Пу И - Последний император
Все эти явления, ставшие для нового общества делом обычным, в моем сознании казались чем-то совершенно невероятным. Но самое сильное впечатление на меня произвели те перемены, которые я заметил в моих младших сестрах.
Полгода тому назад я переписывался со своими младшими братьями и сестрами и тогда уже понял, что в нашей семье происходят какие-то перемены, но я никогда об этом всерьез не задумывался. Во времена Маньчжоу-Го, кроме брата и двух сестер, остальные родственники проживали в городе Чанчуне. Когда произошло крушение, они вместе со мной сбежали в Тунхуа. Попав в плен, я стал волноваться, не станут ли их третировать за то, что их родственник стал изменником. Муж второй сестры был внуком Чжэн Сяосюя, а мужья третьей и пятой сестер были младшими братьями императрицы, один из них был сыном начальника штаба у Чжан Сюня, оба в звании подполковника. Отец мужа четвертой сестры был правителем области в Шаосине и стал известен тем, что был связан с убийством известной поэтессы Цю Цзинь. Мужья сестер были при марионеточном правительстве либо военными, либо служили там чиновниками. Лишь у шестой и седьмой сестер мужья были обыкновенными людьми из ученого мира. Пострадают ли они из-за того, что старший брат их жен предатель родины, я не знал. И это меня очень беспокоило. Опасения были у всех, с кем я сидел в тюрьме, но больше всех это касалось меня. Однако письма говорили о том, что мои опасения совершенно напрасны. Младшие братья, как и сестры, имели возможность работать, их дети, как и все дети, ходили в школу, продолжали свое образование и в дальнейшем получали стипендию. Четвертый брат и седьмая сестра по-прежнему оставались учителями начальной школы, шестая сестра стала человеком свободной профессии — художником, пятая — швеей, третья — общественным деятелем, уличный комитет избрал ее членом комитета по охране общественной безопасности.
Сказанное, может, кому-то покажется делом заурядным, но для меня это было удивительно. Ее жизнь в прошлом была еще более "изысканной", чем у пятой сестры. Ее с утра до вечера занимали только игры, я ее баловал. Каждый раз, как узнает, что я кому-то сделал подарок, тут же расспрашивала обо всем и сама требовала "вознаграждения". Кто мог подумать, что эта избалованная и изнеженная девица, вечно выпрашивавшая подарки, станет общественным деятелем? Сразу и не поверишь. Я стал понимать, почему впоследствии она так рьяно пропагандировала новый закон о браке, почему она, читая вслух соседям газеты, могла заплакать. Я поверил ее словам, когда она как-то заметила: "Чем я была раньше? Безделушкой!"
Она хоть и обладала определенным культурным уровнем и именовалась аристократкой, однако в действительности жизнь ее была пустой и обедненной. Когда она вместе с третьей сестрой жила в Японии, я просил их в письме описать свою жизнь. Вот что она ответила: "Я сейчас сижу в комнате, служанка рядом гладит одежду, садовник во дворе поливает цветы, собачка сидит рядом и уставилась на коробку со сладостями… больше не знаю, о чем писать". Нынче жизнь ей открыла глаза, обогатила ее мысли. Когда соседи в нетерпении ожидают, когда она начнет им читать газету, она понимает, что у нее теперь появился смысл жизни.
Как-то уже потом она поведала такую историю: "Однажды в Тунхуа за мной пришел ополченец и сообщил, что народ на собрании хочет, чтобы я им рассказала о себе. Я испугалась. Мне казалось, что критика предателей страны — это самое страшное, что есть. Я попросила, чтобы меня простили, я, мол, готова на любую работу. Мне сказали, что не нужно бояться, народ у нас самый справедливый. Пришлось идти и рассказывать все как есть. Народу в тот раз было очень много, так как пустили слух, что можно будет увидеть сестру императора. После моего выступления присутствующие стали вполголоса обмениваться мнениями. Наконец кто-то встал и сказал: "Сама она ничего дурного не сделала, у нас нет критических замечаний". Народ отнесся к сказанному одобрительно, и все разошлись. Только тогда я поняла, что народ у нас действительно самый справедливый".
На следующий день после нашей встречи я получил письмо от второй сестры, в котором она сообщала, что ее старшая дочь, студентка второго курса института физкультуры, уже стала преподавателем автовождения. Недавно она на мотоцикле провела тренировочный заезд от Тяньцзиня до Ханькоу. Она с радостью сообщила мне, что не только ее дочь, в прошлом кисейная барышня, стала мастером спорта, но и другие ребята тоже стали отличниками. Когда я все это поведал сестрам, они не удержались от слез и стали рассказывать мне о своих детях. Вот уж где действительно произошли настоящие перемены в судьбе представителей рода Айсинь Гиоро.
В 1937 году на основании материалов, предоставленных мне моими младшими братьями и сестрами, я провел статистическое исследование. Начиная с принца Чуня и тех, чья фамилия начиналась с иероглифа Цзай, смертность младенцев и детей, не достигших совершеннолетия, в конце эпохи Цин составляла 34 %. Во времена республики эта цифра составляла 10 %, а после освобождения — 0 %. Если подсчитать смертность несовершеннолетних детей всего нашего рода, то цифра окажется еще более поразительной. Если взять потомков моего прадеда, то здесь эта цифра для мальчиков составит свыше 40 %, а для девочек — чуть менее 50 %. Другими словами, среди потомков императора Даогуана из каждых десяти умирали четверо с половиной, при этом большинство умирало, не достигнув и двух лет.
Когда я встретился со своим дядюшкой и сестрами, я таких подсчетов еще не проводил, но когда они стали перечислять по пальцам тех, кого уже нет, я стал вспоминать ушедших из жизни родственников и пришел в ужас. И вопрос здесь не только в этих цифрах. Ведь когда дети вырастали, они ничего не умели, разве что держать в руках клетку с птицами. С обучением и работой они тоже были не в ладах, поэтому ничего интересного в жизни у них не было. Судьба маньчжуров по времена республики в большинстве своем была именно такой. Старшее поколение, кроме того, что каждый день прогуливалось с птицами в клетках возле задних ворот дворца, еще попивало чай спозаранок и так до обеда, во время которого подавалось 18 блюд с различной снедью. После обеда нужно было перед домочадцами продемонстрировать свое величие. А больше и делать было нечего. Те, что помоложе, умели кланяться, прислуживать старшим, во всем им подражать, и мало кто задумывался над тем, что хорошо было бы чему-то и научиться. В конце концов они оставались неучами и оказывались в тупике, не имея ни таланта, ни желания работать. Теперь все изменилось! После этой встречи я понял, что нынешнее поколение ждет совершенно иная судьба. Об этом мы не смели и мечтать. В Пекине у моего брата и шестерых сестер народилось 27 детей. Кроме самых маленьких, все остальные учились в школе, старшие поступили в университет. У моего дядюшки 16 внуков и правнуков. Старший из них, которому 28 лет, работает техником на гидростанции; внучка учится в военно-медицинском институте; одна внучка была народным добровольцем и, получив три боевых награды, возвратилась из Кореи домой и поступила в вуз; другая работает в ансамбле НОА. Да и остальные не сидят сложа руки. Теперь на прогулки с птичками и катание на лошадях смотрят с улыбкой.
