Сергей Образцов - Моя профессия
Невозможно переоценить значение таких фестивалей. Невозможно описать все спектакли разных стран, с которыми я на этих фестивалях встречался. Для каждого из нас, кукольников Советского Союза или Франции, Японии или Соединенных Штатов Америки, Италии или Вьетнама, это великолепная школа идей, режиссерских приемов, драматургии, актерского исполнения, пластического решения кукол и декораций.
И для того чтобы вы, читатели, представили себе, как насыщено, как забито время каждого дня конгресса и фестиваля, я вернусь к тому, с чего начал: «Хелло, Джан!» – «Хау ду ю ду, мистер Образцов!» – «Дзень добры, пан Рыль!» – «Гутен таг, фрау Жаровцева!» – «Бонжур, мсье Тураев!»... Только это уже не в аэропорту, и не на перронах вокзалов, а в новом здании МХАТа.
Это, конечно, удивительно – то, что происходит!
Вдоль всего фасада театра – длинное полотнище, на котором по-русски, по-французски, по-немецки и по-английски написано: «Двенадцатый конгресс УНИМА».
Первое июня. Половина девятого утра. По широкой лестнице идут, спешат, бегут разноязыкие люди. Надо успеть зарегистрироваться: в девять открытие конгресса. Огромный зрительный зал весь шевелится, как закипающий суп, и постепенно наливается до краев. Ведь зарегистрировалось уже 1023 делегата из 38 стран мира! Да еще кукольники-гости, приехавшие по туристическим путевкам!
Я сижу в президиуме рядом с Джаном Басселом и волнуюсь. Сейчас мне предстоит сделать доклад об общественном значении кукольного театра.
Судя по реакции зала, доклад прошел благополучно, можно от эшафота кафедры вернуться к столу, выдохнуть воздух волнения и выпить стакан нарзана.
После доклада – отчет генерального секретаря и ревизионной комиссии. Бассел смотрит на часы. Очень все удачно вышло. Пять минут второго. Программа заседания выполнена. «Сенк ю вери мач, май дир френдс!..».
Зал сперва трещит аплодисментами, а потом опять закипает и начинает выливаться в фойе.
Но почему они так спешат?
Да потому, что надо успеть пообедать и бежать в один из трех театров, где уже в половине третьего начинается фестивальный спектакль.
Только как же это получается? В каждом театре, естественно, идут разные спектакли. Значит, каждый делегат или гость увидит только один спектакль, а два не увидит? Нет, если хватит сил, можно увидеть все три спектакля. Каким образом? Очень просто. Смотрите: в Драматическом театре имени Станиславского на улице Горького в 2.30 и в 5.30 играет парижская труппа, в Театре имени Ленинского комсомола на улице Чехова в 4.30 и в 8 вечера – Эстонский кукольный театр, а в Центральном театре кукол на Садовой Самотечной – в 2.30 и опять-таки в 8 вечера – польский театр! Вот и бегают разноязыкие стайки с улицы Горького на улицу Чехова, с улицы Чехова на Самотеку, а другие – с Самотеки на улицу Горького, с улицы Горького на улицу Чехова.
Второй день конгресса. Опять с девяти утра до часу. В разных помещениях нового здания МХАТа заседают секции. Их три. Одна называется «Театр кукол и проблемы современной жизни», вторая – «Театр кукол в развивающихся странах», третья – «Молодое поколение театра кукол».
Затем обеденный перерыв, и опять перебежки из одного театра в другой, чтобы с двух тридцати до десяти вечера смотреть спектакли фестиваля.
Те, у кого хватило сил, увидели двадцать один фестивальный спектакль (Москвы, Ленинграда, Горького, Харькова, Таллина, Фрунзе, Еревана, ГДР, Чехословакии, Румынии, Венгрии, Болгарии, Югославии, Польши, Франции, ФРГ, Швеции, Индии, Австралии, США, Японии).
Кажется, что уж на большее сил хватить не может. Оказывается, у многих хватило и на большее, потому что еженощно в помещении Всероссийского Театрального общества работал как бы международный клуб и показывались отдельные спектакли, да еще дважды в половине двенадцатого ночи игрались спектакли в Центральном Доме работников искусств.
Закончился конгресс. Члены нового исполкома обсудили план дальнейшей работы УНИМА. Определили даты и место празднования пятидесятилетия нашей организации в семьдесят девятом году и конгресса в восьмидесятом (он состоялся в Вашингтоне), а также даты заседаний исполкома и страны, в которых будут проходить национальные и международные фестивали.
Закончился Московский фестиваль. Последние зрители вышли из залов трех театров. Закончилось, отзвучало всемирное кукольное тутти. Актеры, музыканты, радисты, электрики кукольных театров всех континентов тщательно уложили все свои театральные пожитки, чтобы доехали, долетели, доплыли они до Лондона, Парижа, Токио, Оттавы, Дели...
Возможно, что для многих из вас, моих читателей, оказалось неожиданным такое громогласное многонациональное тутти, и я, вероятно, прежде чем закончить главу, должен рассказать вам, что же я сам обо всем этом думаю.
Мог ли такой всемирный фестиваль, такой всемирный многоинструментальный оркестр кукол возникнуть в девятнадцатом веке? Нет, не мог бы. Не хватило бы разнообразия «инструментов».
О некоторых «инструментах», о некоторых театрах я рассказал. О некоторых, но не о всех. Рассказать обо всех просто невозможно. Для этого надо писать другую, да к тому же очень большую книгу. Но как-то обобщить все, мною увиденное, необходимо.
Первое, что несомненно – кукольный театр почти во всех странах сейчас на подъеме. И самое интересное, что если в отдельных странах еще сохранились древние традиционные формы театра кукол, то в большинстве стран современные кукольные театры совсем порвали с традицией и начали как бы все сначала. Даже в Чехословакии, где кукольный театр в девятнадцатом веке занимал в общественной жизни довольно большое место, даже и тут современные кукольные театры идут совсем другими дорогами. Скуповские Спейбл и Гурвинек не имеют ничего общего с традицией Кашпарека, как не имеют никакого отношения к спектаклям легендарного Копецкого такие спектакли современного чешского театра «Драк», как «Золушка» и «Уленшпигель».
А разве можно найти традиции французского Гиньоля в спектаклях Андре Таона, Ива Жоли или Клода и Колетт Монестье? И о каких традициях можно говорить, глядя на очень интересный румынский спектакль «Звездный мальчик» (театр из Констанцы), в котором нет ни ширм, ни декораций и только плащи актеров меняют игровое пространство?
Что общего имеют спектакли Энн Хогарт и Джана Бассела с традиционным английским представлением «Панч и Джуди»? И разве сквозь «Необыкновенный концерт», «Божественную комедию», «Дон Жуана» нашего Центрального театра кукол можно увидеть хотя бы тропинку к традициям русского Петрушки?
Что же произошло? Почему театр кукол многих стран мира вдруг вышел вперед и стал в ряд с другими видами театра?
