Том Риис - Ориенталист
Важно напомнить об уже подзабытом оптимизме той поры (когда, кстати, впервые возникло понятие — «гласность», то есть «открытость»), чтобы лучше понять истинный ужас случившегося дальше.
Правда, нелояльные правительству представители высших классов в годы правления Александра II воспользовались новыми свободами в университетах для того, чтобы стать членами организаций, отвергавших культурные традиции и все больше проповедовавших насилие. Тургенев, тонко улавливавший общественные настроения, в своем романе «Отцы и дети» назвал поколение 1860-х годов популярным новым словечком — «нигилисты». В «безумное лето» 1874 года российские студенты начали массами уходить из своих учебных заведений, чтобы принять участие в движении, получившем название «хождения в народ». Эти студенты одевались в крестьянскую одежду, женщины носили свободные белые блузки, черные юбки и коротко стригли волосы. Они, почти как американские хиппи в 1960-х годах, расходились из больших городов по деревням и селам, намереваясь сеять, пахать, подковывать лошадей. Но студентам пришлось пережить немалое потрясение, когда «народ», у которого подозрение вызывал уже их внешний вид, стал сдавать их местным полицейским. Уязвленные тем, что крестьянская среда не приняла их, наиболее радикально настроенные студенты вернулись в города, горя желанием вызвать общественные потрясения иными способами. Они и основали «Народную волю», организацию, которая объявила своей целью ведение борьбы с правительством средствами террора. «Идеалы Французской революции, задрапированные в варварские одеяния русского нигилизма, — вот что вдохновляло верхние слон санкт-петербургской молодежи», — напишет позже Лев Нусимбаум.
Изменив родословную матери, Лев почти в точности описал происхождение Софьи Перовской, самой знаменитой террористки «Народной воли». «Народная воля» была предшественницей организации социалистов-революционеров, членом которой, как утверждал Лев, являлась и его мать. Правда, если мать Льва происходила из бедной еврейской семьи, а таких, как она, было множество в революционном движении после 1900 года, то Софья Перовская представляла собой классический пример русской революционерки середины XIX века: взбунтовавшаяся наследница богатых родителей, враждебно настроенная по отношению к собственному кругу.
Отец Софьи занимал высокое положение, так же как и отец самого Ленина[28]. Подобно действовавшим сто лет спустя террористам из группы Баадера-Майнхоф или «Красных бригад»[29], Софья ненавидела весь правящий класс, к которому принадлежала по рождению. Она ненавидела отца, ненавидела военных, а еще она терпеть не могла бесконечную болтовню мужчин — своих соратников по террористической организации… Она жаждала стать свидетелем того, как прольется кровь царя и произойдет революция вследствие организованного ею акта насилия. Революционерам не нравились постепенные реформы, проводившиеся царем: ведь их результаты могли удовлетворить жителей империи, примирить их с положением вещей. Революционеров же устраивало лишь насильственное свержение существующего строя.
В 1881 году Софья возглавляла группу из пяти террористов, ведшую наблюдение за маршрутом царского экипажа: царь регулярно выезжал из Зимнего дворца, чтобы посетить другие районы города. Они решили совершить подкоп под одной из улиц, по которым обычно проезжал царь, и в образовавшемся туннеле заложить динамит. При проезде царской кареты они собирались взорвать всю улицу, и хотя от взрыва могли пострадать десятки, а то и сотни случайных прохожих, в глазах народовольцев это был плюс: ведь тогда, по их расчетам, началась бы спонтанная революция. Террористы арендовали подвальное помещение на выбранной улице, чтобы начать рыть туннель, а для прикрытия своей деятельности открыли там сырную лавку. Однако в последний момент царь изменил маршрут, и все усилия по прокладке туннеля оказались тщетными. Но Софья незамедлительно привела в действие вторую часть своего плана. Один из членов «Народной волн» изобрел новый вид ручной гранаты — это была металлическая сфера, заполненная двумя склянками с нитроглицерином. Софья приказала своим сообщникам обогнать царскую карету и забросать ее этими бомбами. Правда, первый из боевиков неожиданно струсил, второй, девятнадцатилетний парень, промахнулся, и взрыв раздался уже после проезда императорской кареты, повредив ее заднюю часть, при этом были ранены два казака из числа государевой охраны, а также убит стоявший в толпе мальчишка — подмастерье пекаря. Этим бы все и обошлось, однако царь, не обращая внимания на просьбы перейти в другую карету и немедленно уехать с места покушения, двинулся назад по окровавленному снегу: он, видимо, намеревался встретиться лицом к лицу с тем, кто осмелился совершить это нападение, а также сказать слова утешения раненым. И тут третий террорист пробился навстречу ему, сквозь толпу, и швырнул бомбу с такого близкого расстояния, что промахнуться было уже невозможно — он и сам был убит взрывом. Царь лишь успел сказать своим охранникам, что не хочет умирать прямо на улице, и его отвезли в Зимний дворец.
Как раз в тот день, когда народовольцы совершили покушение на Александра II, он успел подписать целый ряд уложений, касающихся юридических и законодательных реформ, которые вели Россию по пути ограниченного конституционного правления, в результате чего история страны могла пойти по совершенно иному пути. Убийство царя ожесточило его наследника, Александра III, превратив его в яростного реакционера: всего за несколько дней, одну за другой, он отменил все реформы своего отца. «Народная воля» тут же выпустила открытое письмо, предлагая властям «перемирие», если только правительство согласится незамедлительно провести необходимые преобразования согласно прилагавшемуся длинному списку неотложных требований. Однако Александр III вместо этого устроил охоту на членов «Народной воли», и Софья Перовская была повешена в присутствии восьмидесятитысячной толпы. Сам же государь до конца своих дней занимался подавлением всякого инакомыслия, будь то у террористов или у либералов. Вместо реформ, подписанных его отцом в день собственной гибели, Александр III подписал целый ряд законов, которые давали практически безграничную власть полиции, а также сыскному ведомству[30]. Российская империя отныне превратилась в настоящее полицейское государство.
Убийство царя Александра II похоронило все надежды на проведение настоящих политических реформ в России. Правда, несмотря на репрессии Александра III, террористические и революционные организации все равно процветали, особенно в годы правления его сына, Николая II, последнего царя России. Бомбы Софьи Перовской успешно выполнили обязательство, содержавшееся в уставе «Народной воли»: «совершить общественный переворот», и все оказалось куда серьезнее, чем она могла бы себе представить. В известной степени именно ее целеустремленность да несколько склянок с нитроглицерином, хитроумно упрятанных в бомбу, косвенно способствовали гибели десятков миллионов людей в следующем столетии в России — от голода или в лагерях. Так, по крайней мере, считал Лев Нусимбаум, всю жизнь одержимый мыслью, что все перевернул этот «бунт, настолько же бесовский, насколько и непостижимый». Его биография Николая II, вышедшая в 1935 году и ставшая бестселлером, начинается с того дня, когда погиб дед последнего царя. Лев описывает там, как после совершенного убийства вся царская семья перешла на новый режим существования, так что этот «тихий мальчик… с удивительно красивым разрезом глаз, тонкими, небольшими руками — Его Императорское Высочество, Великий Князь Николай Александрович, наследник престола Всея Руси» рос «совершенно изолированным от окружающего мира, и притом не как царь, а как тюремный узник». Лев утверждает, что задолго до того, как боевики Софьи Перовской убили царя, царская семья чудом избежала нескольких покушений, так что в результате «члены императорской семьи постепенно начали подозревать глашатая смерти в любом незнакомце, любом встречном, в любом госте или в любом слуге». Множество страниц в книге Льва, которая в целом представляет собой вполне трезвое биографическое повествование о жизни Николая II, посвящены тому, как подействовали на юного царевича[31] убийство его деда и годы жизни в условиях постоянной угрозы террористической расправы над членами его семьи: «Долгая серия заговоров с целью покушения на жизнь его деда, пусть даже сам Николай не сознавал этого полностью, не могла не сказаться на нем, оставив в душе и уме ребенка свои, весьма заметные, красноречивые следы».
