Станислав Малышев - Военный Петербург эпохи Николая I
В августе 1829 года Хозрев-Мирза, неглупый молодой человек недурной наружности, был одним из модных лиц Петербурга. 16-летний персидский принц, со своей огромной свитой, с мирзами, беками и целым штатом прислуги, проживал в Таврическом дворце, посещал театры и музеи, встречался с женщинами. Яркая внешность и экзотический наряд восточного гостя привлекали внимание зевак, его портреты продавались во всех лавках. Неслучайно Николай Васильевич Гоголь, который тоже впервые поселился в Петербурге в 1829 году, через несколько лет упоминает Хозрев-Мирзу сразу в двух своих повестях — «Нос» и «Портрет».
1830 год ознаменовался революционными потрясениями в Европе. Июльская революция во Франции перегородила улицы городов баррикадами, заставила армию стрелять в свой народ, свергла последнего из Бурбонов, нетерпимого и безоглядного в своей политике короля Карла Х, и утвердила нового короля Луи Филиппа из Орлеанской династии. Николай I всю жизнь осуждал Луи-Филиппа, как занявшего трон не по праву наследования, а по вероломству и по прихоти революционных событий. Бельгия также восстала, вышла из-под власти голландского короля и образовала свое государство, которое Голландия под давлением европейских держав вынуждена была признать. Николай I, верный принципам Священного союза, призывал другие страны к военному походу на Бельгию для восстановления законного порядка, сам готов был выступить с армией, но только снискал взрыв антирусских настроений и репутацию азиатского монстра, который угрожает Европе. Вскоре бельгийские дела были заслонены возмущением уже в пределах самой Российской империи.
Еще в 1815 году, после победы над Наполеоном, Польша была поделена на три части между Россией, Австрией и Пруссией. К России отошло бывшее Герцогство Варшавское, вместе с литовскими губерниями составившее Царство Польское в составе Российской империи. Поляки, которые еще недавно вместе с французами разоряли Россию, получили от великодушных победителей автономное устройство, конституцию, администрацию, деньги и собственную — польскую — армию, отдельную от русской. Под властью русских царей и за счет России польские земли превращались из захолустного бедного края в благоустроенный и процветающий. Даже после восстания декабристов разоблаченные члены польских тайных обществ были вскоре освобождены. Такое снисходительное отношение русских не было оценено поляками. В мае 1829 года, когда Николай I по настоянию брата Константина короновался Польским королем, церемония прошла благополучно, но ненависть поляков к России уже достигала предельных размеров.
Великий князь Константин Павлович. Офорт неизв. худ. 1820-е гг.
17 ноября 1830 года в Варшаве вспыхнул бунт, вооруженная толпа заговорщиков-поляков ворвалась в Бельведерский дворец, перебила соплеменников, верных России, и поставила свое временное правительство. Цесаревич Константин едва успел бежать. Мятеж разгорелся по всему западному краю.
Примечательно, что восстание произошло только в русской части Польши. И это притом, что пруссаки и австрийцы применяли к своим польским подданным весьма жесткую политику онемечивания, без всяких льгот и послаблений. Русские, напротив, создали для поляков фактически самостоятельное государство в государстве. Вместо благодарности польские националисты объявили династию Романовых в Польше низложенной и свое желание установить Царство Польское от Черного до Балтийского морей. Они возлагали надежды на помощь Европы и восстание в России.
Штаб-офицер и рядовой Л.-гв. Конного пола в 1828–1844 гг. Рис. из полкового альбома. 1848 г.
В Петербург известие о восстании Польши пришло 25 ноября. На следующий день был развод 3-го батальона Л.-гв. Преображенского полка в Михайловском манеже, где среди зрителей находились и иностранные дипломаты. По свидетельству австрийского посланника графа К.-Л. Фикельмона, Николай I, до сих пор не проявлявший волнения, подозвал к себе офицеров и, объявив о мятеже, сказал: «Я уже сделал распоряжения, чтобы указанные мною войска двинулись к Варшаве, а если будет нужно, то пойдете и вы, моя гвардия, пойдете наказать изменников и восстановить порядок и оскорбленную честь России. Знаю, что я во всех обстоятельствах могу положиться на вас».[23] Участник развода Марков вспоминал, что негодование по поводу поляков, готовность идти в бой и обожание своего монарха дошли до того, что офицеры с восторженными криками: «Веди нас против мятежников; мы отомстим за оскорбленную честь России!», — бросились целовать государю руки, одежду, ноги. Император с трудом освободился от верноподданнических объятий и поспешил удалиться. Тогда все так же бросились целовать великого князя Михаила Павловича, который должен был вести гвардию в поход.
В сильные морозы, с закутанными от обжигающего холода лицами, гвардейские полки в конце декабря — начале января выступали из Петербурга. В Польский поход были назначены 1-е и 3-и батальоны, а 2-е оставлены в казармах для охраны столицы.
30 января 1831 года русская армия под командованием фельдмаршала Дибича вошла в польские губернии, и через две недели, 14 февраля, разбила поляков в битве при Грохове. Польская армия в панике рассеялась, побросав орудия и знамена. Путь на Варшаву был свободен. Но дальнейшие действия Дибича, талантливого военачальника, выглядели настолько странно и двусмысленно, что не могло не навести на подозрение о постороннем влиянии.
Сражение при Грохове. Худ. Б. Виллевальде. 1850-е гг.
Наместник Польши цесаревич Константин Павлович, с трудом избежавший гибели от рук мятежной толпы, продолжал проявлять к полякам снисхождение, теперь уже совершенно неуместное. Он ушел из Варшавы с одним только русским гвардейским отрядом, отпустив к мятежникам даже тех польских офицеров, которые сохранили ему верность. Под влиянием любимой жены-польки, княгини Лович, Константин после Грохова препятствовал русскому наступлению, что позволяло полякам собрать силы и отсрочить свой конец. Как отмечает А.Н. Боханов, «конечно, Императору можно поставить в серьезный упрек, что он не мог обуздать своего бездарного брата. Однако чувство ранга и возрастного ранжира не позволяли ему забыть то, что Константин был для него не только Наследником, но и Самодержцем, которому Николай Павлович присягал».[24]
Война растянулась еще на полгода, собирая кровавую жатву в виде тысяч русских и польских жизней. Западные государства, особенно Франция, демонстративно выражали сочувствие повстанцам, ретивые британские и более всего французские журналисты призывали Европу к вооруженному вмешательству в русско-польские военные действия, конечно, не столько ради поляков, сколько ради ослабления могущества России. Русским приписывались неслыханные зверства и кровожадность, а настоящая резня, устроенная поляками, замалчивалась.
