Марина Арзаканян - Де Голль
Командир 507-го танкового полка почти ежедневно находится на полигоне, руководя учениями подчиненных ему младших офицеров и солдат. Его даже прозвали «полковник Мотор». И все же он оставляет себе свободное время для работы за письменным столом. Де Голль твердо решил издать труд, написанный когда-то для маршала Петэна. Он переработал пять глав книги, которые отдавал маршалу, — «Истоки», «Старый порядок», «Революция», «Наполеон», «От одного поражения к другому». К ним де Голль приписал еще две — «К реваншу» и «Великая война». В последней главе автор останавливался не только на событиях Первой мировой войны, но и говорил о войне будущей, которую считал неизбежной. Он еще раз заявлял с присущими ему твердостью и упорством о необходимости скорейшего создания танковых войск и авиации, придавая им в грядущей войне решающее значение. Полковник называет свою четвертую книгу «Франция и ее армия»{104}. Ее соглашается выпустить в свет известное издательство «Плон».
Прежде чем опубликовать труд, де Голль считает своим долгом до конца выяснить отношения с Петэном, которому принадлежала идея ее написания. 2 августа 1938 года полковник посылает маршалу письмо, в котором сообщает о намерении опубликовать книгу, подчеркивая, что он не забыл об истории работы над ней{105}. Де Голль даже предлагает Петэну написать, а вернее подписать к ней предисловие, где могли бы быть отмечены и «заслуги» самого маршала в данном труде. Петэн прислал полковнику ответ и выразил свое удивление и неудовольствие по поводу предстоящей публикации. Тогда де Голль 18 августа отправляет маршалу второе послание, в котором отстаивает право на авторство. Мало того, полковник обрушивает на восьмидесятидвухлетнего Петэна все, что думает об их «совместном сотрудничестве» над книгой, и обо всем, что у него наболело за годы военной карьеры. Сначала де Голль страстно уверяет маршала, что по тексту совершенно очевидно, чьему перу написанное принадлежит, и затем добавляет: «Господин Маршал, не вдаваясь в подробности о том, почему Вы одиннадцать лет назад решили положить конец нашему сотрудничеству, я думаю, от Вас не ускользнуло, что в течение прошедшего времени обстоятельства в том, что касается меня, сильно переменились. Мне было 37 лет. Сейчас 48. Я получал моральные оскорбления — даже от Вас, Господин Маршал, теперь я избавился от иллюзий, забыл об амбициях. Мои идеи и мой стиль никто не воспринимал, я чувствовал, что меня просто не существует. Но отныне во мне отсутствует и мягкотелость и инкогнито, которые необходимы для того, чтобы позволить записать на счет другого свой литературный и исторический талант.
И теперь остается, Господин Маршал, только констатировать, что Вы стояли у истоков этого произведения и что во многих отношениях Ваше влияние было распространено на те главы, которые относятся к прошлому. Теперь я хочу только прямо и публично признать это»{106}.
В конце августа де Голль встретился с Петэном в Париже и окончательно расставил все точки над «и» в их отношениях. Он просто сообщил маршалу о том, что на первой странице книги опубликует небольшой текст, в котором отдаст дань их давнему сотрудничеству{107}. Полковник сдержал слово. На титульном листе первого издания книги «Франция и ее армия» есть посвящение: «Господину маршалу Петэну, который хотел, чтобы эта книга была написана и возглавлял своими советами редакцию первых пяти глав. Благодаря ему две последние главы являются историей нашей победы».
Одну из глав нового труда де Голля захотел опубликовать в «Журнале пехоты» ее главный редактор полковник Кено. Командир 507-го танкового полка послал ему в августе из Меца в Париж гранки. Кено выбрал главу «Наполеон». Де Голль был доволен, но в коротком благодарственном письме не удержался от такого сравнения: «Гитлер — не Наполеон. Он никогда не выигрывал ни одной битвы. Его могущество зиждется на трусости других»{108}. Гранки своей четвертой книги де Голль отправил и Эмилю Мейеру, чье мнение полковник очень ценил. С Мейером же командир 507-го танкового полка и поделился своими первыми ощущениями после подписания председателем совета министров Франции Эдуаром Даладье в сентябре 1938 года совместно с Чемберленом, Гитлером и Муссолини Мюнхенского соглашения. 21 сентября полковник сообщал другу: «Как француз и как солдат я просто сгораю от стыда из-за капитуляции нашей страны без всякого боя»{109}. Книга де Голля увидела свет в самом конце сентября. Через полтора месяца Эмиль Мейер умер. Полковник тяжело переживал утрату.
Мюнхенский договор произвел на де Голля настолько удручающее впечатление, что он еще не раз говорил об этом. 1 октября 1938 года он пишет жене в Коломбэ: «Ну вот вам и ослабление напряженности. Французы просто как скворцы испускают крики радости, в то время как немецкие войска триумфально входят на территорию государства, которое мы сами же образовали. Оно было нашим союзником. Мы гарантировали его границы, мы привыкаем к унижению и отступлению до такой степени, что это просто становится нашей второй натурой, поэтому и выпьем свою чашу до дна»{110}. Чуть позднее, в ноябре, в письме к зятю Альфреду Кайо де Голль констатирует: «Мы, Франция — на краю пропасти»{111}. А еще через две недели полковник пишет товарищу по плену, журналисту Реми Руру: «Какая драма, мой дорогой друг, этот медленный упадок Франции, хотя после победы мы, наоборот, должны были бы идти к возрождению! А ведь у нашей страны есть огромные нетронутые ресурсы. Сентябрьский призыв в армию это доказал, в то же время какое предательство элиты! Для нашей военной силы как наземной, так и воздушной, во избежание поражения, сейчас так необходим Лувуа[18]». {112}
В Меце вместе со своими подчиненными де Голль продолжал осваивать нелегкое ремесло танкиста. В конце 1938 года в 507-й полк прибыл генеральный инспектор танковых войск генерал Рене Мартен. В его лице полковник нашел единомышленника. В своем отчете Мартен подчеркивал: «… в настоящее время мы располагаем всего лишь 966 легкими танками и 153 тяжелыми… нам же нужно иметь по крайней мере 1600 легких и 800 тяжелых машин… Необходимо указать, что этот изъян может привести к самым тяжелым последствиям»{113}.
Де Голль оценил серьезность проведенной инспектором работы и был благодарен ему. Когда в середине 1939 года генерала Мартена назначили командующим армейским корпусом, полковник отправил ему поздравление и от имени своего полка: «Танки, конечно, огорчены, что не будут теперь служить непосредственно под вашим началом. Но они понимают, что такое повышение свидетельствует о вашей благосклонности к ним и внушает им надежды на будущее»{114}.
