Серго Берия - Мой отец Лаврентий Берия. Сын за отца отвечает…
— Он разговаривал с вами по-грузински?
— В присутствии посторонних Сталин говорил по-русски, а отчитал меня на родном языке.
— Разве вашему отцу не присылали новинки?
— Конечно, присылали, но я, увлеченный техникой, их не читал. Мама очень обрадовалась, что Иосиф Виссарионович пожурил меня. Она все время заставляла читать вслух грузинские тексты, чтобы я не забыл язык.
— Друг вашего детства Светлана Джугашвили, как она себя именует, Аллилуева в своих воспоминаниях очень нелестно отзывается о Лаврентия Берия. Какие у нее основания для этого?
— Оснований никаких. Она просто пытается какое-то бремя ответственности за советское прошлое снять с собственного отца и переложить на плечи его ближайшего соратника. Это выглядит правдоподобно, и читатель, привыкший к злодейскому образу Лаврентия Берия, охотно верит словам мемуариста. Мы с мамой читали все книги Светланы и были очень огорчены, что ее судьба сложилась не совсем удачно. Мы понимали: многое она писала под давлением официальных властей; сначала внутри страны, а потом за ее пределами. Ведь только наивный человек может поверить в полное отсутствие идеологического прессинга на Западе, тем более если там издается книга такого выгодного автора, как дочь Иосифа Сталина.
Я мог бы напомнить Светлане о том, как ее любили в нашем доме, но с ней бессмысленно вступать в полемику. Скажу лишь: Светлана Аллилуева прежде всего предала своего отца. Морально, по-человечески. Как дочь. Она звонила к нам, когда приезжала в Советский Союз, хотела навестить меня с мамой, но мы посоветовали ей этого не делать.
Недавно я с горечью узнал, что Светлана, покинутая родными детьми, бывшими мужьями и любовниками, ныне влачит жалкое существование в лондонском приюте, Печальный и логический конец, возмездие судьбы.
Думая о поучительной жизни Светланы, вспоминаю одну историю, связанную с ней.
Как-то пограничники вручили мне несколько трофейных пистолетов, среди них — маленький «вальтер» с очень красивой инкрустацией. Приехав в Москву, я подарил его Светлане. Она была счастлива. Еще бы, стала владелицей личного оружия!.. Прошло несколько месяцев, и я почти позабыл об этом случае. И вдруг в Ленинградской военной академии, где в то время я продолжал учебу, появляется тот же генерал Власик и говорит: «Собирайся, Хозяин тебя вызывает!»
Сталин завтракал, когда мы к нему приехали. Как всегда он пригласил нас к столу, накормил, а потом начал расспрашивать об учебе, о жизни. Сижу и не могу понять, зачем я ему понадобился. После некоторой паузы последовал вопрос:
«Это ты подарил Светлане пистолет?» Отвечаю: «Да, я». Иосиф Виссарионович бросил на меня пронзительный взгляд и проговорил: «Слушай где у тебя мозги, что ты девушке такую игрушку даришь! Ты же взрослый человек, отвечающий за свои поступки как ты мог это сделать! Ты знаешь, что сотворила ее мать?» Я в самом деле не знал, что мать Светланы — Надежда Аллилуева — застрелилась. Сталин долго не мог поверить, что я впервые слышу об этой ужасной истории. Убедившись после сорокаминутных расспросов, что я понятия не имел о его семейной трагедии, Иосиф Виссарионович сказал: «Светлана уже получила свое. Тебе тоже полагается, но ладно… Езжай обратно, учись и не совершай больше таких необдуманных поступков!»
Меня снова накормили и отправили в Ленинград.
— Вы еще какой-то эпизод вспоминали, связанный с братом Светланы — Василием…
— Я тогда учился на IV курсе академии. Вызывает меня Сталин и говорит: «Мы посылаем тебя в Оксфорд, будешь там учиться и одновременно руководить группой товарищей, отправляющихся вместе с тобой». И он перечислил несколько имен.
Я отвечаю: «Иосиф Виссарионович, как я могу быть руководителем этой группы, когда в ней все — старше меня?» В числе других был назван и его сын Василий чудесной души человек, исключительно одаренный, но разбалованный. Дисциплина, как таковая, для него не существовала. И прежде всего я опасался выходок Василия, за которые пришлось бы отвечать.
Сталин очень рассердился и сказал: «Вся ваша семья — упрямцы, но я вышибу из вас это упрямство. Вы будете делать то, что я велю!»
Он вызвал моего отца и сразу же накинулся на него — «Как ты сына воспитал? Как это он отказывается ехать в Оксфорд, мотивируя свой отказ тем, что не способен руководить группой товарищей, старших его по возрасту?! Он позволяет себе возражать, ссылаясь на то, что сначала нужно получить образование на родине, а потом продолжать учебу за рубежом».
Отец заметил, что в этом есть своя логика. Тогда Сталин пришел в ярость: «Вы что, сговорились? Я не принимаю никаких рассуждений! Пусть Серго срочно собирается и вылетает!»
Узнав о нашем неприятном разговоре с Иосифом Виссарионовичем, мама очень встревожилась. Она никогда не позволяла себе обращаться к Сталину по собственной инициативе, но тут набралась смелости и впервые в своей жизни позвонила ему. Иосиф Виссарионович молча выслушал ее тираду, состоявшую, по существу, из моих аргументов, а потом рассмеялся: «Ну, черт с вами!»
— И поездка не состоялась?
— Нет. И меня оставили в покое, и группу тоже не отправили.
— Василий был старше вас?
— Да. На четыре года.
— Как Сталин относился к его баловству?
— Он очень переживал и старался заставить его взять себя в руки. Понимаете, Василия баловало окружение. Одни позволяли ему все, искренне любя, другие — руководствуясь расчетом. Сам Вася, способный и умный парень, из-за безволия предавался бесконечным застольям, развлечениям с девочками. Этот развязный образ жизни погубил его. Но спился он окончательно не без помощи тех, кто пришел к власти после Сталина.
— А каким вам запомнился старший сын Сталина — Яков? — О, Яков был полной противоположностью Василию.
Спокойный, уравновешенный, скромный, он сначала сто раз подумает, а потом лишь примет решение. Иосиф Виссарионович иногда посмеивался над ним: «Рачинец!» Рачинцем он его называл потому, что мать Василия — Екатерина Сванидзе — была из Рачи, где обитают наши замечательные горцы, невозмутимые и рассудительные.
Я знаю, что Яков долго не вступал в партию, и ему удавалось оставаться вне ее рядов вплоть до поступления и академию. Имея свое мнение о большевистском режиме, он считал его главным виновником в разгуле репрессий и не скрывал своих взглядов. Твердость характера и воля, унаследованная от отца, помогли ему достойно держаться в фашистском концлагере. Я читал письма бельгийского короля о последних днях Якова, адресованные Сталину, знаком также с досье, которое немцы вели на него. Из этих неоспоримых документов вырисовывается образ мужественного и благородного человека, знающего себе цену. Его не смогли склонить ни против Сталина, ни против Советского Союза. Якова держали в одиночной камере тюрьмы, где также находились Эрнст Тельман и бельгийский король. Яков и Тельман были расстреляны, а король уцелел и сообщил об увиденном Сталину.
