Константин Ривкин - Ходорковский, Лебедев, далее везде. Записки адвоката о «деле ЮКОСа» и не только о нем
Услышав подобную крамольную версию развития событий, Генрих Павлович вспылил, заявив, что я, видимо, специализируюсь на гражданских делах, а в уголовных мало что понимаю. Поскольку такого не может быть, это абсурдно и противоречит как закону, так и здравому смыслу.
Могу сказать, что мой прогноз оправдался – дела были отправлены в Мещанский суд с разными редакциями обвинений одной и той же статьи и приведены к «общему знаменателю» лишь с вынесением приговора. Но у меня особо отложилось в памяти, что в конце описываемой встречи Падва извинился за резкость, что вызвало безусловное уважение, поскольку предложенный прогноз мог казаться действительно странным и претендовать на негативную реакцию. С этого момента наше тесное сотрудничество ничем не омрачалось и протекало весьма продуктивно.
О стратегии и тактике. Перед началом самого ответственного этапа мещанского процесса – судебного следствия – нам предстояло решить крайне важную задачу, как то: определиться со стратегией ведения защиты. По результатам расследования, по сути таковым не являвшегося, анализа безосновательных обвинений и положенных в их основу «доказательств», а также безуспешной попытки использовать возможности предварительного слушания было совершенно ясно, что рассчитывать на объективный и беспристрастный суд не приходится. По этой причине у некоторых членов адвокатской команды появилось предложение о демонстрации на процессе протестной линии поведения, иными словами – безучастного присутствия с игнорированием судебных процедур по причине недоверия мещанскому правосудию. Как вариант конкретных действий – заявление отвода составу суда с последующим нереагированием на обращения с его стороны. В случае же проведения процесса в обычном режиме с элементами состязательности сторон у наблюдателей создастся впечатление, что все происходит внешне законно и обвинения подтвердились.
Это предложение, безусловно имевшее право на существование, большинство адвокатов не поддержали. Трудно было себе представить, что защита может безмолвно наблюдать за дезинформатором-свидетелем или искажающим факты прокурором, когда в деле есть известные нам доказательства, легко изобличающие лжецов. К тому же при таком подходе терялась возможность представить участникам судебного разбирательства специалистов со стороны защиты, которые своими письменными заключениями и показаниями разрушили бы обвинение, а также пригласить и выслушать наших свидетелей и потребовать приобщения к материалам уголовного дела документов, подтверждающих невиновность подсудимых. Не говоря уже о том, что предлагавшаяся линия поведения, вероятно, поставила бы нам заслон на пути в ЕСПЧ, где предстояло доказывать отсутствие справедливого судебного разбирательства и исчерпанность внутригосударственных средств защиты.
Точку в этой адвокатской дискуссии поставил сам Михаил Ходорковский, считавший, что всё должно идти в обычном для уголовных дел порядке, с тем чтобы мы использовали весь спектр юридических возможностей для демонстрации несостоятельности выдвинутых обвинений. Именно такой линии команда защитников придерживалась на первом процессе в Мещанском суде и еще более решительно отстаивала ее в Хамовниках.
Кстати, здесь появляется повод поговорить и о причинах разных тактических подходов, отличающих первый судебный процесс от второго. Вероятно, я не ошибусь, если скажу, что едва ли не у всех представителей стороны защиты, включая Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, до момента оглашения обвинительного приговора имелись надежды на относительно мягкое разрешение дела. Надеяться на это позволяли и аналогичные события в отношении других лиц, уже попадавших в подобное положение, и очевидная натянутость обвинений, подлежавших публичному рассмотрению на глазах внимательно наблюдающей за разбирательством мировой общественности. Кроме того, во время мещанского суда отчасти вынужденно сменившееся руководство ЮКОСа еще предпринимало активные и неоднократные попытки спасти от неправомерных посягательств одну из лучших в стране нефтяных компаний. Это, вероятно, позволило бы одновременно облегчить участь Ходорковского и Лебедева. О серьезной проработке вариантов развития событий в обозначенном направлении и наличии шансов на положительное решение вопроса достаточно подробно рассказывается в уже упомянутой книге «Путин и дело ЮКОСа».
В совокупности эти обстоятельства были причиной того, что Михаил Ходорковский вместе с координатором команды адвокатов Генрихом Падвой избрал весьма осторожную линию защиты, стараясь избегать лишний раз «дергать тигра за хвост». Именно такая установка обуславливала, с одной стороны, подчеркнуто корректные действия стороны защиты даже при наличии вопиющих оснований для резкого реагирования, а с другой – была основанием для возникновения конфликтных ситуаций и споров со сторонниками более активных действий. Той же причиной объяснялось и практическое исключение из арсенала защиты аргументов о политической мотивированности уголовного преследования наших доверителей.
К примеру, глядя на безобразия, происходившие на процессе, Платон Лебедев со своими адвокатами счел необходимым заявить отвод составу суда, что было сделано при неодобрении таких действий некоторыми коллегами, представлявшими интересы Ходорковского. Интересно, что данный демарш явился впоследствии немаловажным аргументом при обращении в ЕСПЧ, но записать его себе в актив смогла только команда Лебедева.
Объясняя приверженность к соблюдению строгой юридической позиции, направленной на скрупулезное опровержение фактами выдвинутых прокуратурой претензий, Генрих Падва в своей книге мемуаров с огорчением пишет о том, что были люди, считавшие, что он недостаточно высвечивает политическую составляющую дела и не слишком активно разоблачает авторов обвинения и прокуроров[12]. Таких людей действительно хватало. Видимо, именно этой категории наблюдателей знаменитый грузинский поэт XII века Шота Руставели посвятил стихотворные строки: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны».
Вот одно из высказываний о линии защиты, избранной Генрихом Павловичем, в изложении иностранного автора: «Он был старшим среди юрисконсультов и усиленно отговаривал Ходорковского от превращения суда в яркий политический процесс. Он убеждал его, что если он воздержится от такой шумихи, то у него будет больше шансов на оправдательный приговор. Этот совет шел вразрез с мнением других адвокатов, и в конечном итоге он обернулся серьезной ошибкой»[13]. Весьма огорчительно, что, позволяя себе оценивать работу одного из самых авторитетных в нашей стране адвокатов и бросая ему в значительной мере незаслуженные упреки, критики доходят до того, что выдвигают совершенно нелепые версии: «Известно, что у него были хорошие отношения с некоторыми кремлевскими деятелями, поэтому возникало подозрение, что он мог нарочно убедить своего клиента сидеть тихо и не возбуждать международную общественность»[14].
