Александр Гомельский - Центровые
В раздевалке у нас царил траур, и Гена Вольнов чуть ли не рыдал, упрекая меня: «Ну, зачем, зачем вы тянете своего Круминьша? У нас же с Сашей так здорово все получалось…»
Конечно, я не «тянул» Круминьша. И сам понимал, что замена получилась неудачной. Поэтому второй тайм начал прежним составом. Однако бразильцы уже поймали свою игру, освоились, успокоились, а главное — жестче, грамотнее стали действовать против Петрова. И игра пошла очко в очко. Вот тут уж я без всяких заранее задуманных замен снова выпустил Яниса, и он на этот раз отыграл блестяще, концовку вытащил именно он… Но и такая экстремальная ситуация не породила антагонизма между Сашей и Яном. Добродушный Круминьш вроде бы даже уступал лидерство Петрову. Саша тоже не оставался в долгу, демонстрируя истинное благородство. Честный, искренний, бесхитростный в жизни и в игре, он вступал в спор с Яном не за кулисами, не в кулуарах, а непосредственно на площадке, где был, безусловно, фигурой заметной и привлекательной. Саша играл красиво. Не скажу, что он был идеально сложен. Нет, он был сутуловат, склонен к полноте, он и ходил–то вразвалочку, как это было модно в то время, и на площадке старался держаться так же. Не упускал случая подчеркнуть выигрышный жест, отставить изящно руку, чтобы показать, как сработала при броске кисть, как бы затягивал бросок, чтобы все увидели, как здорово и элегантно он бросает.
Довольно темпераментный, с приятной внешностью (темнокаштановая шевелюра, большие голубые глаза, правильные черты лица), Саша любил сыграть ярко и старался, чтобы это стремление заметили, он явно хотел нравиться. Я его как–то даже спросил: «Что, Саша, любуешься собой?» На что он отшутился: «Александр Яковлевич, а что делать? Себе не будешь нравиться, кому же тогда понравишься?» Но, как известно, в каждой шутке…
Однако очень хорошо, что уже тогда Саша ценил красоту и пытался играть красиво. Этим ведь он тоже работал не только на себя — на баскетбол. На тот баскетбол, который мы видим сегодня в исполнении Сабониса, а раньше видели в исполнении Саши Белова.
Эффектная и эффективная игра Петрова родилась не на пустом месте. Как я уже говорил, он рано попал в настоящий баскетбол и, как губка, впитывал в себя все лучшее. Уже в 1957 году его, 18-летнего, ввели в молодежную сборную страны и он участвовал в турнире (кстати, очень ответственном турнире) в рамках Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве, где команда заняла второе место вслед за бразильцами. А через некоторое время его взяли и в первую сборную СССР.
В сборную Петров пришел из московского «Динамо», куда его пригласил Степан Суренович Спандарьян. Степан Суренович умел разглядеть молодой талант и умел работать с ним. Меня всегда поражало, как это в такой страстной и горячей игре, как баскетбол, Степан Суренович умудрялся сохранять спокойствие, рассудительность, немногословие. И это при его–то южном темпераменте. Оказалось, что Спандарьян просто воспитал в себе эти качества, унаследованные — чем он очень гордился — от отца, профессионального революционера…
Так вот, Спандарьян многим молодым дал дорогу в жизнь и спорт. И поэтому молодые баскетболисты в нем души не чаяли, любили его, обращались за помощью, за советом, просто за добрым словом. Петров не стал исключением. Спандарьяну он обязан многим. Саше, безусловно, повезло. Он оказался в одной команде с такими яркими дарованиями, как Торбан, Корнеев, Власов, Озеров, Гаевский, Балабанов, Студенецкий, Федотов, а на тренерском мостике Спандарьяна вскоре сменил опытный, хитроумный, знающий тренер и бывший игрок сборной Василий Ефимович Колпаков.
Петров, думается, усилил «Динамо», которое с его приходом стало крепким орешком для любого клуба, претендентом на призовые места во всесоюзном чемпионате. Рижские армейцы, во всяком случае, всегда играли с динамовцами очень трудно. Мы, правда, побеждали чаще, но вот в одном из зимних чемпионатов страны верх взяли москвичи, причем с помощью сильной и результативной игры Петрова, закрывшего Круминьша…
Результативность была главным козырем Саши. Он любил забивать и стремился забивать много. Без всякого желания занимаясь атлетической подготовкой — бегом, штангой, поскольку считал, что физически он и так хорош, Саша подолгу и с огромным удовольствием тренировался с мячом. И в итоге поставил себе неплохой бросок. Располагался при этом Саша чаще всего довольно далеко от щита, метрах в пяти, в шести, и бросал или стоя лицом к щиту, или с поворотом. И добывал таким образом немало очков. Взял он этот бросок у Вольнова — нашего признанного снайпера, который первым из высоких (Геннадий, хотя и имел рост два метра, всегда играл крайним нападающим) стал бросать издали. Все же Вольнову, как говорится, сам бог велел атаковать с любых позиций, коли уж он был форвардом. Да и в росте, повторяю, он все же уступал настоящим центровым, настоящим гигантам. Однако в исполнении Саши такой бросок был поистине новым словом. Центровые до Петрова бросками — тем более с такой дистанции — почти не пользовались. Они бросали в основном от щита, находясь почти вплотную к нему. Петров же поражал точными бросками издали, когда о таком понятии, как «трехочковая дуга», еще никто и подумать не мог.
Однако, будучи крепким и здоровым парнем, к тому же не робкого десятка, Саша не избегал и борьбы непосредственно под щитом. Правда, горячился подчас, натыкаясь на жесткий отпор, очень остро реагировал и на соперников, и на судей, однако все равно лез и лез в борьбу. Подчас мог вспыхнуть, даже замахнуться на соперника. Однажды был за это наказан.
Мы играли в США с национальной сборной. В одном из эпизодов Саша столкнулся со знаменитым Джерри Шиппом. Не сдержавшись, наш центровой замахнулся на Шиппа и… получил нокаут, растянувшись во весь свой огромный рост на полу. У американцев–то нравы иные, почти профессиональные, они не думают, всерьез разозлился Петров или просто автоматически, сгоряча так поступил. Поэтому чуть что — бьют первыми. И наши ребята потом в шутку советовали Саше: «Коли замахнулся, так и бей первым, пока тебя опять на пол не отправили…»
Да, тогда по самолюбию Петрова был нанесен сильный удар. А самолюбив он был очень, хотя, повторяю, старался этого и не показывать. Но я‑то знал, как Саша любил, когда его хвалили, когда о нем писали, когда его фотографировали, брали у него автографы. Он знал, что заметен, и пытался всегда быть на виду. И иногда мне приходилось использовать его повышенную ранимость, чтобы расшевелить его, раздразнить, заставить сыграть сильнее, чем он мог. Поэтому специально «заводил» его, играя на «слабинке». Мог, например, сказать ему: «Саша, да ты самый слабый центровой на турнире». И Петров так злился, так расходился, что остановить его не было никакой возможности, он рвался всеми силами доказать мне, что на самом деле лучше его центрового нет… Так вот, помню, я поступил перед финальным матчем со сборной Польши на чемпионате Европы во Вроцлаве, и Саша отыграл выше всех похвал.
