Николаус Белов - Я был адъютантом Гитлера
19 марта Гитлер дал всем военачальникам приказ, явившийся его «ответом» на памятную записку Шпеера. В этом приказе под кодовым наименованием «Нерон» говорилось: «Все военные сооружения, сооружения транспорта, связи, промышленности и снабжения, а также вещественные ценности на территории рейха, которые могут как-либо послужить врагу для продолжения его борьбы и которые он сможет немедленно или в обозримое время использовать для себя, надлежит разрушить»{293}. К счастью, приказ этот был едва ли осуществим. Однако масштаб разрушений был уже достаточно ужасен и без указания превратить Германию в «выжженную землю».
В конце марта события начали нарастать как снежный ком. Американцы спешили, желая опередить русских. 23 марта они перешли Рейн у Оппенхайма, а 24-го – у Везеля. В ближайшие дни последовало окружение Рурской области. В окружении оказался во главе своей группы армий «Б» генерал-полковник Модель. Сопротивление его окруженных войск прекратилось 17 марта. Модель лишил себя жизни.
Американцы превосходящими силами продолжали двигаться на восток, встречая теперь лишь незначительное сопротивление, и 11-12 апреля вышли к Эльбе у Магдебурга. Британские соединения, наступавшие севернее американских, продвигались через Вестфалию и, тоже не встречая сопротивления, без особых затруднений достигли Бремена и Гамбурга. Из получаемых нами донесений складывалось впечатление, что население рейха, особенно в северо-западной Германии, восприняло ее захват с облегчением. Оно просто-напросто было на пределе своих сил. Мы это понимали, Гитлер – нет. Он резко критиковал такое поведение, но никакого влияния на ведение боевых действий в Западной Германии больше не имел.
Последней целью Гитлера было сдержать русскую силу на Одере. 28 марта он снял Гиммлера с поста командующего группы армий «Висла» и заменил его генерал-полковником Хайнрици. Со времени функционирования рейхсфюрера СС в качестве военачальника Гитлер все сильнее критиковал его. Видя недостатки командования Гиммлера (а сказать о том можно было мало положительного), фюрер уже не считал нужным замалчивать их. В конце концов он отстранил этого дилетанта в военном деле от командования войсками. Знал ли что-либо Гитлер о контактах Гиммлера со шведами с целью добиться заключения мира или хотя бы перемирия (что резко контрастировало с девизом СС «Моя честь – верность»), сказать не могу, но не исключаю. Во всяком случае, отношения Гитлера с Гиммлером в конце марта ухудшались на глазах.
29 марта Гитлер после острых споров расстался с генерал-полковником Гудерианом. Внешне это расставание прошло вполне прилично, под видом отпуска пока всего на шесть недель.
Но разрыв был окончательным. В последнее время между ними вновь и вновь происходили бурные столкновения, при которых Гитлер все больше отказывался соглашаться с продиктованными разумом предложениями своего начальника генерального штаба. Тем не менее фюрер и впредь сохранял с ним добрые взаимоотношения, но сам Гудериан воспринял этот разрыв совсем по-иному. Он считал себя изгнанным.
Его преемником стал генерал Кребс, к которому Гитлер питал большое доверие и которого с давних пор ценил как высококвалифицированного офицера генштаба, а также и как человека. Фюрер впервые обратил на него внимание в связи с примечательной сценой на московском вокзале весной 1941 г., когда Сталин, провожая японского министра иностранных дел Мацуоку, демонстративно заговорил с Кребсом. В качестве начальника генерального штаба сухопутных войск он имел теперь гораздо меньше задач, чем в качестве командующего Берлинского III военного округа. В конце войны он в приступе отчаяния покончил жизнь самоубийством, когда его первый же контакт с командованием Красной Армии показал ему всю бесперспективность дальнейшего.
В тот же самый день Гитлер расстался и со своим многолетним имперским шефом печати д-ром Дитрихом. Долго просуществовавшие хорошие отношения между ними в последние месяцы ослабли. Геббельс всегда не доверял формально подчиненному ему Дитриху: тот слишком охотно выполнял все, что говорил ему Гитлер. Теперь же, в конце войны, Геббельс добился своего, и ему удалось с помощью Бормана настроить фюрера против Дитриха. И тот, и другой никогда общего языка не находили.
Прощание с женой
5 апреля я в последний раз поехал в Нойенхаген, около Хальберштадта, где жила моя жена с нашими тремя детьми. Самому мне было ясно: это может стать прощанием навсегда. Я знал, что Гитлер хочет остаться в столице рейха, что война вскоре закончится и, скорее всего, бесперспективно надеяться, что мне удастся живым выбраться из Берлина. Несмотря на грустные лица в Нойенхагене мне подумалось, что я оказался вдруг совсем в ином мире. Люди здесь жили спокойно и размеренно. На полях начинались весенние посевные работы. Жена, ожидавшая появления на свет нашего четвертого ребенка, старалась не показывать своих забот и тревог, которые она мужественно несла.
На следующий день я вернулся в Берлин. Эта поездка далась мне с трудом. Светило солнце, все вокруг выглядело так мирно, а я возвращался в ад. Хорошо, что у нас в Берлине царило такое напряжение, а потому сами мы не имели ни сил, ни времени задумываться над всем этим. В последующие несколько недель мне удалось еще несколько раз поговорить с женой по телефону, пока линия связи не оказалась блокированной американцами.
Последние дни в бункере фюрера
В конце апреля Гитлер произвел Шернера в генерал-фельдмаршалы и велел прессе широко осветить это событие. Шернер, подчеркивал он в газетном сообщении, «как никто другой среди германских генералов, стал символом непоколебимой стойкости и силы немецкой обороны на Востоке». Фюрер имел в виду эффективность действий возглавляемых Шернером групп армий в Курляндии, Силезии и теперь – в протекторате Богемия и Моравия.
13 апреля стало известно о казни адмирала Канариса и генерала Остера. В связи с этим распространились слухи, что найдены дневники адмирала, послужившие основанием для смертного приговора. Проверить это я не мог, а потому считал тогда и считаю теперь маловероятным, чтобы такой осторожный человек, как Канарис, с самого начала настроенный против Гитлера, вел дневники.
В последние дни марта Гитлера и всех нас потрясла весть о появлении в Имперский канцелярии Евы Браун. Она сама приняла такое решение. Фюрер хотел немедленно отправить ее обратно в Мюнхен и поручил Гофману убедить ее в необходимости возвращения. Но все усилия оказались напрасными. Ева Браун дала всем ясно понять: она останется рядом с Гитлером и отговорить ее невозможно. Она поселилась в его бункере, в отсеке рядом с личным помещением фюрера, и полностью включилась в атмосферу бункерной жизни. Всегда ухоженная, тщательно и безупречно одетая, она была неизменно приветливой и любезной и до самого последнего момента не показывала никаких признаков слабости.