просто в небо.
Вот за что капитан Болдырихин был награжден орденом Красного Знамени.
А сейчас ему было приказано нанести удар по фашистской мотомеханизированной колонне, которая шла на Бобруйск по Слуцкому шоссе. Удар по цели был точен: в колонне возникли пожары, но на группу напали вражеские истребители, и сразу же завязался жестокий воздушный бой. Штурманы наших Су-2 отбивали одну за другой атаки «мессершмиттов». Вот один из них пикирует на самолет И. А. Савельева. Его штурман Борис Поздняков посылает длинную пулеметную очередь, стервятник отваливает влево и круто уходит вверх. Но вслед за ним следует очередная вражеская атака одновременно слева и справа.
– Ваня, отбиваюсь от двоих! – услышал Савельев по СПУ яростный крик своего штурмана. – Вот вам, сво… – и в этот миг сзади летчика раздался металлический удар, крик штурмана замер на полуслове, и Иван почувствовал, что у него тоже все внутри оборвалось.
– Боря, что с тобой? – крикнул Савельев. – Боря! Почему молчишь? Боря! Боря! – с отчаянием кричал Савельев Позднякову, но в наушниках было тихо.
Фашистские истребители произвели еще несколько атак и ушли на запад. После приземления Иван Афанасьевич Савельев сразу бросился к кабине штурмана и замер с ужасом на лице: Борис, весь окровавленный, обвис на привязных ремнях. Его левое плечо было разворочено осколком пушечного снаряда, пробита голова, из-под разорванного с опалинами шлемофона лилась кровь.
Безжизненное тело комсомольского вожака эскадрильи Бориса Позднякова товарищи вытащили из кабины и бережно положили возле самолета на поваленную золотистую рожь.
Вечером у деревни Неглюбка он был похоронен. Воины оставили самолетные стоянки и потянулись к месту захоронения. Здесь же состоялся митинг. Потом, за время войны, в полку проходило много митингов по случаю гибели товарищей. Но этот был первый. Запомнился он еще и потому, что во время похорон летчики стали свидетелями невероятного по своей жестокости нападения. Возле деревни в озере купались дети колхозников. Неожиданно появились три фашистских истребителя и, пикируя один за другим, начали расстреливать детишек, охотясь за каждым ребенком.
Гнев и ненависть захлестнули сердца летчиков. Проклятия и крепкие русские слова посылались на голову фашистских стервятников. А командир звена старший лейтенант Федор Радченко, потрясенный этой страшной картиной, упал на землю и плакал от сознания того, что он сейчас ничем не может помочь этим детям. Тут же, над могилой своего боевого друга, воины поклялись драться с захватчиками до последней возможности, не жалея ни сил, ни самой жизни.
Воскресший из мертвых
Ежедневно сводки Совинформбюро приносили тревожные вести: гитлеровские войска двигались по нашей территории на восток, сея смерть, оставляя за собой руины городов, сожженные села и деревни, неисчислимые страдания людей.
Наши части отступали. Однако армия не просто отходила в глубь страны, все рода ее войск отчаянно дрались за каждый клочок родной земли.
Капитан Мария Григорьевна Михалева получила задание эскадрильей нанести удар по автоколонне на дороге между Чигиринкой и Быховым. Подлетая к цели, летчики видели, как плотно шли машины – никакого рассредоточения. Это помогло ведущему группы выбрать удачное направление атаки и метко накрыть бомбами колонну. Но не успела группа отойти от цели, как на нее навалились «мессершмитты». Михалева по рации приказала летчикам сомкнуться и принять бой.
Но при первой же атаке «мессеров» мотор самолета командира эскадрильи так затрясло, что Михалева не могла разобрать показаний ни одного прибора. Машину словно затормозила какая-то неведомая сила, быстро терялась высота. Комэск успела дотянуть до своей территории, но под самолетом необозримый лес, он неимоверно быстро приближался. Мысль Михалевой работала молниеносно. Вдруг впереди слева обозначился небольшой пятачок. «Полянка, родная моя поляночка!» – пронеслось в голове Марии, она тут же довернула самолет влево и пошла на посадку.
Когда Су-2 остановился в нескольких метрах от сплошной стены леса, Михалева вылезла из кабины, и по ее телу прошла дрожь, а лоб покрылся холодным потом.
– Никому бы не поверила, что здесь можно сесть, – повернулась она к выскочившему из самолета штурману эскадрильи Доморацкому, – а вот села же. Значит, повезло.
Но дело, конечно, было не в везении, а в ее летном мастерстве.
…Капитан Михалева была единственной женщиной в полку, да еще командиром эскадрильи. Ее муж, человек сугубо наземный, в мирное время много раз пытался убедить Марию избрать себе любую профессию, только подальше от неба, но из этого ничего не вышло. Мария Григорьевна как летчик ни в чем не уступала мужчинам. Ее везде ставили в пример.
– Ну, почему, Мария, в твоей эскадрилье и взысканий нет и по дисциплине первенство держишь? – не раз спрашивали комэски.
– А кто же позволит себе нарушать дисциплину, чтобы потом перед женщиной стоять и краснеть? – отшучивалась Михалева.
Но дело было не только в том, что эскадрильей командовала женщина. Летчики уважали и ценили ее прежде всего как отличного пилота. В полку все знали об ее участии в выполнении правительственного задания.
…Осенью 1939 года капитан Михалева была вызвана в Москву, в штаб ВВС, где ей предложили принять участие в перелете по маршруту Хабаровск – Львов на самолете «Украина» в составе женского экипажа военных летчиц: командира экипажа капитана Нестеренко Марии Петровны, штурмана старшего лейтенанта Русаковой Нины Ивановны. Михалева должна была лететь вторым пилотом.
Могла ли Мария Григорьевна отказаться от такого предложения? Михалева понимала, чего ждет Советская страна от этого перелета, и поэтому, не задумываясь, согласилась.
Экипаж готовился долго и тщательно. Совершенствовал технику пилотирования днем и ночью, в облаках производили длительные полеты по маршрутам. Много времени занимались теорией и практикой штурманского дела, астронавигацией, радиосвязью, метеорологической подготовкой.
Но вот программа подготовки выполнена. Правительственная комиссия приняла решение перелет назначить на 27 июля 1940 года. Полет был рассчитан на предельную дальность: даже при самых благоприятных метеорологических условиях горючего хватало в обрез.
В назначенный день в 8 часов 8 минут московского времени «Украине» дали старт. Первые три тысячи километров по маршруту Хабаровск – озеро Байкал – станция Тайшет полет проходил хотя и над гористой местностью Яблоневого, Баргузинского и Байкальского хребтов, но в сравнительно терпимых погодных условиях.
