Николай Борисов - Командир Т-34. На танке до Победы
И однажды в училище получаю от нее письмо: «Так ты, оказывается, не только мне пишешь, но и еще двоим…» А я тем девочкам просто по-дружески написал. Но у меня что-то настроение было плохое, и я своим красным командирским карандашом написал ей ответ. Что написал, не помню, но переписка сразу прекратилась.
Так что ничего у нас с этой Эммой не было. Лишь когда уезжал, то соизволил ее поцеловать, она всплакнула… И оставил ей адрес: «Может, когда и вспомните.» Так представьте себе, лет через 20 лет получаю от нее письмо.
Я уже служил в штабе дивизии в Горьком, и мне оперативный дежурный докладывает: «На ваше имя пришел большой конверт с санитарным крестом!» А ребятам интересно же: «Давай, открывай!»
Распечатал конверт, посмотрел, а там письмо от нее. Кратко рассказала о себе. Что живет во Львове, замужем, есть два сына. Что муж художник, а она работает медсестрой в окружном госпитале. И я в ответ ей хорошее письмо написал, как у меня жизнь сложилась. Вот такая история приключилась.
Я дома
С огромной радостью я ехал домой. Это сказка какая-то. Такое ощущение, что глаза закрою и каждую минутку вспомню… Как добирался, как с отцом встретился…
Конечно, добраться еще нужно было. Поезда ведь знаете, какие ходили? Их называли «пятьсот веселый», потому что останавливались на всех станциях. И пока ехали, я все думал: как же мне лучше добираться? Потому как ближайшая станция за 15 километров от села. А если от райцентра, то там от станции до города 5 километров, и от города до села еще 25. Но все-таки решил через нашу станцию, думал, уж 15 километров как-нибудь за день одолею. Тем более, поскольку отец работал ездовым на фабрике имени Дзержинского, а фабрика и продукцию, и сырье постоянно возила на станцию, то надеялся, что кто-нибудь на склад приедет, и я вместе с ним доеду.
Сошло нас два человека: женщина одна и я. Поздоровался с родной станцией, прихожу на склад, там при входе сидит старикашка. Спрашиваю его:
– А чего у вас так тихо?
– Это сегодня тихо!
У меня сразу все упало. Мне, хромому, далековато ковылять.
– А Николая Григорьевича Борисова знаете?
– Так мы друзья с ним!
– А я его сын!
Он встает, обнимаемся.
– Оставайся у меня, а завтра утром придет машина, и ты с ней уедешь!
– Нет, так не пойдет. Приехал на родину и буду где-то отдыхать? Я уж как-нибудь.
Тогда он вывел меня на тропу:
– Иди по ней и выйдешь прямо на дорогу. Так на километр короче.
– Ну, спасибо и на этом!
Пошел. Пройдусь, посижу на обочинке. А погода отличная, конец августа. Солнце, но не очень жарко. Километров пять уже прошел, и слышу – повозка движется. Быки идут, головами машут, слюни у них так и текут, чувствуется, нагружено капитально. На повозке дед.
Познакомились, оказывается, он зерно везет почти до нашего поселка. Спрашиваю: «Мешок можно на телегу бросить?» – «Можно!» А по дороге из Баку мы проезжали два соленых озера – Эльтон и Баскунчак, и там на станции все кинулись за солью. Ее там целые горы были навалены. И я тоже килограмма три набрал. Но когда я прошел эти пять километров, то вещмешок мне показался таким тяжелым, что я и соль эту не раз вспомнил, и жадность свою…
Потихонечку пошли. Когда одной рукой о телегу опираешься, все полегче идти. Идем, разговариваем о том о сем. Он рассказывал, как люди живут. А как в войну в деревне жили ясно – с утра до ночи в заботах и работах. Родители в поле, а домашнее хозяйство на детях. Да еще все оброком обложены, будь здоров.
На подходе к спуску к оврагу, он быков остановил: «Вот тут под горку метров 600 можем проехать. Сейчас только тормоза поставлю». Бревешко подставил, веревками привязал, и о землю им тормозил.
Вот тут мы немножечко отдохнули. А в очередной деревне остановились, быков напоили, сами попили.
Я его американской колбасой угостил, несколько галет дал. В общем, взбодрились немножко и пошли повеселее.
И когда доехали до поворота, я его спрашиваю:
– А как у вас с солью?
– Да, как, перебиваемся…
– Может, дать киллограмчик?
– Возражать не буду!
И я ему отсыпал в какую-то тряпку. Распрощались, и он мне на прощание пожелал:
– Я за тебя буду Богу молиться!
А мне еще три с половиной километра идти. По сторонам смотрю, кое-где уже убрано. Ведь это же самый разгар уборочной, самая-самая пора. Так с горем пополам и дошел до поселка.
Подхожу к проходной фабрики, поздоровался с охранником: «А где Николай Григорьевич? Я его сын.» Этот дедок сразу оживился: «Он где-то на территории» – и пошкондылял за ним. А через полчаса на телеге с отцом возвращаются. Обнялись, и отец повез меня домой. Но дома никого нет, мать и сестра на работе. Шура работала в школе для глухонемых в 200 метрах от дома, сразу прибежала, а мама появилась только вечером.
Ну, а отдых есть отдых. Тем более, погода благоприятная. Вот только из ребят никого нет, все на войне. А многие девчонки тут. Они школу кончили и уже в институтах учатся. Кто в Горьком, кто в Шуе, кто в Иванове, а кто и в Москве, а тут на каникулы приехали. Встретились с ними. И все бы отлично, но тут мне поведали, что от моего двоюродного брата второй месяц вестей нет. И дурные предчувствия не обманули. Уже потом мне в письме сообщили, что в августе Боря погиб в Польше[5]. Мы с ним в одном классе учились, и это был мой самый-самый надежный друг, заводила во всех делах…
В нашем классе из 23 человек остались только 13 девочек и один мальчик – Коля Лебедев. Он был инвалид детства, на костылях ходил. А все остальные ушли на фронт без разговоров. Но я должен сказать, что нам повезло. Я потом, когда общался со многими сослуживцами, затрагивал и эту тему, так у некоторых классы почти начисто выбило, а у нас всего двое погибших. Думаю, нам так здорово повезло, потому что почти все попали в училища и стали офицерами. Связь мы поддерживали до последнего. Еще совсем недавно нас оставалось двое, в Москве жила Лена Менькова, но месяц назад я звонил ей, и мне сообщили печальную новость. Так что из нашего класса я остался последним.
А помимо моего брата у нас погиб Сидоров Петр. Но он был из поселка, и мы с ним мало общались, поэтому ничего особенного рассказать про него не могу.
И двое вернулись инвалидами. Морозов Женя вернулся в 44-м. После этого заочно окончил пединститут, преподавал в нашей школе, а затем до пенсии работал заведующим районо. А второй – Александр Папушников из нашего села. Ему в первом же бою под Сталинградом отмахнули ногу, и он вернулся…
После войны у нас в селе установили обелиск с именами погибших односельчан. И насколько я помню, последняя цифра была 179. Помню, что председатель колхоза был призван в 42-м и вернулся капитаном. Наш учитель истории вернулся майором. Учитель математики воевал механиком-водителем танка, вернулся без ноги, но так и продолжал работать в школе.
