Владимир Переверзин - Заложник. История менеджера ЮКОСа
Позже я узнаю, что некоторые следователи были приняты на работу в «Роснефть». Вот уж неудивительно, что экономические показатели работы «Юганскнефтегаза» после его передачи в государственную собственность на порядок ухудшились: существенно увеличились административные расходы, снизилась прибыль. На суде эту глупость озвучил юрист представителя потерпевшего, то есть юрист «Роснефти», представляющий интересы «Юганскнефтегаза», который банальным мошенническим способом похитили у акционеров ЮКОСа, включая Ходорковского, и присовокупили к упомянутой госкомпании. Заметьте, что даже он говорит совершенно о другом, а ни о каких хищениях речь не идет. Речь идет о недополученной прибыли, а это уже другая квалификация и другая статья. Все это напоминало мне игру в наперстки: кручу, верчу, обмануть хочу!
Для меня ситуация в упрощенном варианте выглядела примерно следующим образом. Допустим, у вас есть квартира, которую вы сдаете. Некий человек, заинтересованный в отъеме вашей собственности, каким-то образом создает вам задолженность, в погашение которой отбирает квартиру. А потом нагло, на полном серьезе, заявляет о нанесении ему ущерба, так как он сам мог бы сдавать ее дороже! «Что за бред?» — в очередной раз спросите вы и будете абсолютно правы. На суде я часто вспоминал Кафку и его знаменитый «Процесс». Так вот, на нашем процессе Кафка бы просто отдыхал. Вспоминаю слова одного из адвокатов Ходорковского на первом процессе. Он комментировал награждение орденом государственного обвинителя: «Правильно сделали, что наградили! Другой бы на его месте со стыда сгорел, а этому все нипочем!»
На хорошо спланированной распродаже имущества ЮКОСа «Юганскнефтегаз» достается только что зарегистрированной и никому не известной компании «БайкалФинансГрупп». Компания была зарегистрирована юристами компании «Сургутнефтегаз» по адресу рюмочной города Твери! После этого у данной подставной компании основной актив ЮКОСа выкупает государственная «Роснефть». Вот бы где прокуратуре проверить законность происходящего, как требует того закон о прокуратуре, но все силы брошены совершенно на другое — прямо противоположное тому, чего требует закон.
* * *
Я самым внимательным образом изучаю все контракты на покупку нефти у «Юганскнефтегаза» компанией «Ратибор», возглавляемой моим «подельником» Малаховским. Проверяю все платежи. Вот контракт, вот акт приема-передачи нефти, вот платежки, вот выписки со счетов. Смотрю баланс и отчет «О прибылях и убытках» «Юганскнефтегаза». Нефть на балансе учитывается по себестоимости. Добыли миллион тонн нефти, продали тот же миллион. Пришла выручка, списали с баланса проданную нефть, получили прибыль. А где же хищения? Абсурд! Но именно этот момент перехода права собственности на нефть по договору купли-продажи признан хищением!
Самое смешное, что даже формально к этим событиям я не имел никакого отношения. Недаром меня называли самым случайным узником. Работал я в то самое время спокойненько на Кипре и не подозревал о существовании ни Малаховского, ни «Ратибора». У меня были совершенно другие задачи. Я был одним из пяти директоров дочерней компании ЮКОСа на Кипре. Когда меня пригласили на работу в ЮКОС, эти компании были только зарегистрированы на бумаге. Мне предстояло создать полноценную структуру — найти и арендовать офис, получить все необходимые для этого разрешения Центрального банка Кипра и местных органов власти. Одним словом, я выполнял сугубо административную работу.
Компания создавалась для торговли нефтью, и тут преследовалось несколько целей. Такая структура позволяла более оперативно управлять товарными и денежными потоками, на более легких условиях получать кредиты в западных банках. Безусловно, льготное налогообложение на Кипре играло здесь не последнюю роль. Таким образом, кипрская компания, где я работал, покупала нефть у ЮКОСа и других нефтяных компаний, формировала некий нефтяной пул и перепродавала его другим покупателям. Договоры на покупку нефти у ЮКОСа кипрской компанией находятся в материалах дела. Здесь же акты приема-передачи, таможенные декларации, паспорта сделок с отметкой уполномоченного банка, платежные поручения, выписки с банковских счетов. Все сходится до последнего цента. Я не занимался осуществлением платежей и даже не имел права распоряжаться счетами, с которых оплачивалась купленная у ЮКОСа нефть. В какой-то момент меня посетила мысль: «А может быть, компания не оплатила какую-нибудь поставку?»
«Да нет, быть такого не может! Сам же с аудиторами на эти тему разговаривал при очередной проверке», — вспоминаю я. Счета за отгруженную нефть поступали в специализированную финансовую компанию, созданную в Швейцарии, которая и управляла всеми счетами. Все сходилось до последнего цента.
«За что же меня посадили?» — возникает резонный вопрос.
Да, в общем-то, ни за что! Посадили лишь за факт работы в компании ЮКОС, за отказ признать вину, которой не было, за отказ лжесвидетельствовать. Печально, что на моем месте мог оказаться любой сотрудник компании. Но выбор пал на меня…
Читаю выдержку из своего обвинительного заключения: «…Переверзин своими действиями способствовал созданию благоприятной обстановки для хищений…»
Боже мой! Не веря своим глазам, я продолжаю изучать доказательства своей «преступной» деятельности. Оказывается, моя вина подтверждается:
моей трудовой книжкой (том 3, листы дела 8–18), где указываются места моей работы;
телефонными справочниками сотрудников ООО «ЮКОС–Москва», ОАО «НК ЮКОС», ЗАО «ЮКОС-ЭП», ЗАО «ЮКОС-РМ», в которых указаны телефоны лиц, входивших в состав организованной группы (том 73, листы дела 230–268);
уставом ЗАО «ЮКОС-ЭП», согласно которого общество было создано в целях извлечения прибыли при осуществлении добычи нефти и газа и их переработки, разработки нефтяных месторождений (том 15, листы дела 131–145);
уставом ООО «ЮКОС–Москва», утвержденного внеочередным собранием участников от 10.09.1998, из которого следует (кто бы мог подумать!), что ООО «ЮКОС–Москва» создано в целях извлечения прибыли посредством предпринимательской деятельности при осуществлении разведки нефтяных и газовых месторождений, добычи и переработки нефти и газа, хранения нефти и газа и продуктов и переработки, транспортировки и реализации нефти, газа и продуктов их переработки (том 15, листы дела 53–67).
* * *
Я не знаю, что мне делать, как воспринимать этот бред. Мне хочется и плакать, и смеяться. На тюремном пути мне встречались разные люди. Довелось как-то сидеть в одной камере с выпускником МГУ, кандидатом физико-математических наук. Володю обвиняли в попытке организации убийства одного космонавта, возглавлявшего департамент в крупной госкорпорации. Дело развалилось, и Володю оправдали. Тогда мы сдружились, и он, с его математическим складом ума, помогал мне готовиться к процессу, систематизировать многие вещи. Иногда мы просто откровенно хохотали над глупостями и несуразностями из моего обвинительного заключения. Как-то он мне сказал: «Знаешь, если бы не видел все эти перлы своими глазами, не поверил бы, что такое возможно!»
* * *
Приближается суд, которого я жду с трепетом и волнением. С таким багажом, с такими доказательствами я уверен в оправдательном приговоре. Однако мой опытный адвокат, прошедший не один процесс, старается вернуть меня с небес на землю. «Радуйся, если тебя за отсиженным выпустят с обвинительным приговором!» — говорит он мне.
Я не сомневаюсь, что после суда окажусь на свободе.
Узнаю от адвоката тогда радостную и долгожданную новость — в понедельник начинается суд, будет предварительное заседание.
Глава 10
Суд начинается
В шесть утра в камере включается свет. Из коридора слышится голос надзирателя: «Встаем, заправляем кровати, на Пэ, готовимся на выезд». Я встаю и одеваюсь. Один из больших плюсов СИЗО — здесь ты можешь носить вольные вещи. По заявлению от родственников принимают любую одежду. Надевай хоть костюм «Бриони»! Только галстуки и ремни не разрешают передавать, очевидно, опасаясь, что на них можно повеситься. Вот и приходится желающим приспосабливаться — вешаться на простынях, брюках и прочих предметах… Некоторые арестанты (я встречал и таких) считают особым шиком выезжать на суд в костюме и белой рубашке. Мне заблаговременно передали черные вельветовые брюки и черный свитер, в которых я и проездил до наступления весны.
