Александр Роднянский - Выходит продюсер
Создатели шоу почувствовали мой настрой и стали вести переговоры о размещении «Окон» в эфире только появившегося ТВС, которое, несмотря на неудачный старт, тогда вселяло надежды. Для нас такой шаг мог стать опасным. Мы расценивали ТВС как серьезного конкурента. От него ждали мощного запуска: лучшие журналисты страны, перешедшие с НТВ, финансовая поддержка олигархов… Я понимал, что наши акционеры могут не одобрить историю с «Окнами», и чудом уговорил продать едкое шоу на ТНТ, где оно ничем бы нам не угрожало: доля аудитории ТНТ на тот момент составляла всего 3 %.
Надо сказать, что для ТНТ приобретение «Окон» оказалось событием судьбоносным. Во-первых, доля ero разом увеличилась с 2,7 до 5,4 %, во-вторых, вокруг популярной программы со сложившейся аудиторией Роман Петренко начал расставлять похожие на нее и созвучные. Так сформировались стилистика и идеология ТНТ. Я бы даже сказал, что именно с «Окон» начало формироваться то ТНТ, когорое в 2010 году, через два года после моего ухода из «СТС Медиа», сумело обогнать СТС, а в 2012-м оставило его далеко позади (доля ТНТ в аудитории 10–45 за первые девять месяцев 2012 года 13,2 %, доля СТС — 11,1 %).
Я понимал, что не могу просто так забыть о желании зрителя заглядывать в замочную скважину. И мы придумали «Большой куш», в известном смысле пародию на «Окна». Оформили студию в феерическом стиле поп-арта, пригласили Отара Кушанашвили, мастера провокации и эпатажа. Он вел программу агрессивно, энергично и смешно. В итоге «Большой куш» получился постмодернистским проектом. И… провалился. Аудитория уловила подвох, почувствовала, что над ней смеются.
Эта история стала для меня уроком. Я твердо понял, как важно быть верным замыслу и чистому жанру. Телевизор не любит двусмысленности и имитации, а зритель точно чувствует: разговаривают ли с ним всерьез, честно ли развлекают или подшучивают, недобро разыгрывают.
Удача любого телевизионного проекта всегда связана с детальной работой и со вниманием к мелочам. Телевидение — это детали. Меня интересовало все: как выглядит декорация, как выставлен свет, как оформляются заставки, как организован промоушн. Я влезал во все мелочи: каждую передачу мы обсуждали с ведущими и продюсерами до мельчайших подробностей. Такой путь наиболее эффективен. В телевидении и в кино получается как ты хочешь только тогда, когда делаешь все своими руками и когда придаешь значение всем частностям, когда выбираешь только тех людей, которых искренне считаешь исключительными.
Спустя четыре месяца после моего прихода на СТС мы выпустили уже больше десятка новых проектов. Запуску свежих передач предшествовала масштабная маркетинговая кампания. Обновление эфира на первых порах не сильно отразилось на рейтингах. Но смена облика канала, появление новых опознаваемых лиц радикально изменили отношение к каналу зрителей и рекламодателей. Те почувствовали новую энергию, новые возможности. Рекламные поступления СТС опережали рост рынка и обеспечивали нам платформу для рывка. Это было принципиально важное достижение, залог будущего роста, поскольку для ТВ важно не только количество зрителей, но и их качество. Важно, чтобы аудитория была интересна рекламодателям, ведь рейтинг — это всего лишь инструмент для определения стоимости рекламного времени.
Многие годы телеканал CBS, как пишет автор книги «Отчаянные телесети» Билл Картер, находился на последнем месте по стоимости рекламы. В среднем за минуту эфира на CBS рекламодатели платили на 30–50 % меньше, чем на конкурирующих ABC и NBC. Несмотря на отдельные удачи («Шоу Косби», «Полиция Майами, отдел нравов»), канал никак не мог избавиться от прилипшего к нему в 70-е годы образа «сельского телевидения». В 1995 году новый руководитель Лесли Мунвес — человек, сделавший CBS одним из самых популярных телеканалов страны — называл родную телесеть «каналом для бабушек». Большинство хитов – «Доктор Куинн — женщина-врач», «Она написала убийство» или «Крутой Уокер: правосудие по-техасски» — были популярны среди пожилых зрителей и жителей сельских районов.
Кстати, в конце 90-х крупные корпорации никогда не размещали рекламу в таких популярных программах Fox, как «Самые громкие аферы века», «Когда нападают животные», «Самые страшные катастрофы» или «Вы очевидец: самые скандальные видео». Эти программы в основном смотрели либо безработные, либо представители низкооплачиваемых профессий без высшего образования. Рекламодателям же нужны были образованные люди со средним или выше среднего достатком в возрасте 18–49 лет, так называемые young professionals, которые и есть главные покупатели в мире.
На мой взгляд, важным условием дальнейших успехов СТС стало то, что мы первыми решили подойти к построению и продвижению телевизионного бренда так, как если бы мы продвигали товар из категории повседневного спроса. Бренд канала в смысле маркетинга ничем не должен был отличаться от бренда любой другой компании. Мы сформулировали основные брендовые атрибуты СТС, среди которых были и коллективный портрет ведущих, и ставка на развлекательность, и отказ от политического высказывания, и фокус прежде всего на молодой аудитории: энергия, позитивный взгляд на жизнь, идея процветания, успеха, построения карьеры как основные жизненные ценности. То есть все то, что было важно для среднего класса, который сформировался к тому времени в стране. Определив эти атрибуты, мы приступили к их продвижению. Мы использовали тот же инструментарий, те же платформы, какими пользовались параллельно развивавшиеся продукты и сервисы — наружную рекламу, радио, интернет, специальные акции, спонсорство знаковых событий и, конечно, телеэфир.
И отношение зрителей к СТС стало меняться. Из рядового «дециметра», как снисходительно назывались такие (то есть вещающие на дециметровой частоте, а значит, заведомо нишевые) каналы, мы стремительно превращались в один из основных каналов. Проводя исследования телерынка, исследователи спрашивают респондентов, какой номер кнопки на своем пульте они присваивают тому или иному каналу.
СТС все чаще оказывался на первой и второй кнопках. Это было показательнее, чем выросшая средняя доля канала.
В спорте есть такое правило: когда бежишь, назад не оглядывайся, потому что, оглянувшись, ты даешь почувствовать бегущему за тобой, что не уверен в своих силах. Поэтому я настаивал на том, что СТС не должен конкурировать с ТНТ. Мы конкурировали с «большой тройкой» — Первым, «Россией» и НТВ, а не с каналом с меньшей аудиторией, лишь формально находящимся в той же, что и мы, дециметровой категории. Сотрудникам СТС было запрещено упоминать ТНТ как конкурента СТС в разговорах или интервью. Не потому, что я относился к ТНТ плохо, наоборот: работа команды ТНТ по его построению и продвижению вызывала и вызывает у меня уважение. Но нельзя было дать даже формальный повод назвать нас каналом второго эшелона. Нужно было закрепить в сознании зрителей наше желание завоевать место в высшей лиге. В «большой тройке».
Ставка на «коллективный портрет ведущего», которая так помогла СТС на старте и которая долго оставалась его визитной карточкой, была сопряжена и с трудностями. Когда работаешь с ярким творческим человеком, неизбежно возникает недостаток взаимопонимания, и уж точно не стоит надеяться на постоянную логичность реакций и поведения звезд. А СТС был каналом насквозь звездным. Все, кто приходили к нам на работу, делали феерические карьеры. Мы набирали исключительно талантливых людей, внесших свой вклад в успех канала. Хотя иногда с ними бывало непросто.
Признаться, мне всегда казалось, что руководитель канала сродни психотерапевту, потому что ты непрерывно ведешь своего рода врачебный прием. Меня часто спрашивают, как работать с людьми, каковы они, эти универсальные инструменты достижения успеха. И я отвечаю без колебаний: их нет, этих инструментов. К каждому человеку ищешь подход, на что уходят часы разговоров, недели привыкания и месяцы понимания. Ты тратишь на человека время своей жизни, свое внимание, силы, концентрируешься на его проблемах и состоянии, и это редко возвращается. Но другого пути нет, это часть профессии. Такова уж судьба продюсера: он моральное и эмоциональное прикрытие художника. За любым художником стоит продюсер. А вот за продюсером не стоит никто.
Я запомнил слова Майкла Толкина, сценариста «Игрока» Роберта Олтмена, который в своей книге пишет, что продюсер — единственный в кино, кто неизменно вызывал у него уважение, потому что он рискует всем. Толкин не видел ни одного режиссера, который заложил бы свой дом ради фильма, а для продюсера это норма. Сценарист, режиссер могут и «соскочить с проекта, а продюсер обязан довести его до конца. Так, Дэвид Селзник героически довел до конца «Унесенных ветром», сменив по ходу трех режиссеров, заложив и перезаложив собственность, рискнув всем, что у него было, в том числе будущим.
