Евгения Шацкая - Великие стервы России. Стратегии женского успеха, проверенные временем
Две музы революции – Инесса Арманд и Александра Коллонтай… Они так и не стали подругами, хотя и было в их судьбе много общего. Дух соперничества не позволил им сдружиться. Коллонтай загружается работой: пишет статьи, выступает на митингах, она чувствует себя нужной.
Вот какой вспоминает Александру Коллонтай в своих известных мемуарах писатель Илья Эренбург: «Впервые я ее увидел в Париже в 1909 году, на докладе, или, как тогда говорили, реферате. Она показалась мне красивой, одета была не так, как обычно одевались русские эмигрантки, желавшие подчеркнуть свое пренебрежение к женственности; да и говорила она о том, что должно было увлечь восемнадцатилетнего юношу, – личное счастье, для которого создан человек, немыслимо без всеобщего счастья». Эренбург точно подмечает ее умение одеваться. Этого у Александры Коллонтай не отнимешь. Она не только умела одеваться, но и любила красивую одежду.
Однажды Коллонтай после очередной лекции и выступления на митинге сделала короткую остановку для отдыха в Монтре, небольшом городке на берегу Женевского озера. В гостинице она встретила свою подругу по Петербургу Татьяну Щепкину-Куперник и ее мужа, адвоката Полынова. В честь радостной встречи вечером в гостиничном номере был устроен шикарный ужин, на который Александра надела все свои меха, жемчуга и бриллианты. Прислуживающий за обедом официант потерял дар речи, когда увидел «неистовую революционерку», разодетую в такие одежды!
Что поделаешь? Наряды и драгоценности всегда были ее слабостью. Но на первом месте всегда стояли мужчины. Роман с Масловым постепенно уходит в прошлое. Петр уже неинтересен Александре ни как мужчина, ни как политический деятель. Она отвергает идеи меньшевизма и становится ярой большевичкой. Революционная работа – это одно, но про сердечные дела она не забывает.
На смену экономисту Петру Маслову, который своими преследованиями надоел Коллонтай до смерти, приходит «настоящий пролетарий» по имени Александр Шляпников. Из записи в дневнике: «Саня для меня не просто Саня, а нечто собирательное. Кусочек пролетариата, олицетворение его. Ну как, как его обидишь?» Действительно, по молодости лет Шляпников недолго работал на заводе. Но быстро сообразил, что жить за границей и оттуда бороться за освобождение трудового пролетариата намного интереснее.
Знакомство Коллонтай и Шляпникова произошло при печальных обстоятельствах, во время траурного митинга на кладбище Пер-Лашез в 1911 году. Хоронили супругов Лафарг, Поля и Лауру, деятелей французского революционного движения, основателей французской социалистической партии. Разговоры об их смерти вызывали разные толки, но никто так и не смог точно сказать, в чем была истинная причина группового самоубийства. Их и рядом лежащие шприцы с остатками цианистого калия нашел приходящий садовник.
Похороны собрали огромное количество людей. Прощание, траурные речи. Александра Коллонтай, открывшая к этому времени у себя великий ораторский талант, тоже выступала на этом митинге. После ее пламенного выступления к Александре подошел молодой человек и выразил восхищение по поводу ее речи.
Несмотря на траурность дня, свое знакомство они продолжили в кабаре. А ночью отправились на поезде в Аньер, где жил Шляпников в маленькой неотапливаемой комнате в доме для малоимущих. О! Эта ночь была страстной и незабываемой. Наутро Шляпников заявил: «Отныне ты моя жена Шурка, а я твой муж Санька». Шурке в то время исполнилось 39 лет. Шляпникову всего лишь 26. Но разница в возрасте не могла быть помехой для влюбленных.
Коллонтай в те дни пишет своей подруге Зое Шадурской: «Зоечка, я безмерно счастлива! Если бы ты только знала, какой замечательный человек стал моим другом! Только теперь я по-настоящему почувствовала себя женщиной».
Они стали жить вместе. Чуть позже Александра запишет в дневнике: «Он мне мил, этот веселый, открытый, прямой и волевой парень».
Но дороги революционной борьбы, составляющей, как ни дико это сегодня звучит, смысл их жизни, часто разводили их в разные стороны Европы: Лозанна, Цюрих, Базель, Давос, Женева. Александра читала лекции, принимала участие во всевозможных съездах и конгрессах, писала статьи.
Ведь со смертью отца, который постоянно снабжал любимую дочь деньгами, в материальном плане стало трудно. Имения на Черниговщине без нужного управления давали все меньший и меньший доход. В конце концов, их пришлось продать. Теперь Александре приходилось рассчитывать только на свои литературные способности и ораторский талант, которые, впрочем, приносили ей немалые доходы.
В это время нежданно-негаданно в Париж заявился законный, до сих пор законный(!), муж Владимир Коллонтай. Ему потребовался развод. Женщина, с которой он жил уже не один год и которая после смерти родителей Александры стала настоящей матерью ее сыну Мише, стала тяготиться не оформленными официально отношениями с Владимиром.
А Александре что? Она далека от подобных буржуазных проблем. Поэтому, не раздумывая, подписывает все нужные бумаги, берет всю вину на себя и, наконец-то, освобождает от себя давно забытого мужа. Но фамилию мужа она себе оставляет. Ей нравилось ее звучание – «Александра Коллонтай». Словно, звонок колокольчика. По поводу ее фамилии в те годы даже ходил пикантный анекдот: «Однажды при знакомстве Александра Михайловна энергичным жестом протянула руку и отчеканила:
– Коллонтай!
– А как это делается? – последовал растерянный вопрос.
– Пора бы знать! – с уничтожающим презрением заметила Александра Михайловна. – Не маленький…»
Но это, как говорится, небольшое лирическое отступление. А жизнь неслась вперед, и наступил момент, когда Александра поняла, что Шляпников, ее страстный Санька, начал ее раздражать. Когда он был вдали от нее, часто разъезжал по Европе с заданиями партии, Александра страдала и скучала. Но когда они жили вместе, Коллонтай их жизнь казалась ужасной. Вдруг обнаружилось, что ее любовнику, хоть и не слишком притязательному, требуется какой-никакой уход. А бытовые проблемы для Александры так и остались нетерпимыми. Они мешали работать, писать статьи и тезисы лекций.
Александра пишет в дневнике: «На днях приедет Саня. Опять начнется: «Сделай это! Найди то! Напиши для меня и т. д…» И потом. Меня прямо пугает мысль о физической близости. Старость, что ли? Но мне просто тяжела эта обязанность жены. Я так радуюсь своей постели, одиночеству, покою. Если бы еще эти объятия являлись завершением гаммы сердечных переживаний… Но у нас это теперь чисто супружеское, холодное, деловое. Так заканчивается день. И что досадно: мне кажется, Санька и сам часто вовсе не в настроении, но считает, что так надо!»
