Жан-Ив Борьо - Макиавелли
Флоренция во власти наемников
Тем временем Лодовико Сфорца, который бежал из страны и укрывался у своего племянника императора Максимилиана, 5 февраля 1500 г. вернулся в Италию и без единого выстрела овладел Миланом. Оскорбленный Людовик XII немедленно отправил в Милан своих преданных сторонников: Луи II де ла Тремуя, виконта Туара, и солдата, дипломата и архиепископа Жоржа д’Амбуаза. Победа была скорой благодаря предательству швейцарских наемников, которым Лодовико Моро имел неосторожность не заплатить. Они перешли на сторону французов и выдали им Моро.
Степень участия Макиавелли в этой запутанной истории определить нелегко. Его пост не предполагал большой ответственности, он был скорее проводником политики Совета десяти и Синьории. Его письма отражали позицию республики, а не его личное мнение. Только последующие размышления в работах 1512–1513 гг. позволяют судить о его роли в тех непростых событиях и еще в большей мере об извлеченных из них уроках. Однако нам известно, что в этот период он занимался делами, связанными с Пизой, в которой Флорентийская республика была прямо заинтересована. Политика республики в этом вопросе была крайне непоследовательной, и документы, которые выходили из-под пера секретаря Совета десяти, свидетельствуют о разброде и шатаниях в стане флорентийской дипломатии в условиях беспорядочной смены событий. После прихода французов флорентийцы бросили на произвол судьбы Лодовико Моро, оказавшегося в полной изоляции и в угрожающем положении. Синьория заключила с победителями несколько договоров, немного обременительных в финансовом, но выгодных в военном отношении. Французы соглашались захватить Пизу, но при этом выдвигали два условия: флорентийцы должны были финансировать их поход (французам, как пишет Макиавелли, было обещано за службу 50 000 дукатов) и состояться он мог только после того, как французская армия отвоюет для Чезаре Борджа земли Катерины Сфорца (такова была цена союза с папой римским). Заметим мимоходом, что очередное предательство, на этот раз по отношению к владетельнице Форли, верной союзнице флорентийцев, стало для нее еще одним смертельным оскорблением. Но все это делалось ради великой цели – взятия Пизы… Тем временем выяснилось, что война требует от французов больших затрат, и потому, стремясь из всего извлечь выгоду, они потребовали у флорентийцев деньги, которые им одолжил Моро… Макиавелли было приказано ехать в Милан улаживать это деликатное дело. Письмо от 27 января 1500 г., адресованное Тривульцио, извещало о его приезде. У нас есть сведения, что верительные грамоты для него были готовы 5 февраля. Но в этот день стало известно, что Моро подходит к Милану во главе швейцарских и немецких войск. Ничего не оставалось, как только ждать. Флорентийцы так и сделали. Ждать пришлось недолго: вскоре пришло известие о том, что Моро потерпел поражение и взят в плен (он умер в заключении в замке Лош 25 мая 1508 г.).
Дальше все шло своим чередом: на флорентийцев, как и было условлено, было возложено финансирование похода на Пизу «французской» армии, а точнее, отрядов, состоящих из гасконцев и швейцарских наемников. Флоренция ожидала скоротечной кампании, так как лучшая по тем временам армия не могла надолго задержаться под стенами второстепенного по значению города, чьи укрепления сильно пострадали во время предыдущих войн… В начале июня так называемые «французы» выступили из Пьяченцы, где они квартировали, но по дороге задержались вблизи Болоньи, во владениях Бентивольо, еще одного союзника Флоренции, и наделали много бед своим лихоимством. Под командованием Жана де Бомона, «человека, к которому флорентийцы имели большое доверие, даром что он был француз»,[45] – писал Макиавелли, – они заняли позиции у стен Пизы, а перед тем некоторое время стояли на постое в Луниджане, на границе Тосканы. Как только они подошли к Пизе, Флорентийская республика спешно послала к ним своих «комиссаров», почтенных Луку Антонио Альбицци и Джованбаттисту Ридольфи, в сопровождении секретаря Макиавелли. Секретарь оказался очень расторопным: он сочинял и направлял письма одновременно от Совета десяти комиссарам и их донесения Совету, о чем свидетельствуют сохранившиеся архивные материалы…
Тем временем пизанцы, испугавшись грозной по всем признакам армии, решили, что им ничего другого не остается, как сдаться. Пиза направила в лагерь неприятеля своих эмиссаров, чтобы договориться с Жаном де Бомоном и флорентийцами о приемлемых условиях сдачи: пизанцы были готовы сложить оружие при условии, что сдача города будет отложена на четыре месяца, потом соглашались и на месяц… Но флорентийцы, к большому огорчению Макиавелли, им в этом отказали и променяли орла на кукушку: «Флорентийцы отвергли это предложение, так что началась борьба, окончившаяся для них позором» («Рассуждения о первой декаде Тита Ливия», кн. II, гл. XXXVIII). Дело действительно очень быстро обернулось позором: 30 июня возобновилась пушечная стрельба, в стенах были проделаны бреши, но гасконцы и швейцарцы, больше проявлявшие свою удаль в выколачивании денег, чем в боевых действиях, не захотели рисковать, на штурм не пошли и стояли у разбитых стен города.
Но с наихудшими испытаниями флорентийцы столкнулись в своем собственном лагере. По свидетельству Макиавелли, который мог наблюдать за их конфликтом, между комиссарами не было согласия:
Джован Баттиста пользовался большой известностью и имел большую опытность в делах, и потому Лука предоставил ему все управление. Не выказывая открыто своего честолюбия сопротивлением своему товарищу, он выражал его молчанием, беспечностью и отвращением к занятию делами, так что он не только не управлял военными действиями ни советами, ни делами, но казался даже человеком совершенно неспособным. Но вскоре он доказал противное; Джован Баттиста принужден был по одному случаю[46] возвратиться во Флоренцию, и Лука, оставшись один управлять делами, своим мужеством, искусством и советами выказал себя человеком чрезвычайно способным…[47]
Ридольфи действительно уехал из лагеря и вернулся во Флоренцию, устав от вечных пререканий с наемниками. В флорентийском лагере события вскоре обернулись фарсом. Гасконцы, недовольные жалованьем, так и не сторговавшись с флорентийцами, бросили лагерь. В довершение всего взбунтовались швейцарцы и взяли в заложники самого Альбицци. Макиавелли принял мужественное решение разделить участь Альбицци, но тот отказался, сказав, что будет полезнее, если Макиавелли предупредит о случившемся флорентийцев. Усердный секретарь, не медля, послал курьера с донесением Совету десяти. А несчастный Альбицци вынужден был заплатить за себя баснословный выкуп в 1300 дукатов, после чего швейцарцы согласились уйти. Для флорентийцев такой исход дела был полной катастрофой: после ухода наемников французская армия де Бомона de facto потерпела в битве за Пизу поражение, что стало серьезной военной неудачей Людовика XII, а для Флоренции означало, что пизанский узел завязался еще туже.
О положении дел во Франции (I)
В начале апреля 1500 г. Синьория получила от Людовика XII гневное послание, в котором король требовал у флорентийцев объяснений по поводу произошедшего, в частности их отказа платить швейцарцам положенное жалованье вопреки договоренностям (Capitoli), подписанным в Милане Францией и Пьеро Содерини от имени Флоренции. Синьория должна была спешно направить посольство к французскому двору, чтобы предложить свою как можно более точную версию событий и попытаться спасти пошатнувшуюся репутацию республики… Кроме того, Франция перестала быть далекой державой по ту сторону Альп, поскольку Людовик XII оставил в Милане наместником влиятельного Шарля д’Амбуаза, сеньора де Шомона, близкого друга Леонардо да Винчи, который много работал по его заказу. Но что важнее, он был испытанный воин, беззаветно преданный французской короне: в 1509 г. он принес французам победу в битве при Аньяделло и закончил свою недолгую карьеру (он умер в тридцать восемь лет) вице-королем Ломбардии. Этот человек на ветер слов не бросал, его невозможно было склонить на свою сторону, как мелких итальянских князьков. И к тому же от Флоренции до Милана было всего 80 лье (350 километров).
Для этой миссии Синьория выбрала Макиавелли, который воочию наблюдал осаду Пизы и досконально знал вопрос, но был при этом начинающим дипломатом и не имел опыта переговоров с крупнейшими державами своего времени. И потому миссию возглавил его соратник, аристократ Франческо делла Каза, тоже знавший изнутри все перипетии дела. В целом создается явное впечатление, что Флоренция не случайно отправляла в составе своих посольств двух человек: один из них, лицо влиятельное, «высокородное», назначался ради своего аристократического имени, а основная работа поручалась исполнителю, мелкому чиновнику, который в случае неблагоприятного исхода и отвечал за провал миссии. Но для Макиавелли это поручение означало участие в первом настоящем посольстве, хоть и без титула посла и за вознаграждение намного меньшее, чем у его сановного товарища. Эта миссия сама по себе была сопряжена с известными трудностями: не стоит забывать, что после первого французского нашествия по стране ходили ядовитые пасквили, представляющие французов варварами, которые вероломно вторглись в цивилизованную Италию, а вершиной цивилизации, естественно, была прекрасная и миролюбивая Флоренция… И теперь приходилось идти к этим варварам на поклон и просить о союзе и поддержке. Причем Макиавелли, лишь изредка выезжавший за пределы родной Тосканы, ничего о них не знал. И к тому же ему предстояло впервые столкнуться с механизмом действия единого национального государства, где правил единовластный господин, в то время как раньше он имел дело исключительно с городами-государствами под властью правителей-однодневок. Собственно, у Флоренции уже было два посла при французском дворе – Франческо Гуальтеротти и Лоренцо Ленци. Первый из них, фигура значительная, без малейших усилий перешел в 1498 г. от умеренной поддержки Савонаролы к бурному приятию республики. Он являлся членом многочисленных Советов: Совета восьми (по внутренним делам), в 1497 г. – Совета двенадцати (по иностранным делам) и, наконец, в 1498 г. заседал в Совете восьмидесяти. Однако известен он был главным образом как выдающийся дипломат. В 1495–1497 гг. Гуальтеротти состоял постоянным послом в Милане, а в 1498 г. вел с папой переговоры о смене союзников Флорентийской республики. 12 сентября 1499 г. именно он был вместе с Ленци послан к Людовику XII поздравить его с блестящим завершением похода на герцогство Неаполитанское… Иными словами, Флоренция уже имела солидное представительство при французском дворе. Посольство Франческо делла Казы и Макиавелли, которое отчасти дублировало функции постоянных представителей, было при этом вполне полноценным посольством (что явствует из беседы, состоявшейся 18 июля), хотя и тот и другой официально имели лишь статус «легатов», то есть послов с особой миссией. У обоих были четкие детальные указания от начальника Макиавелли Адриани.
