Иван Барышполец - Противотанкисты
После короткого отдыха принимаю решение двигаться тоже на Пено. Это совсем рядом.
К полудню без происшествий добрались до окраины деревни Гора. Неширокая здесь речка Кудь встретила своей прохладной чистой водой. На самом берегу ее уже разместились какие-то артиллеристы. Они не обращают на нас внимания: сушат одежду, варят уху в закопченном ведре.
— Откуда, артиллерия? — громко спрашивает политрук Кузнецов.
— Из-под Великих Лук движемся четвертые сутки, — нехотя отвечает боец с повязкой на голове.
— А командир ваш где?
— Он отдыхает.
Я прошу провести к нему, и тогда сержант настораживается:
— А с кем я разговариваю?
— Командир батареи старший Лейтенант Барышполец. Комиссар батареи Кузнецов, — отвечаю за себя, Николая Васильевича и спрашиваю: — А у вас кто командир?
— Чапаев.
— Шутите, сержант?
— Нет, вполне серьезно. Командир нашего дивизиона — майор Чапаев Александр Васильевич.
— Сын Василия Ивановича Чапаева? — не скрываем удивления с Кузнецовым.
— Да, конечно.
— Тогда пусть отдыхает, потом подойдем. Мы здесь в лесу, по соседству.
На следующее утро майор Чапаев сам появился в нашем расположении и стал подробно расспрашивать о том, откуда мы, куда движемся. Я поведал о всех событиях последних дней и узнал от Александра Васильевича, что сплошной линии фронта сейчас здесь нет, что немцы установили на господствующих высотах небольшие заслоны из двух-трех взводов с пулеметами, контролируют лишь отдельные участки местности и ведут разведку группами мотоциклистов.
Александр Васильевич дал мне прочитать газету трехдневной давности, по которой из сообщений Совинформбюро выяснилось, что наши войска под Ельней перешли в наступление.
Утром следующего дня поступил приказ командира полка — поставить батарею на огневую позицию перед деревней Мосты. Стрелковая дивизия, которую мы поддерживали, готовилась провести разведку боем в районе этой деревни.
Враг дерзкой ночной атаки не ожидал. В результате около роты противника было уничтожено. Под утро наш стрелковый полк отошел на берег реки Кудь, а немцы, перебросив танки из деревни Корево, повели наступление на Мосты, где нас уже не было.
Утро 15 сентября выдалось хмурое, туманное. Часов в шесть гитлеровцы открыли артиллерийский огонь по всему фронту. Затем появились самолеты, выискивая среди леса наши позиции. От Александра Васильевича Чапаева прибежал красноармеец. Запыхавшись, он просил меня подойти на КП полка, и я быстро собрался.
— Пора расставаться, — сказал Чапаев, протягивая мне руку. — Встретимся после нашей победы.
— А может быть, раньше? — с надеждой спросил я.
Майор Чапаев улыбнулся и уже на ходу сказал, что уходит на север: приказано формировать новый артиллерийский полк на базе дивизиона.
На прощание Александр Васильевич сделал нам своеобразный дорогой подарок: передал батарее два трактора-тягача, которые здорово нас потом выручали.
На дальних подступах к столице
А наш полк на станции Пено погрузился в эшелон, прибыл на станцию Сафоново, где моей батарее поставили задачу идти на юг, в район Дорогобужа, — снова под Смоленск и Ярцево. В записке майора Каминского было сказано: прибыть в распоряжение генерала Казакова, но маршрут движения не обозначался. Путь предстоит тяжелый, неблизкий — двести километров с техникой да по разбитым дорогам… Горючее нам удалось достать у наших соседей — «чапаевцев», для машин — это главное. И вот снова от деревни к деревне…
Железнодорожный узел Нелидово. Вечером, до нашего прихода, он подвергся бомбежке. Разрушены были станция, много жилых домов. Дыхание фронта здесь чувствовалось ощутимее.
На переправе ко мне подошел Кузнецов и выложил новости. Ему удалось достать газеты в проходящей редакционной машине и узнать, что немцы остановлены почти на всех фронтах. Эта весть быстро разлетелась среди батарейцев, и мы идем дальше. Наша дорога вдоль фронта, впереди истоки уже знакомой реки Вопь, знакомые леса, перелески. Только уже сентябрь, и лист на деревьях пожелтел.
Возле Вышегор нашу колонну остановил майор. Предъявив свои документы, он потребовал и мое удостоверение личности. Оказалось, что едет он от генерала Казакова, в чье распоряжение мы и должны были поступить. В тот же вечер, 20 сентября, я получил от генерала Казакова приказание: привести людей и технику в порядок, получить недостающие до штатной численности орудия, боекомплект, а затем перекрыть участок танкоопасного направления от деревни Суетово до высоты 220. Узнав, что я уже воевал в этих местах, генерал Казаков напомнил, что участок обороны на реке Вопь прочно удерживается нашими войсками и немцы побаиваются снова форсировать эту реку.
Наутро жизнь батареи вошла в свое русло. Орудия мы поставили на позиции довольно быстро, к встрече противника вполне подготовились, и вот, когда над лесом пролетел немецкий самолет, высматривая участок местности, я не выдержал и дал команду:
— По самолету — первому, один снаряд, огонь!..
Сначала мне показалось, что выстрел был неудачным — самолет продолжал свой полет, — но через несколько секунд за гитлеровской машиной потянулся дымный хвост; не дотянув до реки, она врезалась в землю и взорвалась. Однако радость наша вскоре омрачилась: меня вызвали к генералу Казакову. Разговор с ним не обещал ничего хорошего, так как командующий, оказывается, установил запрет на стрельбу в этом районе. И я действительно получил за сбитый самолет противника взыскание, хотя, признаться, в душе оставался доволен: ведь не стало еще одного фашиста!
Стрельбу по самолетам противника мы прекратили и до 1 октября только провожали взглядом летящие вражеские истребители да бомбардировщики. Но такой «мирной» жизни утром 2 октября пришел конец. С рассветом фашистская артиллерия открыла ураганный огонь по позициям наших войск, занявших оборонительные рубежи. Шум моторов гитлеровских тяжелых танков был слышен перед нами почти по всему фронту.
Наша батарея заняла позиции, подготовленные заблаговременно в районе высоты 220, и через полчаса началась артиллерийская дуэль. Фашисты, видимо, считали, что наши позиции подавлены. Но был не июнь, а октябрь, и мы кое-чему уже научились! Организованный огонь по вражеским танкам, вышедшим из укрытий, был открыт своевременно. Заговорила славная «катюша». В этот день фашистам не удалось продвинуться на нашем участке вдоль дороги Смоленск — Вязьма. Их танки не появились и позже, 3 октября, однако по нашим позициям немцы вели довольно интенсивный огонь. Никто еще тогда не знал, что это было начало больших событий и новых испытаний.
