Федор Раззаков - Непревзойденные
В сезоне 1975 года зрители увидели их почти прежними. С традиционной музыкой, народной, русской. Но был в запасе уже у нас и новый показательный номер, и некоторые новые элементы. Мы поехали на чемпионат мира и Европы. Они победили, но не это для меня было важно. Они не стали хуже. Может быть, они и не стали лучше, но хуже они точно не были, а это позволяло на сохранившемся фундаменте строить что-то новое, предлагать свои проекты. В том же 1975 году впервые выиграли чемпионат мира Моисеева с Миненковым. Две золотые медали. Счастливее меня в те дни, наверное, никого бы не нашли.
Следующий сезон предстоял олимпийский. Мы взяли для произвольной программы вставной цыганский танец Желобинского из балета Минкуса «Дон Кихот». Ира великолепно смотрелась в этом мощном танце. Она никогда по-цыгански не трясла плечами, в том не было никакой нужды. У нее горели глаза! И неслась она не по льду, над площадкой. В тот год Саша впервые стал олимпийским чемпионом…»
А вот что вспоминает о той Олимпиаде сам Александр Зайцев: «Ира меня, конечно, настраивала на олимпийский лад. Она об Олимпиаде в Саппоро могла рассказывать часами. И все приговаривала: «Олимпиада – это тебе не первенство мира или Европы. Сам поймешь, когда в Инсбрук приедешь…» Опыт в Саппоро Ира приобретала нелегко. Совсем чистого катания там не было. И не случайно. Она потом, как бы это поточнее сказать, по полочкам все раскладывала. Что делала, что говорила, о чем думала? Где силы напрасно уходили, где теряла на том, что отвлекалась, расстраивалась понапрасну? Конечно, чужой опыт – это хорошо, но свой во сто крат нужнее. Я это сейчас с полной ответственностью говорю, после всех главных для нас олимпийских событий…
Когда мы прошли экватор нашей программы, то вдруг почувствовали, что дыхания не хватает. Инсбрук вообще поселок не высокогорный. Полкилометра над уровнем моря – потолок в обычных условиях совершенно незаметный. Но к этим пяти сотням метров над уровнем моря здесь надо добавить еще и олимпийский накал соревнований, который забирает так много кислорода. «Еще немножко, еще чуть-чуть». Слов нам не надо было. Достаточно взгляда. Я видел, что жене трудно. Наверное, и она замечала на моем лице усталость. Но мы верили друг в друга и знали, что каждый будет бороться до конца. Когда остановились, когда умолкла музыка, мы уже знали, что победили, но еще несколько секунд оставались на льду (почти все судьи безоговорочно дали им первые места, 10 оценок 5,9 и 8–5,8, хотя некоторые зрители освистали эти оценки. – Ф. Р.)… Потом мы не смотрели, как выступали другие. Лишь отдаленный грохот зала время от времени доносился в закулисные лабиринты Дворца. И это был аккомпанемент к тем немногим словам, которые мы сказали друг другу, став олимпийскими чемпионами…»
После Олимпиады-76 сотрудничество фигуристов с Тарасовой продолжилось. Тренер вспоминает:
«Тяжело мы работали, нередко ругались. Ира не терпела, когда ее сравнивали с кем-то, делили с кем-то. Она мне не позволяла от себя отрываться. Не позволяла смотреть в сторону. Она занимала все время. Шла на всяческие ухищрения, только бы не отпускать моего внимания от себя. То разговаривать вдруг перестанет на тренировках, то озлится непонятно с чего… Наши отношения идеальными трудно назвать. Мы часто ссорились в процессе работы, в спорах доходили до крика. По Ириным словам, Саша у Жука рта не раскрывал, а у меня раскрепостился и говорил, говорил – наговориться не мог. Спорил, что заход не такой, рука не такая, что вообще этот элемент, он точно знает, никогда не получится. Они кричали друг на друга, я кричала на них, потом мирились. Мало сказать, что я любила их, я их чувствовала… Ира всегда нуждалась в человеческом тепле. Я видела, что ей не хватает добрых слов, и старалась как могла.
Иру легко уговорить на новый элемент. Но если он с первого раза не получался, она дальше его испытывать не желала. Но все дело в том, что, как правило, у нее все получалось.
Сашу раскачать на новый элемент неимоверно сложно. Но зато когда он его выучивал, то делал классно…»
Кстати, после перехода Родниной и Зайцева к Тарасовой у последней испортились отношения со Станиславом Жуком – прежним наставником пары. Впрочем, они и раньше не были слишком теплыми, но теперь… Вот как об этом вспоминает сама Т. Тарасова:
«После того как Ира и Саша начали заниматься у меня, Жук много лет со мной не здоровался, считая, что я их позвала к себе. Жук был неправ. Но понять я его могла.
Когда у меня оказались Роднина и Зайцев, прошедшие рядом со мной шесть и счастливых, и тяжелых лет, дважды, тренируясь у меня, победившие на Олимпийских играх, я никогда не забывала, что их воспитал Жук. Я могла подобрать им музыку, на мой взгляд, лучше, чем он, поставить программу, на мой взгляд, интереснее, чем он, – все равно они были его детьми. Он «родил» их, он их воспитал. Точно так же, как и Моисеева и Миненков, какого бы тренера ни меняли, оставались моими учениками, моими детьми…»
Первоначально Тарасова полагала, что ее партнерство с парой Роднина – Зайцев продлится недолго – до Олимпиады в Инсбруке, которая должна была состояться в феврале 1976 года. А получилось, что они задержались у нее на целых шесть лет. За это время пара Роднина – Зайцев достигла новых высот на ледовых аренах. Один раз они становились чемпионами СССР (1975), четыре раза – чемпионами мира (1975–1978), пять раз – чемпионами Европы (1975–1978, 1980), дважды завоевывали олимпийское золото (1976, 1980).
И снова послушаем воспоминания Т. Тарасовой: «Мы стали близкими людьми. По имени и отчеству называть им меня было трудно, разница в возрасте невелика – три-четыре года (Тарасова родилась 13 февраля 1947 года, то есть она была старше Родниной всего на два года, а Зайцева – на пять лет. – Ф. Р.), и Саша стал меня называть тетя Таня, так за мной это и закрепилось. Работали коллегиально. Не то чтобы я все придумала или они. Все решалось на совместных обсуждениях. Долго они не могли рискнуть, как я им ни предлагала, как я их ни упрашивала, взять для короткой программы музыку Свиридова из фильма «Время, вперед!». «Тетя Таня, тяжелая музыка, мы не справимся с ней». Я убеждала Иру и Сашу, что музыка именно для них, доказала им свою правоту, и эта короткая программа – одна из лучших, одна из самых дорогих для меня. А мелодия Дунаевского из фильма «Кубанские казаки»? А короткая программа на музыку Римского-Корсакова «Полет шмеля»? Они любили короткие программы. Никто так не умел и не умеет исполнять двухминутный набор обязательных элементов, как Ира и Саша. У них каждый элемент был отточен до совершенства. Каждый элемент – бриллиант. Если вращение, то идеально параллельное, если прыжок, то идеально синхронный…
