Евгений Шварц - Статьи и воспоминания
НАТАЛИ
Милая Груня была не единственной девушкой в редакции, вокруг которой скрещивались поэтические шпаги. Наташа Болдырева — литературный редактор журналов "Чиж" и Ёж" была объектом номер два, правда, здесь друзья не поносили друг друга от ревности, а изливали свои чувства и воспевали любовные страдания.
Николай Заболоцкий писал ей:
Наталья, милая Наталья,
Скажу ли просто: "Натали?"
У ваших ног каналья
С глазами полными любви!
Николай Олейников подыгрывал ему:
Икра твоя роскошная,
Но есть ее нельзя,
Ее лишь трогать можно,
Безнравственно скользя.
Икра твоя гнездится
В хорошеньких чулках,
Под платьицем из ситца.
Скрываясь, как монах.
Монахов нам не надо
Религию долой!
Для пламенного взгляда
Икру свою открой!
Хармс был компанейским парнем и не мог не принять участия:
Твой стан и ножки Афродиты -
Довели меня до точки.
Подожди, не уходи ты,
Дай, прочесть любви мне строчки.
В редакции всегда было шумно. Смеялись до слез, выходили без сил на лестничную площадку, чтобы отдышаться.
СЛУЧАИ
Евгений Шварц безрезультатно ухаживал за Гаяне Халаджиевой, маленькой, стройной девушкой. Она долго противилась ухаживаниям Шварца, долго не соглашалась выйти за него. Однажды в конце ноября, поздно вечером шли они в Ростове по берегу Дона, и он уверял ее, что по первому слову выполнит ее любое желание.
— А если я скажу: "Прыгни в Дон? — спросила она.
Он немедленно перескочил через парапет и прыгнул с набережной в Дон, как был — в пальто, в шапке, в калошах. Она подняла крик, и его вытащили. Она вышла за него замуж.
Хармс шел со Шварцем по Дворцовой набережной, дул холодный ноябрьский ветер, Нева уже покрылась льдом:
— А я бы тоже мог прыгнуть, — задумчиво сказал Хармс.
— Но тебе же не 18…
— Ну и что… было бы для кого.
Отдел рекламы конфетной фабрики им. Самойлова обратился с просьбой к Олейникову написать стихи для фантика карамели "ЕЖ". Олейников согласился:
Утром съев конфетку "Еж",
В восемь вечера помрешь!
Рассказывая об этом случае Хармс обычно добавлял:
Ну а съев конфетку "Чиж",
К праотцам вмиг улетишь!
ВЕСЕЛЫЕ ЧИЖИ
В первый номер журнала "Чиж" Маршак решил включить стихотворение о веселых и озорных чижах. Писали вдвоем: Хармс и Маршак. Даниил решил использовать мотив алегретто из Седьмой симфонии Бетховена, которое любил напевать, Маршак согласился. Работа спорилась, и неугомонные чижи поселились в сорок четвертой квартире. Художник-иллюстратор Борис Семенов рассказывает, что когда песня была дописана, чижи уложены спать, и Хармс уходил от Маршака домой, то остановился в дверях, лукаво посмотрел на Маршака, и вдруг пропел:
Лежа в постели,
Дружно свистели
Сорок четыре веселых чижа!
Не могли чижи так просто взять и заснуть. Несмотря на поздний час, пришлось садиться и дописывать. Естественно, что ни Евгений Шварц, ни Николай Олейников не могли остаться в стороне и не разделить славу друга. И вот однажды, когда было особенно многолюдно в редакционной комнате и пришел Хармс, Николай Макарович отвел его в сторонку и громким шепотом сочувственно спросил:
— А что случилось в сорок четвертой квартире с чижами?
— Что случилось? — переспросил Хармс, не вполне понимая, о чем его спрашивают.
— Как? Ты не знаешь? Говорят, чижи все заболели. Вот послушай:
-
Жили в квартире
Сорок четыре,
Сорок четыре тщедушных чижа:
Чиж — алкоголик,
Чиж — параноик,
Чиж — шизофреник,
Чиж — симулянт,
Чиж — паралитик,
Чиж — сифилитик,
Чиж — маразматик,
Чиж — идиот.
Хармс побледнел. Шутки — шутками, но такого он от друзей ожидать не мог. Но уже через минуту он присоединился к всеобщему хохоту.
ОСА
В одном из номеров "Ежа" напечатано предложение Корнея Ивановича Чуковского учиться писать стихи. Он поместил начало:
Залетела в наши тихие леса
Полосатая, ужасная оса…
Укусила бегемотицу в живот,
Бегемотица…
И просил ребят продолжить, так как сам выдумать дальше ничего не смог. В редакцию начали поступать письма. Олейников, Шварц, Хармс тоже решили учиться писать стихи. Как-никак учитель был маститый.
Окончание строфы: "Бегемотица от ужаса ревет," — напрашивалось само собой. Но Хармс запротестовал и сказал, что от ужаса будет реветь кто-то другой. Посыпались предложения, и через полчаса упорного коллективного творчества родилось стихотворение:
Залетела в наши тихие леса
Полосатая, ужасная оса…
Укусила бегемотицу в живот.
Бегемотица в инфаркте. Вот умрет.
А оса уже в редакции крутится -
Маршаку всадила жало в ягодицу.
И Олейников от ужаса орет:
Убежать на Невский Шварцу не дает.
Искусала бы оса всех не жалея -
Если б не было здесь автора Корнея.
Он ногами застучал:
На осу он накричал:
"Улетай-ка вон отсюда ты, оса,
Убирайся в свои дикие леса.
А бегемотица лижет живот,
Он скоро, он скоро, он скоро пройдет.
Недели через две в редакцию зашел Корней Иванович:
— Есть ли для меня письма?
— Есть, есть, — Шварц передал ему стопку листков, подложив и их сочинение.
Чуковский просматривал странички, исписанные детскими почерками
— Молодцы, молодцы ребята.
Наконец, дошел до последнего. Прочитал, рассмеялся:
— Я всегда знал, что из талантливых ребят вырастают талантливые дяди.
СЛУЧАИ
В каждом журнале есть малые формы литературы. Это реклама. Вот так Хармс популяризирует журнал:
Заявляет
Чиж
Чижу:
Ты летишь.
А я лежу,
Ты живешь
В лесу на елке
